Пленник Печати (СИ)

Самым внимательным слушателем оказался сам старый магистр. Никто во всей империи не знал столько о демонах, и Дартург недоумевал, откуда такое великое знание у этого юноши.

— Продолжайте, магистр, — милостиво разрешил Альтис, закончив свою почти часовую лекцию.

Дартург некоторое время молчал. Пройдясь из одного угла комнаты в другой, он обратился к своим ученикам.

— Кто помнит, на чём я остановился? — немного смущённо поинтересовался старик.

В ответ раздалось невнятное "э-э-м-м…", и только Альтис почти сразу ответил:

— Вы, уважаемый магистр, рассказывали о ловушках для душ.

Дартург многозначительно сказал «да-да» и ещё некоторое время молча расхаживал по комнате.

— Так вот, дорогие ученики, подойдём к теме птиц смерти. — В комнате ощутимо повеяло холодом. — Чёрные вороны бывают двух видов. Вороны-сопроводители, они же охранители, оберегающие душу от зла, и вороны-похитители, слуги Кошмара. Если под крылом первых душа практически в полной безопасности, то вторые… Птицы смерти похищают меченые проклятием души, по обыкновению самые чистые, светлые и беззащитные, чтобы… — Магистр прервался, подошёл к окну и уставился в небо невидящим взором. — …чтобы скормить их первозданному Кошмару, злу в чистом виде.

Змейка послала Альтису ощущение: искажённое ужасом лицо Нортана (внука и второго ученика старого магистра) и сдержанного спокойствия Марьи. Слепой маг остался невозмутим.

— Для этого, — продолжил старый маг, выйдя из состояния задумчивости, — они отбирают у жертвы глаза. Не выклёвывают, как обыкновенные падальщики, а именно отбирают. Их жертвы легко отличить по абсолютно чёрным глазам, даже на белках… Некоторое время тело ещё может жить, но это уже не жизнь, а растительное существование, и милосердием будет добить такого беднягу. Но чаще всего жертвы умирают, и умирают столь страшной смертью, что это невозможно себе представить.

Дартург подошёл к Альтису.

— Дорогой магистр, не будете ли вы так любезны снять вашу повязку? — предельно вежливо обратился он к магу.

— Я бы не хотел этого делать, уважаемый магистр, — в тон старику ответил юноша.

— Но я прошу вас, дорогой магистр, — настойчиво повторил старый маг.

Альтис вздохнул и снял чёрную ленту.

— Дорогой магистр, я осмелюсь попросить вас открыть глаза.

Юноша молча поднял голову, откинул чёлку с лица и широко раскрыл веки. Через несколько мгновений он неожиданно почувствовал нежную девичью ладошку на своём лице.

— Что они сделали с тобой, Ал?.. — прошептала дрожащим голоском Марья. И совершенно неожиданно девушка перешла на эльфийский: — Как они смогли… как они посмели сотворить с тобой такое, nie Laolietu?

Красивое лицо волшебника скривилось в усмешке.

— Это была битва, милая моя… битва, в которой я проиграл.

— Как?

— Песней.

— Сможешь спеть мне её?

— Не знаю… — вдруг растерялся волшебник. — Я её почти не помню. Да и не стоит её вспоминать. — Юноша нашёл рукой её лицо и с нежностью провёл ладонью по щеке.

— Может, моя ученица всё же позволит своему учителю продолжить? — ледяным тоном поинтересовался магистр, оправившись от удивления.

Марья вспыхнула так, что Альтис почувствовал жар кончиками затянутых в перчатки пальцев. Альтис сумел сдержаться и не только не сказал старику всё, что о нём думает, но и ничем не выдал охватившее его на мгновение смущение.

"Nie Laolietu? — с толикой удивления подумал он, когда девушка вернулась на своё место. — Милая моя леди… Бедная моя маленькая леди…" Произнесённые девушкой с такой нежностью и трепетом слова на человеческом языке звучали так: "Моя любовь, моя жизнь".

Резануло по сердцу, и Альтису стало горько. Он усилием воли подавил в себе боль и прислушался к словам магистра.

— …чего я не понимаю, — продолжал старик, — так это причину, по которой посланники Кошмара не забрали душу магистра Алена и как им это удалось. — Он выдержал многозначительную паузу. — Может, у вас есть какие-то предположения на этот счёт, магистр?

Альтис криво усмехнулся.

