Крыши Академии (СИ)

С индюком надутым и дураком набитым Санди бы никогда не пошла под руку. Не уронила б себя.

Но слова Асти слушать было приятно, никуда не денешься.

— Слишком уж много о себе воображает, — продолжала Асти, шагая рядом. — Думает, ежели блондинчик да мускулист — так все девчонки уже его. Он и ко мне подъезжал, да я от ворот поворот дала. На кой мне такие, которые весь курс уже перепробовали?

Вениамину едва-едва удалось заставить себя не оглянуться.

— Асти, ты куда сейчас? — и ругнулся про себя, запоздало сообразив, что у них же общий класс, элементальная магия.

— С тобой, если не возражаешь, — улыбнулась она. — У нас Ярость Элементов, если запамятовал.

— А. Ну да. Конечно. Прости, я что-то не сообразил.

— Ничего, — она продолжала улыбаться, поправила сбившуюся прядку. — Ты как, готов? Всё выучил? А то получим… бурю Элементалей в наказание.

— Ага, «метель снежноигольчатая, с ветром, восемь баллов по шкале Дюрмура», — подхватил Вениамин. — «Усмиряйте».

— И сам так и норовит тебе иглой в глаза угодить!

…Так они дошли до самого поворота. И на нём Вениамин всё-таки не удержался — глянул назад, тем более, что теперь это не получилось бы настолько явно.

Алисанда глядела ему вслед.

…После этого словно само получалось, что Асти неведомо как, но оказывалась с ним рядом. На лекциях, на семинарах. Она никуда его не звала, не ходила с ним под руку, не говоря уж о том, чтобы за руки взяться. Просто была рядом. Ничего не просила, ничего не требовала, не провожала, не навязывалась.

Алисанда при встречах теперь прожигала Вениамина взглядом; он же заканчивал свою подготовку, изо всех сил пытаясь выкинуть из головы мысли о недоступных ныне прелестях милсдарыни де Брие.

Всё, что мог, он собрал. Всем запасся. Остальное — уже сам, его память, его знания.

Третий раз — последний, и четвёртого не будет.

…Был самый конец ночи, и тёмный зверь послушно уползал за горизонт; светлая полоска на востоке становилась всё ярче, но времени хватит — дорога знакома, остались вбитые в стену крючья. Он справится.

Знакомое окно. Так и не вставленный обратно железный прут, несмотря на данное Санди обещание. Нет-нет, я не буду сейчас о ней думать. Дело, то, ради чего я здесь.

В окнах застыла тьма, и это было хорошо. Если бы оттуда пробивался свет — вот тут Вениамин, наверное, повернул бы назад. Это бы означало — к его появлению готовы, его ждут.

Но нет — тьма и только тьма.

Он потратил некоторое время, закрепляясь на внешней стороне стены. Что бы ни обитало там, в старых аудиториях, оно явно не имело власти за пределами замурованного корпуса.

На сей раз Вениамин был и впрямь готов. В прошлую ночь он уже поднимался сюда, оставив снаружи два заплечных мешка со всем необходимым. Сегодня поднялся с ещё двумя.

Если так выйдет, что ему больше не суждено будет здесь оказаться, то, по крайней мере, он не останется с пустыми руками.

Он ещё помедлил какое-то время — густая тьма за окном казалось поверхностью тёмного моря, в которое предстоит занырнуть, не зная, насколько тут глубоко и есть ли вообще дно в пределах досягаемости.

Но надо. Охота — она пуще неволи.

Внутри было прохладно, темно и по-прежнему плавала пыль. Многолетний слой её, раз потревоженный, отчего-то никак не хотел оседать обратно.

Пусто и тихо. Пустая аудитория с мраморным столом посредине молчала.

Вениамин достал лампу, осторожно засветил. Он старался как можно меньше пользоваться магическими аксессуарами, только если уж совсем припрёт. Теперь, пока здешние хозяева — кем бы они ни были — не проснулись, ему требовалось выложить отпорный круг.

В «анатомичке» по-прежнему стоял промозглый холод: какая-то сила жадно высасывала последние крохи тепла из воздуха, точно каннибал — костный мозг из раздробленной сердцевины.

Круг. Первое дело — круг. Он вздохнул и распустил завязки на горловине мешка.

