Разделяющий нож: Приманка. Наследие

– Даг, – с любопытством спросила Фаун, – а море ты когда-нибудь видел?

– Ага, раза два. Южный берег, в окрестностях Серой реки. Восточного моря я не видел.

– На что оно похоже?

Даг уселся на крыльце, скрестив ноги, и стал гладить шкуру болотного ящера, задумчиво глядя на ее узоры.

– В первый раз я попал туда почти тридцать лет назад. Никогда этого не забуду. К западу от Серой реки, между ее руслом и Уровнями, земля плоская и по большей части безлесная. В ту широкую, как небо, степь отправляются только конные дозоры. Командир отряда велел нам рассредоточиться, так что между дозорными было по полмили, и цепь протянулась миль на пятьдесят. Мы день за днем ехали на юг. Стояла весна, воздух был мягким и голубым, всюду вокруг еще только появлялась свежая зелень и расцветали цветы. Это был самый приятный дозор в моей жизни. Мы тогда нашли еще неподвижного Злого и разделались с ним, почти не замедляя движения. В остальном мы просто нежились на солнце, болтали ногами, вынув их из стремян, и едва поддерживали связь с другими дозорными справа и слева. К концу недели цвет неба переменился, сделался серебристым, мы выехали к дюнам, и вот там-то... – Голос Дата стих, и он сглотнул. – Прибой выплескивал пену на песок, шумел и шумел, никогда не прекращаясь. Я и представить себе не мог, что существует столько оттенков синего, серого и зеленого. Море было таким же просторным и ровным, как Уровни, но оно было живым. Дар говорил мне, насколько оно живое, как если бы море породило весь белый свет. Я мог только сидеть и смотреть. Мы все спешились, сняли сапоги и дурачились, прыгая и выскакивая из этой соленой воды, теплой, как молоко.

– А что случилось потом? – спросила Фаун и стала ждать ответа, затаив дыхание.

Даг пожал плечами.

– Мы разбили на ночь лагерь на пляже, потом переместились еще на пятьдесят миль и двинулись на север. На обратном пути было холодно и дождливо, и мы напрасно страдали – Злых мы больше не нашли. – Помолчав мгновение, Даг добавил: – Дерево, которое волны выносят на берег, горит странным и прекрасным разноцветным огнем. Никогда ничего подобного не видел.

Его слова были простыми и понятными, как всегда бывали его рассказы, и Фаун сама не могла понять, почему ей казалось, будто она подслушивает молитву, и почему слезы затуманили ее глаза.

– Даг, – прошептала она, – а что за морем?

Брови Дага сошлись к переносице.

– Никто этого точно не знает.

– А могут там быть другие земли?

– Ах, это... Да. По крайней мере раньше были. На старинных картах изображены другие континенты – целых три. Оригинальные карты не сохранились, так что можно только гадать, насколько точны копии. Но если какие-нибудь корабли и отправлялись, чтобы узнать, что там находится, я не слышал о том, чтобы они возвращались. Некоторые говорят, что боги наложили запрет, и всякого, кто осмеливается удалиться слишком далеко, уничтожает божественное проклятие. Некоторые же предполагают, что другие земли захвачены Злыми и теперь мертвы от берега до берега, так что ни одного человека там нет. Мне не слишком нравится такая картина. Только можно предполагать, что, если бы за морем жили люди и у них были бы корабли, за последнюю тысячу лет кого-нибудь занесло бы бурей к нашим берегам, а о таком я никогда не слышал. Может быть, тамошние жители наложили запрет на контакты с нами, пока мы не выполним свой долг и общаться снова не станет безопасно. Это было бы разумно.

Даг помолчал, глядя в даль времени или пространства, недоступного Фаун, и продолжал:

– Легенда гласит, что существует или существовало когда-то другое поселение выживших на нашем континенте, к западу от Уровней и великих гор, которые будто бы стоят за ними. Может быть, мы когда-нибудь узнаем, правда ли это, если кто-то – мы или они – попробует проплыть вдоль берега. Для каботажного плавания не нужны такие уж большие корабли...

– С серебряными парусами, – вставила Фаун.

Даг улыбнулся.

– Думаю, такое когда-нибудь случится. Не знаю, доживу ли. Если...

– Если?

