Демиург местного значения (СИ)

Итак, идет одиннадцатый день осады. Я прогуливаюсь вдоль стены по площадке акрополя. Утро. Со мной Туробой и Валерия. Такие вот утренние прогулки стали традицией. Последние четыре дня. А что вы хотите, приступов нет, двигаемся мало. Этак и до гиподинамии недалеко. А там ожирение, диабет, инсульты, инфаркты. Это я вам, как недоучившийся врач говорю. Ну, до диабета и инсультов нам, положим, еще далеко, но, тем не менее. Собираюсь и воинов занять физическими упражнениями: утренние пробежки по внутреннему периметру стены, спарринги на мечах, копьях, топорах. Надо преподнести все это в виде соревнования, чтобы интерес появился, как тогда на кораблях. По-другому вряд ли получится. Варанги и оставшиеся немногие воины-славы из моей ближней дружины откровенно расслабились. Вкусно кушают: румийки, оказывается, умеют хорошо готовить. Пьют. Тех же румиек пользуют. Правда, на караульную службу выходят исключительно трезвыми. Но это пока. Что-то подсказывает, что если так будет продолжаться дальше, дисциплина упадет окончательно.

Воины уже вытащили из подземелий своих женщин. Они поселились в комнатках административного здания. С этим тоже смирился. Единственно, приказал приколотить воротный засов мощными гвоздями к створкам ворот. Отодрать их и открыть засов женщинам будет не под силу. Во всяком случае, быстро и бесшумно, точно не получится. Женщины уже вполне освоились, занимались готовкой, стиркой, ну и прочими обязанностями, для исполнения которых, собственно, их сюда и приволокли. Та статная красавица, на которую я обратил внимание тогда ночью, когда из города пришла первая партия варангов во главе с Лотаром. Помните? Блондинка, исполненная чувства собственного достоинства, не смотря на то, что с ней сделали. Так вот, она стала подружкой Лотара. Все время невольно кошусь на них: замечательная пара. Случись все это в другое время и в другом месте, у них могли бы быть красивые дети… Впрочем, на Ливию — так звали красавицу — я косился не только с матримониальными раздумьями, а еще и с завистью и, не побоюсь этого слова, с вожделением, правда, тщательно скрываемым. Та была, ну весьма сексуальна. И, вроде, с этим делом у меня сейчас вполне себе благополучно, а, поди ж ты! И благосклонностью Валерии пользуюсь, и на Волеславу кошусь, и на Ливию облизываюсь. Прям, какой-то самец озабоченный, право! Ох! Грехи мои тяжкие…

На одиннадцатый день так же не произошло ничего существенного. Ели, таращились на город, окрестности и румийцев. Все. А вот на одиннадцатую ночь… Спать ушел рано. Надоело без толку слоняться по крепости. На завтра твердо решил начать тренировки в виде соревнований: дисциплина катастрофически падала. Туробой, виновато улыбнувшись, нырнул за дверь к своей подружке. А я принял ванну (почему — нет, если имеется такая возможность), уступил место Валерии, а сам, прямо так, голышом, прошлепал к нашей безразмерной кровати, загасил все светильники, кроме одного маленького в изголовье и разлегся на ложе в предвкушении весьма приятного времяпровождения. Сегодня Лерка, что-то слишком долго купалась, я даже успел задремать. Разбудил меня какой-то шум. Прислушался. Похоже, плеснула вода в ванне. Валерия, что ли так неуклюже выбирается. Или, может, поскользнулась, упала. Хотел уже, было, встать — проверить. Но тут у входа в зал послышались легкие еле слышные шаги босых ног. Все в порядке! Я расслабился и снова откинулся на подушки. На границе света возникла обнаженная женская фигурка. Скорее, фигура. Крупноватая для моей маленькой подружки. И волосы… Волосы светлые. Фигура быстро приблизилась и остановилась у самой кровати, теперь хорошо освещенная единственным светильником. Передо мной во всей красе предстала Ливия. И как это понимать? И как я завтра посмотрю в глаза Лотару? И где это, интересно, Валерия?

Череду вопросов прервала прекрасная пленница, с грациозностью пантеры скользнувшая в кровать и усевшаяся на меня верхом. Лицо ее исказили торжество и ненависть. Исказили, но не обезобразили, надо сказать. В правой ее руке, которую она до сих пор прятала за спиной, оказался нож. Похоже, кухонный, но очень хорошо наточенный. Это я почувствовал, когда она, наклонившись вперед, так, что ее тяжелые, безукоризненной формы груди колыхнулись у меня перед глазами, прижала этот ножичек к моему горлу. Как раз к тому месту, где пульсирует сонная артерия. А ведь там еще, поближе к коже проходит и яремная вена, насколько помню анатомию. Грамотно прижала, ничего не скажешь. И сильно: кожа под лезвием с ощутимым хрустом разошлась, и по шее побежала теплая струйка крови.

