Саньяси (СИ)

– Ты что тут делаешь? – Раздался голос за спиной Феликса.

– Тьфу ты чёрт! – Воскликнул Феликс. – Так же разрыв сердца получить можно.

– Не дрейфь! – Похлопал его по плечу Валентин. – Я же аккуратно.

– Что за комната? – Спросил Феликс. – Я не очень понял её предназначение.

– Н‑да как тебе сказать?.. – Замялся Валька. – В общем, для любовных утех, ежели таковые возникают.

– Понял. – Помрачнел Феликс. – Девочек доставляют таким же Макаром, как и меня?

– Феликс, неужели ты считаешь меня подонком? – Помрачнел Валентин. – Нет, конечно. Сюда попадают исключительно по доброй воле. Да и то, по моей. Ну, а если совсем уж честно, то здесь и было то всего ничего… Только одна.

– Ладно, извини. – Извинился Феликс.

– Проехали.

– У тебя всё здесь так роскошно? – Спросил Феликс, возвращаясь в комнату.

– Как тебе сказать… – Запнулся Валентин.

– Про подвалы я уже понял. – Мрачно усмехнулся Феликс. – Там своеобразный комфорт.

– Феликс, давай‑ка лучше о деле поговорим. Как это тебя угораздило перейти дорогу мамочке? – Решительно сменил тему хозяин спорт‑комплекса.

– Да никому я ничего не переходил. – Поморщился Феликс. – Просто появилась конкуренция, а мамочке она не нужна. Вот и наехала.

– И?

– Ну, я всё продал одному знакомому, а мамочка осталась с носом.

– Взул.

– Скажем, так. – Согласился Феликс.

– и решил, что тебя уже не найдут?

– И не нашли бы. Почти пятнадцать лет с хвостиком скрывался, не нашли же?! А тут видимо кто‑то сдал.

– А кто знал?

– Знал один человек, но его нет в живых.

– Давно?

– Давно.

– Понятно. – Неопределённо сказал Валентин.

– А мне вот не понятно, чем это ты занимаешься?

– Ну, как тебе сказать?.. – Валентин внимательно посмотрел на друга.

В дверь постучали.

– Войдите! – Крикнул Валентин.

Створки разошлись, и официантка вкатила стеклянный столик с чайными принадлежностями.

– Благодарю. – Сказал хозяин. – Дальше мы сами.

Девушка слегка поклонилась и вышла.

– Какие у тебя они вышколенные. – Заметил Феликс.

– За такие деньги, какие я им плачу голышом ползать будешь.

– Догадываюсь.

– Ты, какой чай предпочитаешь?

Феликс внимательно осмотрел привезённое.

– Вот этот, пожалуй.

– Губа не дура! – Засмеялся Валентин. – Разбираешься в чаях?

– Немножко. – Согласился Феликс. – Так ты не уходи от ответа. Чем это ты занимаешься? Неужели в криминал потянуло?

– Нет. Так сложилось, что выбора не было. Либо жить, либо гнить. Я выбрал, как ты понимаешь, первое. Пришлось, конечно, поступиться некоторыми принципами. Но в основном свободу выбора я всё‑таки сумел сохранить.

– Продался.

– Феликс, я бы на твоём месте судить не стал.

– А я и не сужу. Я просто думаю, если б тебя не оказалось в нужный момент, чтоб было со мной?

– Феликс, ты же сам надул мамочку. Вот и ответил бы. За всё в этой жизни надо платить. И никуда от этого не деться. Не обманул бы ты её, тебя б и не искали.

– Ладно, ещё один философ выискался.

– Ты знаешь, с годами начал задумываться о таких вещах. И сожалею, что раньше не хотел этого знать. А зря, очень даже зря!..

– И что? Помогает?

– Как тебе сказать?.. – Задумался Валентин. – Может и не помогает, в финансовом смысле, вернее, в материальном. А вот в душевном, или духовном, да. Многие вещи стали понятнее.

– Ты где‑то прав. Отчасти. Нельзя всё измерять деньгами, но других ценностей у нас то нет?! А потому надо исходить из общепринятых критериев оценки.

– А кто устанавливает эти критерии?

– Общество, разумеется.

– А общество, конечно, состоит из индивидуумов?

– Ну, а как же?!

– Вот ты и противоречишь. Если каждый начнёт задумываться о своих поступках, попробует жить иначе, без обмана и фальши, глядишь, и критерии другими станут.

– Ты у нас в проповедники записался?