… Когда он, наконец, закончил — за спиной его протянулся отпорный круг. На самом деле даже не круг, а настоящая полоса из вычерченных на полу геометрических фигур и рун, аккуратно разложенных артефактов: пучки трав, потемневшие кости, поблёскивающие камни. Это, конечно, плохо. Это — следы, то, чего они с Алисандой всегда пытались всеми силами избегать.

Косясь на мраморный стол, Вениамин поспешно шагнул к полкам. Самым простым казалось выложить преграду на пороге, чтобы нечисть переступить не смогла; но кто знает, какие у неё пути-дорожки, нет ли каких дверок, как в той, второй аудитории, откуда они с Алисандой уносили ноги.

Из заплечного мешка Вениамин выудил хитроумное гномье устройство — небольшую циркулярную пилу, приводимую в движение тугой спиральной пружиной. Обычно такие вещи работали на энергии магнитодинамических кристаллов, но магии он как раз сейчас избегал.

Вз-з-з — зубья врезались в серый металл, посыпались искры. Громко, конечно, но что поделать, время сейчас важнее сохранения секретности. Он поднялся сюда раньше, чем в прошлые разы и небезосновательно надеялся, что странные звуки с высоты если кто и услышит — спишет на обычные «магопроцессы тёмного времени суток», какие частенько имели место в Академии.

Есть! Готово!

Вениамин поспешно вытащил перерезанный прут. Скорее, скорее, ещё скорее!

Ну должны же тут найтись хоть какие-то основополагающие, обобщающие труды! Всякая кафедра в Академии держала на полках не только самые передовые и последние работы, но и «классические монографии отцов-основателей». Здесь, само собой, была никакая не «таурмагистика», здесь, похоже, работали самые настоящие некромаги — и, более того, Вениамин знал, когда именно.

Профессор ди Фелипо скончался, будучи глубоким стариком, в собственной постели, окружённый скорбящими учениками и родственниками, ровно шестьдесят лет тому назад. Никаких указаний на то, что его «отправили на холод» или там хотя бы «экскоммуницировали» — совсем наоборот. Сразу же после смерти удостоили светостатуи на почётном месте, астромагию включили в программу…

Вениамин, конечно же, не мог утащить всё. Фолианты с дробящими мозг названиями типа «Кодификация воздействия Бросмана на управляемость нижних конечностей кадавров, полученных способом взрывного спаивания тканей, предварительно подвергнутых глубокому замораживанию» он оставлял на полках — ибо понятия не имел, ни что это за «воздействие Бросмана», ни что такое «спаивание тканей». Едва ли это относилось к принудительному потреблению оными тканями спиртных напитков.

Он прошёл по первому разу все полки, забывая о времени. За окном становилось всё светлее, когда Вениамин неожиданно для самого себя оказался лицом к лицу с той самой головой в банке.

Глаза затянуты бельмами, торчит уродливо выдающаяся вперёд полузвериная челюсть с внушительными клыками…

Не смотри, одёрнул себя Вениамин. Пока всё тихо — пользуйся этим, работай.

Где-то тут должны быть книжки. Обязательно должны, вдруг подумалось чародею.

Брови заспиртованной головы шевельнулись, и он едва не подскочил, инстинктивно схватившись за внушительный тесак, повешенный сегодня на пояс.

Фу-ты, фу-ты, ну-ка, хватит! Он с трудом перевёл дух, сердце бешено колотилось. Это просто уродливая заспиртованная голова. Если сопоставить интерьер сей «анатомички» и посетившее его видение, то вполне возможно, что именно на этом мраморном столе создание и подвергали вивисекции.

Голова вновь двинула бровями, передёрнулась, словно пытаясь выразить что-то давно атрофировавшимися лицевыми мышцами.

Невольно Вениамин тоже скосил глаза.

Ничего особенного, такие же книжные полки, заставленные пыльными фолиантами, как и везде в анатомичке. Здоровенные. И, кажется, совсем даже и не про некромагию…

Так, а это что такое? Тома как-то неровно вроде стоят?

Вениамин почти наугад сунул руку — и нащупал небольшое пространство в глубине. Два толстенных тома занимали всю полку, и меж них кто-то засунул к самой задней стенке что-то ещё…