Безумная Роща

Так проходили дни и недели, времена года сменяли друг друга, а Мъяонель сидел в Башне Без Окон, что высилась в центре Рощи, и равнодушно созерцал свое царство. Без печали, без радости, без тревоги, без надежды. Он медленно таял в Силе, которую приобрел, он жил желаниями своих деревьев и желаниями призрачных волков, и безумными желаниями мертвых животных, и дурманящими желаниями умирающих растений, и стремлениями гнили, расползавшейся по телу древнего леса — но сам он не желал ничего. Он застывал, становился недвижим, прорастал в средоточии Силы — подобно тому, как прорастало первое призрачное дерево, которое когда-то было посажено им в Царстве Бреда.

Однако он помнил, что прежде все было не так. Он знал, что было нечто, что заставляло его бороться, совершать поступки и безумства, не успокаиваться на достигнутом, и всегда желать чего-то большего. Мотивы, двигавшие прежним Мъяонелем, теперь представлялись ему глупыми, бессмысленными, но он не мог не осознавать того, что эта «глупость» была той самой силой, которая заставила его добиться нынешних высот в магическом искусстве. И тогда он решил снова навестить старую Гветхинг. То, что она носила волшебный плащ, позволяющей ей скрываться от глаз людей и небожителей, а так же от глаз самого Мъяонеля, не было для него помехой, ибо, даря старухе плащ, он припрятал в левой руке кончик одной из его невесомых нитей. Теперь, скатывая нить в клубок, он покинул Рощу и пересек несколько стран, населенных людьми, миновал Долину Оборотней, и безжизненную пустыню, где обитали фантастические чудовища, не останавливаясь, прошел по Огненному Мосту — пылающему пути, протянутому между двумя древними мирами. Наконец нить привела его на морской берег, к старой разваливающейся хижине — здесь жила Гветхинг с тех пор, как покинула свое прежнее обиталище. Мъяонель вошел, не постучавшись, а поскольку слуг Гветхинг, крысы и собаки, в этот момент не было поблизости, никто ему не воспрепятствовал и не загородил дорогу.

Гветхинг не подала виду, что удивлена его приходом — напротив, с кривой усмешкой встретила она Мъяонеля, как будто ожидала, что он должен будет в сей день придти к ней.

— Ох-ох-ох, — сказала она, — нету мне на этом свете покоя. В море, что ли, утопиться, чтобы никогда больше не видеть дураков? И таких прощелыг, как ты, неборожденный, вместе с ними…

— Твой совет был с изъяном, — произнес Мъяонель, — и с изъяном был мой дар. Только лишь от тебя одной зависит, отдам ли я тебе этот клубок нитей, или заберу обратно свой плащ.

— И что же ты хочешь от меня теперь, хитрец?

— Я хочу вернуть себе то, что потерял, приобретя Силу.

— О, это совсем нетрудно! Но помнишь ли ты о том, что цена моих советов всегда выше, чем польза, которую они приносят?

— Я не намерен больше играть в эти игры, — все тем же ровным голосом, без малейшего проблеска чувства, отвечал Мъяонель. — Прежде чем соглашаться, я хотел бы сначала узнать эту цену.

— Пока не попробуешь — не узнаешь. Ты полагал, что, отказавшись от части себя, уподобишься пшеничному семени, которое, умирая, возрождается колоском с десятью или двадцатью семенами? Как видишь, ты несколько ошибся. Не боишься ли ты теперь, вернув себе утерянное, в тот же миг страшно пожалеть об этом?

— Нет, — равнодушно отвечал Мъяонель, — не боюсь.

— Тогда слушай, глупец: чтобы вернуть в свою жизнь смысл, тебе всего-навсего нужно найти себе новое сердце.

— Как же мне найти его? Или я могу взять любое, которым смогу овладеть?

— Немного будет пользы от этого, неборожденный. Сердце тебе должны принести — как дар или как плату, ты волен лишь принять его или отвергнуть. С подобными делами лучше всего справляются герои — и я знаю, что в эту самую минуту один из них приближается к моему дому. Встреть его на пороге, Мъяонель, и оставайся там, пока мы будем разговаривать. Я должна предупредить этого юношу, как предупреждала тебя, ибо даже такие дураки, как ты и этот мальчик, заслуживают того, чтобы им хотя бы один раз рассказали о последствиях их необдуманных поступков. Ты не услышал моего совета, но, может быть, у мальчишки ума будет побольше и он не захочет становиться героем.

Мъяонель, не споря, вышел, ибо с тех пор, как потерял сердце, ему не было никакого дела до лести или оскорблений. И он стал дожидаться юноши. А когда тот появился и вошел в дом — ждать окончания их беседы со старой Гветхинг.

…И вот юноша вышел из дома старухи, и почтительно обратился к волшебнику, лишенному сердца, моля выступить против Казориуса, поработившего душу его возлюбленной.

— Я слышал твою просьбу, — сказал Мъяонель, когда юноша замолчал, — и вот мое условие: принеси мне сердце, которое я посчитаю достойным себя, сердце, полное отваги и воли, сердце, умеющее любить и ненавидеть, сердце существа необыкновенного, незаурядного, необычайного. Как только ты добудешь такое сердце, жестокой местью я отомщу Казориусу за твои унижения, и сниму чары с сердца твоей невесты.

— О господин! — Воскликнул юноша, опускаясь перед Мъяонелем на колени. — Я сделаю все, что ты ни прикажешь, но молю — прежде исполни мою просьбу! Меня сводит с ума мысль, что, пока я буду разыскивать тебе то, что ты просишь, моя невеста останется жить во дворце тирана на положении последней рабыни.

