Змеиный Эликсир

Сколько времени это продолжалось, он не знал, но, когда дым стал рассеиваться и камнепад прекратился, утро уже окрасило вершины далеких гор розовым светом зари. Конан размял затекшие от напряжения ноги и опасливо двинулся вперед, готовый к любым неожиданностям. Кровь из рассеченного лба стекала по лицу, он хотел ее вытереть, но руки тоже были все в крови и грязи. Конан все же кое-как отодрал от раны слипшиеся волосы и осторожно направился к площадке. Вернее, туда, что еще вчера было площадкой, а сегодня являло собой пространство, сплошь заваленное огромными камнями. Трудно даже было найти место, чтобы поставить ногу. Конан добрался до разрушенного колодца и заглянул в бесформенный дымящийся провал, в страшной глубине которого что-то изредка вспыхивало.

Он долго заворожено смотрел вниз, но вдруг его чуткий, как у зверя, слух различил за спиной легкие крадущиеся шаги. Выхватив меч, Конан резко обернулся и едва успел избежать удара.

Зурр-аль-Асар, обозленный неудачей, снова бросился на него, ловко орудуя мечом и в ярости выкрикивая:

— Ты, воровское отродье! Киммерийский бык! Ты пришел сюда за сокровищем?! Нет, ты останешься здесь, в колодце, а я обрету все! Теперь я — господин над миром, и ты — моя первая жертва Подземным Богам!

Карлик, сверкая безумными от злобы глазами, теснил Конана к краю провала. Мечи высекали искры, камни сыпались из-под ног. Вдруг Конан почувствовал, что теряет опору. Огромная глыба, на которой он стоял, покатилась в пропасть. Отразив мощный удар карлика, Конан не удержался на краю и тоже полетел вниз. Чудом ему удалось зацепиться руками за острый выступ. Он повис над бездной. Сверху на него обрушился град камней. С трудом найдя опору для ног, Конан вжался в стену. Он задыхался от дыма, снова повалившего из колодца. Надо было скорее выбираться отсюда. Никакие волшебные силы мисахи не помогут, если снизу его начнет поджаривать подземный огонь. Осторожно ощупывая каждый выступ, Конан карабкался вверх. Наконец его нога оперлась о довольно большой камень, руки достали до края колодца, и он тихонько выглянул.

В двух шагах от него стоял Зурр-аль-Асар, что-то озабоченно высматривая между камнями. Вот он отбросил в сторону большую глыбу, присел на корточки и довольно рассмеялся. Однако в следующий миг карлик уже бился в могучих руках Конана, как крыса в когтях орла.

Бездна получила свою жертву, и последний крик эхом отозвался в ее глубине.

Отойдя от края провала, Конан встал на то самое место, где только что стоял карлик. У самых его ног лежала огромная голова удава, вся сморщенная и растрескавшаяся. В глубоких впадинах, где еще недавно сияли смертоносные глаза, лежали две крупные, величиной с вишню, жемчужины, переливаясь мягким лунным светом и вспыхивая острыми огоньками. Конан вынул их из глазниц, положил на ладонь. Ничего прекраснее он в своей жизни не видел. Полюбовавшись жемчужинами, он сунул их в потайной кармашек своего пояса и стал разбрасывать камни, отыскивая голову второго удава. Она оказалась совсем рядом. И вот уже четыре жемчужины лежат в кармашке воровского пояса, а Конан стоит среди обломков и думает: «Что дальше?»

Легкий шорох за спиной вывел его из задумчивости. Схватившись за меч, Конан резко обернулся, ожидая новой опасности, но, увидев торжественную процессию, медленно двигавшуюся ему навстречу, успокоился и отпустил руко-ять меча. Впереди шел старый жрец, глядя на Конана улыбающимися просветленными глазами. За ним, веером расходясь по площадке, двигались монахи, молодые и ста-рые. Одни несли большие кувшины, другие — корзины с плодами. Там, где проходила молчаливая процессия, камни тут же исчезали. Старик остановился возле Конана, а монахи стали медленно обходить их по кругу. Вскоре площадка очистилась от обломков, остались лишь бесформенный зияющий колодец и неподвижные тела удавов, пронзенные сверкающей стрелой.

