Бремя власти

— Лохан, — негромко сказал он.

Заметив недоумённые взгляды своих друзей, он мотнул головой в сторону харчевни.

— Лохан. Моя кобыла.

Справа от входа, привязанная к длинной жерди, действительно стояла пегой масти лошадь, стоически перенося порывы холодного ветра, и лишь иногда пофыркивая. Оставив Гуго наблюдать за входом, на тот случай, если появится беглец, все трое вошли внутрь.

Их глазам предстала большая зала, с каменным полом, устланным соломой, и очагом в дальнем её конце. Огонь горел прямо на полу, на большом железном листе, огороженном невысокой кирпичной кладкой; на высокой треноге над ним висел котелок, в котором что-то аппетитно булькало.

Здесь почти пустовала: только двое крестьян, подсев поближе к огню и прихлёбывая из высоких глиняных кружек, о чём-то негромко разговаривали. Устроившись за одним из столов, друзья подозвали хозяина; никого из прислуги в зале не наблюдалось. Хозяин, невысокий полноватый мужчина в не особенно чистом фартуке и кожаной шапке с болтающимися завязками, шмыгнул носом, выслушав вопрос Миртена.

— Друг ваш, говорите? Тогда поторопитесь. В овчарню его отнесли — там у меня пусто сейчас.

— В овчарню?

— Да. У него весь бок в крови. Заляпал бы мне всё тут. Вы б его видели: удивительно, как это он ещё на ногах стоял. Зашел, да и упал тут же. Я за старухой Эддой послал, чтоб посмотрела — это знахарка наша. Может, пришла уже. Но, думаю, не выживет он всё равно. Я уж ран всяких на своём веку достаточно насмотрелся, так что судить могу. Если друга своего живым хотите застать, резона медлить нет. От входа сразу налево. Заказывать будете что? Приготовлю пока. Свинина есть, похлёбка баранья, эль. Если что покрепче, тоже найдём. Вина нет, не обессудьте.

Переглянувшись, друзья вышли и, коротко просветив Гуго, направились к овчарне — строению из плетёных прутьев, для тепла завешанному снаружи невыделанными шкурами. Из-за небольшой, такой же плетёной дверцы на кожаных петлях лился тусклый свет. Миртен толкнул дверь.

В дальнем углу возле одного из столбов, поддерживавших кровлю, стояла согбенная женская фигура. На крюке висела лампа с маслом; Эдда, подслеповато щурясь, что-то складывала в небольшой холщовый мешок. А прямо перед ней на охапке сена лежало, без признаков жизни, тело раненого.

— Здоровья вам, матушка, — промолвил Миртен. — Как он?

Знахарка обернулась, не прерывая своего занятия. Лицо её было старым и морщинистым, губы сжаты, а глаза смотрели твёрдо и внимательно.

— И вам того же. Знаете его?

— Да. Это наш… знакомый.

Эдда кивнула.

— Тогда вам сочувствую. Не жилец он. Во всяком случае, мои повязки да притирания тут не помогут.

— А что с ним?

Старуха немного помолчала, задумчиво шамкая губами.

— Страшное дело, — наконец сказала она, мельком оглядев всю компанию. — Сама я такого не встречала, но бабка моя покойная, Грёдхен, про похожее рассказывала. Рана большая, чёрная и липкая. Будто изнутри выжжена. А что хуже того — оно расползается. Думаю, что это теней рук дело. Но только, говорят, друг ваш с севера пришёл, а не из-за Стены. Непонятно мне. Неужто снова начинается?.. В те времена, говорят, весь Кромдех вымер. Только через полста лет люди опять сюда вернулись.

— Он спит?

— Плохо спит. Я ему отвар мака дала, чтоб меньше мучился, но уж даже и не знаю, проснётся ли. Больше ничего сделать не могу. Страшное дело. Пошла я — у Беренгара жена на сносях.

Знахарка закинула себе за спину мешок и, не попрощавшись, вышла, покачивая головой и бормоча что-то себе под нос.

Все четверо подошли к распластанному телу.

— О, боги… — Миртен вдруг сдёрнул с крюка лампу и поднёс её к лицу лежащего человека. — Не может быть… он, точно он. Но только очень постарел. Яго-Странник.

— Странник? — спросил Гуго. — Это тот торговец, что с дхаргами торговал?

— Яго?! — одновременно с ним вскричал Эдмунд. — Про которого говорил Тибрайд?!