— Мне неведома жалость, — сказал Мъяонель, — на которую ты, вероятно, рассчитываешь. Принеси мне сердце — и я научусь сочувствовать и поступать, не считаясь с собственной выгодой. А пока что мне нет дела до того, какое положение- стоя прямо или на коленях — ты занимаешь при разговоре со мной. Полагаю, что беспокойство за твою невесту слегка подстегнет тебя в поисках, и поэтому мой ответ тебе — нет. Позови меня, когда достанешь то, что я прошу — но не раньше.

И, назвав свое имя юноше, Мъяонель ушел из той земли по волшебной дороге, что пахла дурманящим, сладострастным, горьковато-сладким запахом тления и распада. А Тайленар с отчаяньем посмотрел ему вслед. И помыслилось ему, что можно убить первого встречного, или даже дикое животное, и принести его сердце Мъяонелю. Однако, поразмыслив, юноша усомнился в том, что волшебник примет такое сердце — ведь тот говорил о существе необычном. Кто знает, чье сердце он посчитает достойным себя? Не напрасным ли окажется жестокое преступление, которое готов был совершить Тайленар? И, поникнув головой, он вернулся в хижину старой ведьмы.

Старуха, перебирая пальцами завязки плаща, сидела у тлеющего очага. Юноша хотел рассказать ей о своем разговоре с Обладающем Силой, но Гветхинг остановила его, дав понять, что условия Мъяонеля ей и так известны. Она долго молчала, раскачиваясь перед огнем, а потом сказала:

— В ста милях отсюда, в глубокой пещере спит огромный черный дракон. Раз в полгода он пробуждается, чтобы разорить деревушку или поохотиться на горцев. Иногда он летит вглубь страны и сжигает своим дыханием какой-нибудь город. Его сердце, как и кровь, обладают волшебными свойствами. Однако следует сказать, что дракон спит чутко, и мгновенно проснется, едва лишь ты вступишь в его пещеру, а обычное оружие не сможет причинить ему никакого вреда.

— Зачем же тогда ты рассказываешь мне об этом, Гветхинг? Ведь даже будь сон дракона менее чуток, а шкура его не так прочна, мне никогда не добраться до тех гор, ибо земля Казориуса не отпустит меня.

— Отпустит, мальчик, теперь отпустит. Ведь договор меж тобой и Обладающим Силой уже заключен. С этой минуты ты больше не находишься под властью Казориуса, и тебя защищает сила другого Лорда. Однако ж и вернуться в родную страну ты не можешь, ибо если раньше земля Казориуса не отпускала тебя, то теперь она развернет тебя обратно.

— Тогда скажи, мудрая Гветхинг, как мне убить дракона, чтобы его сердцем расплатиться с Мъяонелем и увидеть, как будет освобождена моя возлюбленная?

— Это не так-то просто сделать. Прежде всего ты должен отправиться в город Алсалаш, придти в храм Бога Войны, и попросить о посвящении. Поскольку ты не калека и не ребенок, жрецы не откажут тебе — они не отказывают никому; однако знай, что немногие из прошедших посвящение поднимаются выше уровня обычных служек. Во время обряда в храме тебе предложат на выбор сто мечей, предупредив, что ты должен будешь выбрать один из них, которым станешь биться с настоятелем храма. Тебя предупредят, что если ты проиграешь — станешь рабом храма, и только лишь через многие годы получишь шанс возвыситься сначала до ученика, потом до служителя, а потом — до жреца их Бога. Выиграть в том поединке невозможно, но тебе и не нужно будет этого делать. Присмотрись внимательно к мечам, которые тебе предложат на выбор. Там будут самые разнообразные клинки, и ты не найдешь среди них двух одинаковых. Выбери самый худший, тот, чье лезвие проржавело настолько, что станет крошиться у тебя в руках. Этот клинок себе и потребуй, и не отступай от своего решения, когда станут предлагать другие. Жрецов изумит твой выбор. Сам настоятель храма станет разговаривать с тобой почтительно и не упомянет больше о поединке, но попытается выяснить, кто ты и чего ищешь на этой земле. Так же тебе будет предложена всевозможная помощь во всех твоих предприятиях. Не отвечай на их вопросы, ни о чем с ними не разговаривай и не проси тебе помочь. Молча выйди из храма с этим мечом — никто не осмелится тебе воспрепятствовать, потому что жрецы примут тебя за посланника их Бога, ибо только посланнику ведомы тайные свойства того меча; сохраняй спокойствие и уверенность в себе, и ты убедишь этих людей в том, что и в самом деле не являешься обычным смертным. Покинув город, омой лезвие меча в крови человека, лошади, собаки или охотничьей птицы — и ты увидишь, как спадет ржавчина, как заблистает на солнце волшебное оружие Бога Войны! Далее иди от города десять миль на север. Ты подойдешь к утесу и увидишь огромное дерево, громоздящееся на самом его краю. Заберись на утес и стань к дереву спиной. В двенадцати шагах будет лежать старый, обросший мхом камень высотой в человеческий рост. Этот камень в древние времена положил могучий богатырь на могилу своего брата. Тело витязя давно истлело, но доспехи уцелели, ибо на них наложены могущественнейшие заклинания. Когда ты облачишься в них, тебе будут не страшны ни яд, ни стрелы, ни даже драконье пламя. После чего отправляйся за сердцем змея. Иди. И поторопись, мальчик.