— Я уже отвечал вам на этот вопрос, уважаемый магистр Дартург. — Юноша, копируя манеру старика, выдержал паузу. — У меня нет души. Птицам смерти было нечего брать, кроме моих глаз.

С минуту царило молчание. Неожиданно старый магистр расхохотался. Неуверенно хихикнул Нортан, но быстро умолк, получив от Марьи подзатыльник. Альтис терпеливо дожидался, пока старик успокоится.

— Простите меня, дорогой магистр, но в ваши слова я поверить не могу! — вымолвил старый маг. — Ни одно живое, дышащее и мыслящее существо не может жить без души.

— Это ваше право, магистр, не верить моим словам. Но в таком случае я жду вашей версии.

— Что ж, слушайте. Сильнее вас, дорогой магистр, волшебника я не встречал. Да что там, волшебника, откровенно говоря, ваша сила равна едва ли не силе богов! Я полагаю, что вы оказались просто не по силам чёрным птицам.

Альтиса отчаянно мучила жажда.

— Вашу версию я запомнил, уважаемый магистр, а теперь давайте отложим её до завтра, — скорее приказал, чем попросил он. — Я устал и желал бы отдохнуть.

Оба ученика облегчённо вздохнули.

Альтис первым выскользнул из комнаты и направился на кухню, откуда соблазнительно пахло готовящимся обедом. У входа в Каринину святая святых он ненадолго замер, потом негромко позвал:

— Мамуля! Можно у тебя тут чего-нибудь незаметно спереть?

Карина рассмеялась и протянула парню большой кусок яблочного пирога и стакан молока. Альтис быстро, обжигаясь и стараясь не подавиться, сжевал любимое лакомство, запивая большими глотками молока. Поблагодарив мать, он вышел из дома и негромко свистнул.

"Опять сбегаешь?"

— Экий ты догадливый, — хмыкнул маг, запрыгивая на спину къяра.

"Куда пойдём?"

— Сам решай. Только быстрее!

Конь рванул с места, и маг счастливо рассмеялся.

— Ещё, мой верный друг! Быстрее! — крикнул он, и конь, всхрапнув, прибавил ходу.

Поздним вечером, когда уставшие, голодные, но вполне довольные бешеной скачкой къяр и маг вернулись домой, почти все уже отправились отдыхать. И только Марья упорно ждала Альтиса, сидя в летней беседке у дома.

Сообразительная девушка, заслышав усталую поступь чёрного зверя, мысленно с ним заговорила. Къяр удивился, фыркнул и не очень аккуратно стряхнул с себя хозяина около беседки.

— Это ещё по какому поводу? — удивлённо проворчал юноша, потирая бок, которым ударился о край беседки.

— Прости, это моя вина. — В этом мелодичном голосе было что угодно, кроме раскаяния. — Позволь…

Марья коснулась рукой правого бока Альтиса, и боль почти сразу ушла.

— Кали-игул… — протянул Альтис, и конь, прижав уши поспешно ретировался. — Ну погоди у меня, зараза серебряногривая…

— Не рычи на Калигула, — попросила Марья. — Это же я виновата.

Альтис повернулся к девушке, коснулся рукой её щеки и против воли улыбнулся.

— Ну вот ещё. Ты уж точно ни в чём не виновата.

Маг запрыгнул в беседку через высокий барьер и сел рядом с девушкой.

— Давно ждёшь, малышка?

— Давно, — кивнула она.

Воцарилась тишина.

— Зачем? — первым нарушил молчание маг.

В ответ Марья мягко, но решительно протянула руку к чёрной повязке юноши. Альтис перехватил её тонкую ладонь у своего лица.

— Не надо, — попросил он.

— Позволь мне, — прошептала девушка, и Альтис отпустил её.

Марья сняла чёрную шелковую ленту с глаз мага, коснулась плотно закрытых век… и с тихим вскриком отдёрнула руку — пальцы словно обожгло! Закусив губу, она с трудом сдержала стон, ожидая, пока боль затихнет.

— Ты всегда такое чувствуешь? — дрогнувшим голосом спросила Марья.

— Всегда, — тихо ответил волшебник. — Я привык.

— Это ужасно! — воскликнула Марья.

— Привычно, — повторил маг.

Девушка коснулась ладонями лица мага, с трепетной нежностью провела от висков к подбородку. Мягкие пальчики скользнули по тонко очерченным обветренным губам, прямому тонкому носу, пробежали по выгоревшим бровям, высокому лбу под полуседой шевелюрой…