Та, что гуляет сама по себе

За окнами плескалась ночная мгла. В таверне почти никого не осталось — лишь сборище мрачностей в дальнем углу да дне-рожденческая компания, распевающая "Балладу о Вратах Нижнемирья". Учитывая, что находящиеся в изрядном подпитии мужики постоянно забывали слова, новый куплет неизменно заводил тоненьким голоском чей-то сынишка — юркий пацанёнок лет десяти.

— "И у открытого окна

Нет, нет, мой милый, я не плачу.

Свечу зажгу я на удачу

И буду ждать, не зная сна…"

Джеми покосился на альва, невозмутимо попыхивающего трубочкой, потом на Ташу, не менее невозмутимо откинувшуюся на спинку в ожидании дальнейшего разговора. Единственной персоной, пристойно реагирующей на происходящее, можно было считать Найжа, опустившего голову, подозрительно тихого — впрочем, выпив, Найж подчас становился даже излишне сентиментальным.

Джеми сам не мог понять, что в данной ситуации задевало его больше: реакция Учителя на выслушанное или же само выслушанное, поведанное со всеми подробностями, мерным певучим голосом, в духе бродячих сказителей. Порой рассказчица прерывалась, чтобы глотнуть молока, но немедля продолжала рассказ: будто книжку вслух зачитывала. Улыбалась, где надо, а о самых жутких вещах говорила размеренно, чуть отстранённо… спокойно.

На самом деле Джеми был куда чутче, чем мог показаться на первый взгляд — хотя в таких случаях особой чуткостью можно и не отличаться, чтобы понять, что уж больно странно такое успокоение. И от упокоения оно отличается, пожалуй, только формальностями в виде лишней буквы и по какому-то недоразумению ещё бьющегося сердца.

Так что сейчас Джеми было крайне некомфортно от осознания того простого факта, что его госпожа ходит с обломившимся ножом в сердце, — раны не видно, но она есть, — и, по сути, уже мертва. И улыбается… говорит себе "в данной ситуации положено улыбнуться", и кривит губы.

— Итак, твоя сестра всё ещё у гномов.

— Да.

— И кто такой Воин, ты не знаешь.

— Да.

— И где его искать, не имеешь понятия.

— Да.

Альв лениво затянулся. Табак тоже был вишнёвым: некрепкий, сладкий, с пробивающимися сквозь вишню древесными и карамельными нотками.

— Мы могли бы помочь тебе его найти, — он даже с трубкой в уголке рта безукоризненно чеканил слова. — И… обезвредить.

Джеми поёжился — опять она улыбается…

— А взамен? — спросила Таша.

Альв усмехнулся:

— Кажется, миф о наивности светловолосых особ таки является мифом…

— В последнее время я как-то перестала уповать на чисто человеческое участие, — мягко произнесла Таша. — Итак, что потребуется от меня?

Её собеседник наконец пустил аккуратное дымное колечко, следя, как оно тает под потолком — впрочем, не он один: кое-кто из мрачностей, как подметил Джеми, тоже вскинул голову.

А потом альв отложил трубку, сложил пальцы перед губами в жесте, напоминающем молитвенный, и взглянул на Ташу даже пристальнее, чем раньше:

— Ты.

Таша вскинула бровь:

— Мои обязанности?

— Подчиняться.

Она хмыкнула:

— Забавное у вас понятие об обязанностях принцесс…

— Когда мы возведём тебя на престол, ты станешь королевой. И тогда будут подчиняться тебе. Но пока ты — ничто, — он не оскорблял, он просто констатировал факт. — Знаешь ли ты, как пробить себе дорогу к трону? Сможешь ли даже приблизиться к нему без посторонней помощи?

— Просто это никогда не входило в мои планы на будущее.

— Теперь это будет единственным твоим планом.

Таша сцепила руки в замок:

— Зачем вам это?

— Что "это"?

— Возвращать Бьорков на престол. Чем вам не угодил новый король?

— То, как он прошёл к престолу, — не замедлил вставить реплику Найж.

— А кроме этого?

— А должно быть что-то кроме? — кажется, альв был удивлён.

— Может, он жестокий человек. Но он хороший правитель. Вряд ли я когда-нибудь смогу стать таким же.

