Предатель крови

— Мы найдем ее, Лисил. Мы завтра же тронемся в путь.

Полуэльф молча кивнул.

— Ляг, — негромко проговорила Магьер.

Лисил лег, глядя, как она развязывает кожаный ремешок, который стягивал в конский хвост ее черные волосы. На правой руке у нее тоже было пятно запекшейся крови.

Магьер уронила на пол кожаный ремешок, тряхнула головой — и волосы рассыпались по спине. В комнате было так темно, что нечему было зажечь в ее гриве алые искорки.

Магьер стояла спиной к Лисилу, стояла так долго, что он поневоле задумался: а только ли отца бесповоротно потерял он в поисках прошлого? И было ли противостояние анмаглахкам, сородичам матери, единственным предательством, которое он совершил, вернувшись домой? Магьер повернулась так стремительно, что Лисил не успел разглядеть выражение ее бледного лица, когда она легла рядом с ним и повернулась на бок. И положила руку ему на грудь.

Полуэльф едва нашел в себе силы накрыть ее ладонь своей — боялся, что Магьер его оттолкнет.

— Все хорошо? — шепотом спросил он.

Ладонь Магьер скользнула к его плечу, женщина придвинулась ближе — так близко, что наконец уткнулась лицом в его висок и волосы. И долго молчала, прежде чем ответить.

— Все будет хорошо, — прошептала она.

Эпилог

Аойшенис Ахарэ — Вельмидревний Отче — ощутил зов Бротандуиве в недрах громадного дуба, который служил ему пристанищем. Древо прожило на свете почти так же долго, как он сам, и было старейшим в этом великом лесу. Одряхлевшая плоть и непостижимо долгая жизнь Вельмидревнего Отче покоились в полости из живой древесины, выращенной внутри дуба.

В незапамятные времена эта полость в стволе гигантского дерева была бережно выпестована для удовлетворения будущих нужд Вельмидревнего. Он жил так долго, что даже старейшины кланов не помнили, откуда он явился или почему привел своих подданных в этот дальний, уединенный угол мира. Искушенный во всем, что касалось деревьев, Вельмидревний более не являлся во плоти среди своих сородичей. Плоть его жила лишь благодаря трудам великого леса, который посредством этого древнего дуба неустанно вливал в него жизненную силу.

По корням дуба, которые под землей соприкасались с корнями соседних деревьев эльфийского леса, Вельмидревний мог свободно перемещать свое сознание в любое место великого леса. Мог он также беседовать с анмаглахками, которые бродили в чужих краях, — для этого им было достаточно приложить к любому живому дереву гладкую щепку «словодрева», вырезанную из плоти гигантского дуба.

Сейчас Вельмидревний Отче выслушал до конца отчет Бротандуиве, обдумывая каждое сказанное им слово, и затем ответил:

Я доволен. Возвращайся домой.

Тиран, человек по имени Дармут, мертв, и провинция, бывшая под его властью, беззащитна. Люди обратят оружие друг против друга, и в грядущие годы кровопролитие в человеческих землях только возрастет.

Вельмидревний Отче удовлетворенно вздохнул, и этот вздох тонкой струйкой вытек из его приоткрытых, давно иссохших губ.

Он защитит свой народ. Древний враг становится все сильнее и уже беспокойно ворочается во сне. Вельмидревний чуял его в земле, в воздухе, в шепоте деревьев. Однажды враг вернется, но теперь к нему не примкнут, как в прошлый раз, людские орды. Об этом он, Вельмидревний, позаботится.

Не все, что поведал Бротандуиве, порадовало его. Еще один анмаглахк сошел в землю, и этой ночью эльфы оплачут его, как велит обычай. Однако же наибольшее беспокойство вызвали у Вельмидревнего последние слова Бротандуиве, более того, выслушав их, он испытал смятение.

Дух его, пробираясь по корням, ветвям и листьям деревьев, достиг некоей поляны. Посреди нее одиноко сидела женщина народа эльфов. Лесу сказано было, что она никогда не должна покидать этой поляны.

Люди считали ее обворожительной, что приносило ей немалую выгоду. Сородичи также считали ее красавицей, даже те, кто видел на ее спине шрамы от когтей. Она сидела на поваленном стволе вяза, и светлые, почти белые волосы ниспадали с плеч, обволакивая шелковистым облаком ее тонкую, гибкую фигуру. Большие янтарные глаза были суровы и неподвижны, золотисто-смуглое лицо застыло, похоже, навеки лишенное чувств. Женщина прямо, не мигая, смотрела на лес, не подозревая, что за ней наблюдают.

Вельмидревний Отче знал, что мучит и терзает ее, однако же сострадание заглушал в нем гнев при мысли о ее предательстве. Даже сейчас он не знал всего, что она натворила, не говоря уже, почему.

Каждый день, на рассвете кто-нибудь из анмаглахков приносил ей пищу и чистую родниковую воду. Сторожевые деревья сохраняли поляну сухой и теплой. По необходимости ей давали одежду, удовлетворяли и иные простые потребности. Рядом с ней стояла корзина с коконами бабочек, и из этих коконов она, спасаясь от праздности, ткала мерцающую ткань шеота. И носила на плечах белоснежную накидку из этой ткани, не делясь с сородичами делом своих рук.

Вельмидревний Отче заговорил с ней, и голосом ему служил шорох листвы.

Куиринейна…

Она резко выпрямилась. Янтарные глаза сузились от ненависти, когда она взглядом обшаривала лес, пытаясь понять, откуда исходит голос.

Твой сын-предатель возвращается домой.