– Нет. – Вздохнул Валентин. – Просто в последнее время волей неволей задумываешься о смысле жизни. О пройденном тобой пути.

– Саньяси номер два! – Усмехнулся Феликс.

– Почему ты сразу ярлыки развешиваешь? Саньяси, между прочим, оказался прав во многом. Я бы не прочь встретиться с ним и побеседовать. Теперь мне есть, что ему сказать.

– Думаешь, у него нет что ответить? – Улыбнулся Феликс.

– Вот потому и хотелось бы встретиться.

– Да. Разбежались мы, как горошины рассыпались по планете.

– Но, давай лучше вернёмся к нашим баранам. – Отодвинул пустую чашку Валентин. – Рассказывай.

– Что?

– Всё.

– прям таки всё?

– Феликс, если жить хочешь, то поторопись. – Сказал Валентин, берясь за заварничек.

– Надеюсь на взаимность?..

– Разумеется. Иначе и быть не может.

Глава 4

Пробка с громким хлопком, выскочив из бутылки, по неимоверной дуге взлетела к потолку, ударившись о него, почти отвесно рухнула вниз. Шампанское брызнуло в бокалы. Куранты уже заиграли свою обычную мелодию перед тем, как начать отбивать время. Наши руки переплелись. Его бокал коснулся моих губ, и в этот миг зазвенело разбитое стекло, что‑то тяжёлое, и в то же время мягкое, свалилось на пол. Вслед за этим стол с грохотом отъехал на пару метров сторону и почти у наших ног оказалось тело человека, лежащего лицом вниз. Некоторое время мы продолжали неподвижно стоять, ошеломлённо таращась на лежащего. Куранты били полночь, оповещая о наступившем новом годе. Грянул гимн. Из‑под человека вытекла тоненькая струйка чего‑то тёмно‑красного.

– Кровь! – Вскрикнула я и, сунув бокал на подвернувшийся журнальный столик, опустилась на колени.

Это был мужчина. Лица его видно не было, а по затылку определить возраст ещё никому не удавалось. Роста он был выше среднего, где‑то метр восемьдесят или чуток больше.

– Да помоги же мне его перевернуть!.. – Попросила я, берясь за руку лежавшего.

– Сейчас, сейчас, дорогая. – Сказал он, устраивая свой бокал рядом с моим.

Я невольно глянула на столик и замерла. Там стояло 3 фужера, один был пуст.

– Откуда там три бокала? – С тревогой спросила я.

– А‑а! Да, когда я переставлял приборы не заметил одного. Решил, что ты забыла поставить. Принёс другой, гляжу, а тот стоит себе спокойненько на столе. Ну, я и поставил этот сюда, чтобы не относить.

– Так хоть бы налил в него вина!

– А какая разница?

– Да ты что? Неужели ты не знаешь, что на новый год нельзя ставить пустую посуду на праздничном столе?

– Так он и не стоял на столе! – Удивился Силивестр.

– Зато он был рядом. Но главное не это, а то, что этот предмет нашего обихода в данный день и момент является главным атрибутом праздника, его талисманом, так сказать.

– Хм!.. Но я же этого не знал?! – Хмыкнул он.

– Не знание законов не освобождает от ответственности. – Констатировала я, осторожно переворачивая раненого. – Ты, кажется, наделал жутких дел.

– С чего ты взяла?

– Увидишь сам.

Лицо человека было залито кровью. На левой стороне груди расползалось кровавое пятно.

– Надо снять с него рубашку. – Сказал Силивестр.

– Зачем? – Не поняла я.

– Затем, чтобы перевязать рану и остановить кровь.

– Рубашка безнадёжно испорчена. Её надо просто разорвать. Снять мы её всё равно не сможем. Давай, а я пока за водой сбегаю и аптечку принесу. Кстати, а где она у тебя?

– На кухне, у большого шкафа на стене. – Ответил он, с треском разрывая сорочку раненого.

Я выскочила на кухню, схватила полотенце, чайник, сорвала со стены аптечку и кинулась назад в комнату. В этот момент зазвонил дверной звонок.

– Ты ждёшь гостей? – Крикнула я в комнату.

– Какие к чёрту гости?! Мы же с тобой договорились встретить новый год в гордом одиночестве! – Ответил он.

Я подошла к двери.

– Кто там?

– Открывай. – Раздался знакомый голос.

Я распахнула дверь. На пороге стояла Лилька.

– Лиля?! Ты?! – изумилась я.