— Нельзя быть жестоким человеком и хорошим правителем одновременно. С годами он обязательно проявит свои… дурные наклонности.

— Тогда народ восстанет.

— Против него? Вряд ли. Привыкнут. Да и его чародейская мощь известна всем. Это тебе не безобидные беспечные Бьорки, не усмотревшие, как поднимают восстание под самым их носом. Шейлиреар будет крепко держаться за престол, и со временем Аллигран превратится в его вотчину, а времени для этого у него предостаточно.

— Потому что он чародей?

— Именно. Он будет жить гораздо дольше, чем любой из королей. И, учитывая, что он не торопится жениться и обзаводиться наследником — в ближайшее время он явно не собирается уступать кому-либо власть.

— Но если я не хочу свергать его с престола?

Альв в замешательстве качнул на ножках свой стул.

— Он же убил твою семью! — воскликнул Найж.

— Не он, а народ. Народ, которым я буду повелевать, — в её голосе прозвучала горечь. — Той семьи я не знала. А тех, кого я считала своей семьёй, у меня отняли без всякого его вмешательства. Мне лично он ничего дурного не сделал… а вам? Причинил ли он вам такое зло, на которое стоит ответить злом?

— А если я скажу, что той ночью были убиты многие мои товарищи, включая вот его родителей, — кивок в сторону Джеми, — а новоявленный король стоял на балконе внутреннего двора, залитого кровью, слушал крики, смотрел на трупы и распивал что-то хорошо выдержанное из золочёного кубка?

— Ушёл герой далёких лет,

Столетий пылью быль сокрыта —

Но вот легенда не забыта,

И почитается обет.

Торжественно дозвучал в тишине тоненький голос мальчугана, и те из отмечавших, что ещё не храпели на столах и под ними, принялись трубно сморкаться.

— Что ж, насчёт личных причин не знаю, — начала Таша, — но, поскольку для нас с Лив иной альтернативы…

Закончить ей было не суждено — Найж оглянулся на компанию в углу, а альв, проследив его взгляд, по-кошачьи сузил зрачки. В следующий миг оказавшись за спиной ребят, одной рукой он сгреб за шиворот Джеми, другой — Ташу, отпрыгнул к стене одновременно с тем, как Найж рванул в другую сторону…

…и стал свет.

Таша зажмурилась ещё прежде, чем жаркий воздух обжёг лицо, так что лишь мельком увидела, как в центре комнаты, там, где только что были они, пробил пол столп синего света. Свет, — слепящий, беспощадный, — сиял всего несколько мгновений, но когда перед закрытыми веками воцарилась относительная чернота и девушка осмелилась открыть глаза, ей почудилось, что она ослепла. Лишь пару секунд спустя, хорошенько проморгавшись, Таша поняла, что пол и потолок таверны прожжены насквозь: дерево по краям горело синим огнём, и сквозь дыру в потолке видно было звёздное небо.

Чародей перекатился, чтобы миг спустя вскочить уже рядом с ними. Хозяйским движением альв задвинул ребят себе за спину.

— Добрый вечер, господа, — вежливо сказал он.

Таша выглянула из-за его плеча: четверо КЕАРовцев разглядывали компанию, держа ладони на рукоятях клинков, старый знакомый Дори отчего-то держался в стороне, а ещё…

— Рад видеть вас в добром здравии, Кармайкл-лэн, — церемонно поклонился Бадди.

Пацанёнок-запевала первым понял, что дело пахнет жареным: утягивая за собой вдрызг пьяного папашу, он юркнул куда-то в подсобку — вслед за хозяином таверны. Прочие свидетели разворачивающегося действа как-то враз протрезвели, решили, что "ногами младенца глаголит истина" и, утаскивая на могучих плечах товарищей, которым протрезветь помогло бы разве что утро, с неожиданной быстротой шмыгнули по проторенному уже маршруту. Щелчок провернувшегося ключа вскоре оповестил Ташу о том, что их приятному междусобойчику на десятерых никто не помешает.

— А, и ваш непунктуальный друг здесь? — Бадди изогнул бровь. — Может, всё же изволите представиться, молодой человек? В прошлый раз вы так и не удосужились этого сделать… притом что нам и так отлично известно, кто вы.

Джеми насмешливо склонил голову:

— Назвать имя, должность или род занятий?