Старик улыбнулся Конану, прикоснулся к его помятой кольчуге и сказал:

— Осталось одно, последнее. Сбрось то, что осталось, в колодец — и мы снова наложим печать на это место. Зло побеждено, и можно будет совершить обряд очищения.

Монахи окружили провал, и Конан принялся сбрасывать в колодец окаменевшие куски змеиных тел. Каждый раз, когда в бездну падал чешуйчатый камень, из-под земли раздавался тягучий стон.

Старый жрец задумчиво стоял около змеиных голов с пустыми глазницами. Когда и их поглотила тьма колодца, он тяжело вздохнул и испытующе посмотрел на Конана.

Но Конан ничего не заметил — он глядел в колодец и прислушивался к подземному гулу.

Когда все было кончено, старик взял большой кувшин из рук служки, подошел к Конану и стал медленно лить воду ему на голову. Прикосновение целительных струй к обожженной и израненной коже оказалось таким блаженным, что Конан невольно зажмурился. Служки передавали старику полные кувшины, и вода все лилась и лилась на Конана, смывая усталость и боль. Когда опустел последний кувшин и Конан открыл глаза, ему показалось, что снова вернулся тот волшебный сон: колодец был аккуратно сложен из грубых камней, рядом высилась башня с лестницей, вокруг ярко зеленели подстриженные кусты… И ни следа страшной битвы. Взглянув на свои руки, Конан чуть не вскрикнул: такими руками можно было хоть сейчас биться с чудовищем или снова раскидывать камни, а ведь еще совсем недавно они были в кровь изодраны и обожжены. Кольчуга сияла новенькими звеньями, сандалии были совершенно целыми. Конан благодарно посмотрел на жреца и спросил:

— Старик, скажи, это опять сон, или все уже позади? Мы с тобой встретились совсем недавно, и уже столько всего произошло. У меня просто в голове не укладывается… Зурр-аль-Асар — он был или тоже только приснился? Постой, постой, я ведь его сбросил вниз, туда…

— Он получил свое. Теперь, очистив тебя от скверны всех смертей, мы должны совершить обряд очищения колодца. И тогда Зло снова будет заперто под землей. Оно начнет искать другие места, чтобы вырваться на свободу… Навсегда запечатать его там нельзя, иначе недра Земли не выдержат этой страшной силы, и огонь пожрет весь мир. А теперь дай мне руку, Конан, и мы пойдем наверх.

Конан ожидал, что они опять поднимутся к верхним пещерйм с помощью волшебства, но перед ними появилась длинная лестница, удивительно легкая и красивая на фоне угрюмых скал. Старик и Конан шли впереди, остальные монахи поднимались на некотором расстоянии, шепча заклинания. Конану уже поднадоела вся эта торжественность, но деваться было некуда.

Поднявшись на верхний ярус, старый жрец вошел в одну из пещер и оглянулся, приглашая Конана. Пещера осветилась множеством факелов, и Конан увидел, что это не храм, а скорее пиршественный зал. Огромный стол, стоявший посередине, был накрыт словно в ожидании гостей. Дорогие кубки, изящные кувшины, золотая посуда — все это обещало богатый пир, и Конан приободрился. Старик усадил его рядом с собой в центре стола. Монахи раскладывали на блюда принесенные плоды. Появились лепешки, такие ароматные, будто их только что испекли, и жареная дичь, запах которой сразу напомнил Конану, как он голоден. Старик, улыбаясь, налил в кубки вино, пододвинул киммерийцу блюдо с дымящейся дичью. Конан впервые имел дело с монахами и не представлял, как надо держаться на таком пиру. Негромкие разговоры, безмолвные служки, подливавшие вино и менявшие блюда, да и сам старик, хоть и приветливый, но все же серьезный и величественный, быстро надоели Конану. Чувствуя, что ему уже невмоготу, он спросил старика:

— Ты говорил, что спрашивал обо мне звезды. Скажи, мне нужно еще что-то сделать или же я могу уйти? Я хотел бы вернуться в Шадизар, там у меня…— Он умолк — Де-янира стояла перед его мысленным взором как живая — и нащупал спрятанные в поясе жемчужины.

— Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь, а завтра сможешь отправиться в путь.

— Я думаю, наши кони наверняка испугались этого адского грохота, и вряд ли я их теперь найду. А идти пешком отсюда до Шадизара или даже до ближайшей деревни — это я опять продеру все подошвы.