Раненый пошевелился и вдруг широко раскрыл глаза. Диким взглядом уставившись на Эда, он лихорадочно принялся шарить по соломе и своему собственному плащу.

— Нет, нет, — хрипло зашептал он, — возьмите, возьмите… Я не подвёл вас, милорд, не подвёл… Всего лишь хотел сберечь. Тени чуть не забрали его… Возьмите…

Дрожащими руками он протянул молодому человеку что-то завёрнутое в холщовую тряпицу.

— Я сберёг его, ваше высочество, сберёг…

Обессилев, он откинулся назад; глаза его закатились, а тело начали бить конвульсии.

Ирмио решительно растолкал своих друзей.

— Дайте-ка, я попробую.

Маг Воды опустился на колени и принялся разрезать ножом повязки на боку Яго, которые до того наложила Эдда. Миртен изумлённо посмотрел на Эдмунда.

— Ты знаешь его?

Тот только пожал плечами.

— Первый раз вижу.

— Покажи, что там.

Эдмунд осторожно развернул тряпицу. В его ладонях оказался небольшой иссиня-чёрного цвета камень кубической формы. Резные знаки покрывали одну из его поверхностей; все прочие, гладко отполированные, поблёскивали в тусклом свете лампы.

— Это — Бремя Власти? — помолчав, недоумённо спросил он.

Вместо ответа Миртен быстрым движением дотронулся до камня, но тут же отдёрнул руку в сторону; подумав пару мгновений, он вновь потянулся к камню. Вздохнул — и взял его в руки, как будто прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Что? — спросил Эдмунд.

— А теперь я, — уверенно заявил Гуго и, выхватив камень из рук Миртена, пару раз подбросил его в воздух. — Это не может быть Бременем. А если это оно, то я, да и мастер Миртен тоже — истинные короли Корнваллиса.

Миртен разочарованно поцокал языком.

— Именно так. Может, Яго скажет нам, что это за штука, которую он сберёг для кого-то. Ирмио, что там?

Маг Воды всё это время внимательно осматривал раненого. Осторожно дотронулся до его бока пальцами. Лицо его скривилось, как от боли.

— Плохо, — промолвил он с гримасой, — совсем плохо. Посмотри сам.

— Хм, — Миртен принялся засучивать рукава. Он мягко приложил ладони к израненному боку Странника, но тут же отдёрнул их, чертыхнувшись.

— Ну, как?

— Что-то… чёрное. Что-то очень глубокое. И полное боли. Ты ничего не сможешь сделать?

Ирмио задумчиво пожевал губами.

— Вылечить — нет. Этот твой Яго точно умрёт. Слишком поздно. Будь это пораньше, как тогда у Гуго, тогда бы, наверное, получилось. Но старуха верно подметила: зараза расползается по его телу, и очень быстро.

— Но вы же спасли Эда? — спросил Гуго.

— Это другое дело. Там была просто рана от человеческого оружия. А здесь — чернота, затягивающая и убивающая. Вот что, — Ирмио решительно оглядел всех троих. — Оставьте меня с ним. Идите в харчевню. Вылечить я его не вылечу, но попробую продлить жизнь.

Эдмунд, Миртен и Гуго сидели за столом. Перед каждым из них стояла глиняная чашка с горячей бараньей похлёбкой и кружка местного эля, почти горького на вкус. И отдельное блюдо с целой горкой аппетитно пахнущих чесночных хлебцев.

А в середине стола, на холщовой тряпице — тот самый чёрного цвета куб, в отполированных до блеска поверхностях которого плясали блики от плошки с горящим маслом, что освещала их небогатую трапезу. Изредка перебрасываясь словами, все трое задумчиво разглядывали камень. Узор на одной из его поверхностей напоминал письмена, но Миртен уверенно заявил, что к королевству Корнваллис эти надписи никакого отношения не имеют. Здесь никогда не писали такими странными буквами, сказал он.

— Может быть, это дхаргский язык? — спросил Эдмунд.

— Возможно, — подумав, отвечал маг.

Никто и никогда не видел дхаргских письмён, пояснил он. Своя письменность у дхаргов есть, но эти удивительные существа относятся к ней совсем не так, как люди. Каждый знак и каждая буква у них священны и не предназначены для записи обычных вещей. В любой их букве скрыта магия, тайная сила, и только шаманы имеют доступ к священным местам, где каждый каменный столб, исписанный этими знаками, хранит в себе древнее знание.