– Если мы сможем достаточно долго прижимать Злых, чтобы люди взялись за такое... Речники достаточно смелы, чтобы попробовать, только такая затея потребует очень больших ресурсов и людских жизней. Потребовался бы принц или великий лорд, чтобы снарядить подобную экспедицию, а их теперь нет.

– Или компания богачей, – предположила Фаун. – Или очень большая компания самых обыкновенных людей.

– И один болтливый лунатик, который уговорил бы их раскошелиться. Кто знает, может быть... – Даг задумчиво улыбнулся, представив себе такую картину, потом покачал головой и поднялся. Фаун тщательно свернула потрясающую шкуру болотного ящера.

Даг вернулся к хранительнице, чтобы позаимствовать бумагу, чернильницу и перья, и они с Фаун уселись за ближайшим дощатым столом в кружевной тени деревьев, чтобы написать письма в Вест-Блу. Фаун не скучала по родной деревне – она рвалась оттуда и мнения не переменила, – но сообщить родителям, что уже пустила корни в новой почве, не могла. Учитывая, какую кочевую жизнь ведут Стражи Озера, может быть, ее дом никогда и не будет каким-то определенным местом. Дом для нее – это Даг. Она смотрела, как он пишет, стиснув перо пальцами правой руки и придерживая бумагу, которую норовит унести теплый ветерок, крюком, потом склонила голову и занялась собственным письмом.

«Дорогие мама, папа и тетушка Нетти! Мы добрались до места позавчера. – Неужели прошло всего два дня? – Со мной все в порядке. Озеро очень... – Фаун пощекотала пером подбородок, решила, что не должна ограничиваться словом «мокрое» и написала «большое». – Мы снова встретились с тетушкой Дага Мари. Мне нравится ее... – Фаун вычеркнула «хижина» и написала «шатер». – С рукой у Дага лучше...» – Она продолжала в том же духе, пока не заполнила полстраницы столь же содержательными высказываниями. Свободного места все еще оставалось слишком много. Фаун решила описать детишек Сарри и место, где они разбили свой шатер, так что под конец жизнерадостные описания едва уместились на странице. Ну вот...

Было столько всего, о чем она не написала! Штаб дозорных, разграфленная доска Громовержца, Дор, его пугающая хижина и подвешенные к крыше кости, бесполезность разделяющего ножа после такого далекого пути... Унылое настроение Дага. Угроза уроков плавания, и притом голышом. Нет, о некоторых вещах лучше умолчать.

Даг закончил свое письмо и протянул его Фаун, чтобы та прочла. Оно было очень вежливым и ясным, почти как список с уточнениями, кому какой подарок причитается. Обе лошади и вьючное седло, а также прекрасные меха предназначались маме, шкура глиняного человека для близнецов описывалась без пояснений. Фаун усмехнулась, представив себе переполох, который возникнет в Вест-Блу, когда там развернут три устрашающие шкуры.

Даг заглянул в сарай, вернул чернильницу и перья и вышел, держа в руках запечатанные письма, как раз когда к крыльцу подъехала девушка на неоседланной красавице-кобыле, серой в яблоках. За ней бежал вороной жеребенок месяцев четырех; Фаун решила, что никогда еще не видела такой изящной головы и прекрасных темных глаз. Пока Даг и девушка навьючивали поклажу, Фаун попыталась с ним подружиться. Жеребенок был не прочь поиграть и в конце концов позволил почесать себе ухо. Фаун не могла себе представить, чтобы ее мать или кто-то другой из семьи ездил верхом на чудесной кобыле; может быть, ее удастся запрягать в легкую тележку для поездок в деревню. Ну и будут же на нее глазеть!

Со стороны штаба показался всадник, одетый как дозорный. Это оказался курьер, отправляющийся на юг, – старый приятель Дага. На какую старую услугу сослался Даг, Фаун не поняла, но несмотря на сомнение, с которым дозорный смотрел на крестьянскую жену Дага, доставить свадебные дары он взялся. Курьер задержался ровно на столько времени, сколько было нужно для подробного описания фермы родителей Фаун и дороги к ней, и отбыл, ведя в поводу покладистую кобылу; жеребенок вприпрыжку припустил следом. Девушка, приведшая лошадей, смотрела им вслед с совершенно безутешным выражением.