Думаете, я испугался? Ничуть! Сам себе удивился. Чувство страха, что ли здесь атрофировалось напрочь, или и в самом деле почувствовал себя посланцем богов, которого убить весьма не просто. Так или иначе, страха не было. Возникла обратная реакция — возбуждение. Может во мне дремлет мазохист? С другой стороны: верхом на моих мужских причиндалах сидит редкая красотка, прижимаясь к ним своей промежностью, трясет перед физиономий смачными титьками, от нее исходит умопомрачительный запах возбужденной женщины… Правда прижимает при этом к моей шее острую железку, но это уже вторично. Ливия ощутила это мое возбуждение. Буквально. Возмущенно рыкнула и ерзнула, перемещаясь повыше по моему животу. На лице, кроме торжества и ненависти обозначились чувства удивления и, пусть и затаенного, но вполне заметного страха. Ну, да, ничего не скажешь, я сам себе удивляюсь. И страх тоже вполне объясним: его тут резать собрались, а он… Ливия давить на нож не спешила. Понятно — сейчас произнесет речь. Так и вышло.

— Ну, что Посланник, не ожидал такого, — злобно прошипела эта фурия. — Сейчас ты ответишь за все. За гибель жителей моего города, за муки детей и женщин. За убийство моего супруга.

В мыслях ругая себя за легкомыслие, не сдержался и выдал цитату из любимого фильма:

— И кто наш муж?

— Он был эдилом города и погиб, защищая его.

В глазах Ливии заблестели слезы. Рука, сжимающая нож, задрожала. Тихо, тихо. Этак действительно зарежешь. Надо, что-то сказать. Продолжить разговор.

— Дети были? — стараясь добавить в голос нотки сочувствия, спросил я.

Моя потенциальная убийца сморгнула. Две прозрачные слезинки повисли на длинных ресницах. Потом мотнула головой.

— Нет. Мы женаты меньше года.

Продолжаем разговор.

— Он был молод? — почему-то эдил — а это, насколько помню, градоначальник в Древнем Риме, у меня ассоциировался с немолодым, не худеньким представительным мужчиной.

— Двадцать семь лет, — совсем шепотом отозвалась Ливия.

— Любили друг друга?

Та кивнула.

— Сочувствую.

Мне и в самом деле стало до слез жалко эту красивую и такую несчастную женщину. Она, видно, это почувствовала. Рука ее снова дрогнула. Но в этот раз нажим ножа на мою плоть не усилился, а ослаб.

— Давай уберем нож, — я шевельнул левой рукой, собираясь отобрать у нее острую железку.

Поторопился. Глаза Ливии опять налились чернотой. Слезы высохли. Рука затвердела.

— Не заговаривай мне зубы, проклятый! — в голосе ее лязгнул металл. — Лучше помолись своим богам! Сейчас ты перед ними предстанешь.

Видно было, что дальнейшие разговоры бесполезны и красавица набирается решимости завершить начатое — все же зарезать беспомощного человека, с которым только что беседовала, не так просто. Я уже начал потихоньку вводить себя в состояние для вызова лечебного радужного потока — вдруг поможет даже с проткнутым горлом. Главное сознание не потерять.

Отвлекло меня ото всего этого какое-то движение на границе света и тьмы. Совсем рядом — светильник в изголовье был слабеньким. Я присмотрелся. Из темноты появился, бесшумно двигающийся силуэт. Весь в черном, с капюшоном на голове. В правой руке этот некто сжимал обнаженный меч. Кто бы это мог быть? Туробой? Да нет — мелковат для моего друга-телохранителя. Хегни? Хулагу? Неизвестный взмахнул мечом. Клинок прошел по горизонтали и начисто, срубил голову беспокойной красавице. Черт! Дежавю, какое-то! Как тогда в храме Юпитера. Может, это Андрокл, специалист по обезглавливанию красивых женщин? Я сбросил с себя, агонизирующее, заливающее меня кровью, прекрасное тело. Хорошо рука у нее не дернулась: могла бы и воткнуть ножичек. Еще раз, черт! Смахнул кровь с лица и уселся на краю ложа, пытаясь, как следует рассмотреть своего незваного спасителя. Тот сделал еще шаг в мою сторону, полностью вступая в круг света, и сбросил капюшон с головы, открывая до щемящей боли знакомое лицо, которое я уж никогда и не надеялся увидеть.