Огненное море

Они последуют за ним куда угодно, думалось мне, даже через Врата Смерти.

Но, похоже, мы встретим смерть раньше, чем найдем Врата Смерти.

Единственным радостным событием было то, что по мере нашего продвижения становилось теплее. Я начинаю думать, что мы все же идем верным путем и приближаемся к цели нашего путешествия — к огненному сердцу Абарраха.

На следующем привале я заметил, что он съел те крохи еды, которые ему дали.

— Да, — продолжал я, возвращаясь к карте, — я полагаю, что мы вскоре достигнем конца пути. Полагаю, что мы находимся вот здесь, — я указал пальцем точку на карте. — Еще два цикла — и, если нам не будут преграждать дорогу новые препятствия, мы доберемся до озера.

— И окажемся в Кэйрн Некрос. И, несомненно, найдем там изобильную землю. Конечно же, там будут и вода, и пища. Посмотри на этот огромный океан, который называют Огненным Морем, — принц указал на внушительное лавовое озеро. — Должно быть, оно дает тепло и свет всей этой земле. И этим городам — взгляни вот на этот, Балтазар! Гавань Спасения… какое прекрасное название! Мне оно кажется добрым знаком. Гавань Спасения, где наш народ сможет наконец обрести мир и счастье…

Он долго изучал карту, вслух рассуждая о том, как, должно быть, выглядит то или иное место, как будут говорить с нами люди Кэйрн Некрос, как они будут удивлены, увидев нас.

Я сидел, прислонившись к стене пещеры, и слушал принца. Мне доставляло удовольствие снова видеть его преисполненным радостных надежд. Я почти забыл о мучительном чувстве голода, терзавшем мои внутренности, и о еще более мучительных страхах, мучивших меня все время, пока я не спал.

К чему прерывать эту легкомысленную радостную болтовню? Зачем убивать надежду, зачем рассекать радужный покров мечты обоюдоострым клинком реальности? В конце концов, я ничего не знаю наверное. «Теории», — презрительно сказал бы на все мои опасения король. Все, что у меня есть — всего лишь теории.

Предположение. Огненное Море остывает и уменьшается. Оно не может долее обеспечивать земли на его берегах теплом и светом.

Теория. Мы не найдем в Кэйрн Некрос изобильных земель. Мы найдем земли столь же пустынные и безжизненные, сколь и те, что мы оставили позади. Вот почему люди Кэйрн Некрос похитили у нас тепло и свет.

— Они будут удивлены, увидев нас, — говорит Эдмунд, улыбаясь своим мыслям.

Да, говорю я себе. Очень удивлены. Действительно, очень удивлены.

Кэйрн Некрос. Так назвали эти земли наши предки, те, что пришли в мир Абаррах, назвали в честь тех, кто погиб при Разделении древнего мира; назвали, чтобы обозначить этим конец одной жизни и начало — тогда еще лучезарное, радостное — другой, новой.

О Эдмунд, мой принц, сын мой… Знаком нашей судьбы станет иное название. Не Гавань Спасения: Гавань Спасения — ложь.

Кэйрн Некрос. Пещера Смерти.

Глава 6. ОЗЕРО ГОРЯЩЕГО КАМНЯ, АБАРРАХ

Как мне описать эту чудовищную трагедию? Как мне осмыслить это — хотя бы для того, чтобы связно изложить на бумаге всю цепь событий? И все же я должен это сделать. Я обещал Эдмунду, что подвиг, свершенный его отцом, будет описан в моей летописи, дабы люди помнили его. И все же руки у меня дрожат так, что я с трудом могу держать в пальцах перо. И дрожь эта — не от холода. Теперь в туннеле стало совсем тепло. Подумать только — как мы радовались этому теплу!.. Дрожь эта вызвана тем, что мне довелось пережить. Мне нужно собраться с силами и с мыслями.

Эдмунд. Я сделаю это ради Эдмунда.

Я отрываюсь от записей, поднимаю глаза и вижу его: он сидит напротив меня, сидит один, как и приличествует тому, кто погружен в скорбь по ушедшему. Люди уже выразили, как принято, свое сочувствие Эдмунду.

— Это знак надежды, — сказал я Эдмунду в конце очередного унылого и безрадостного цикла, который мы провели, блуждая в туннелях. — Знак надежды.

Я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.

Все свои страхи и дурные предчувствия я предпочитаю держать при себе. Как бы ни были сильны и крепки плечи принца, не должно взваливать на них новую тяжкую ношу.

— Посмотрите сюда, — продолжал я, указывая на карту, — и вы увидите, что мы приближаемся к концу туннелей: они выходят к огромному озеру магмы, лежащему в пещере. Оно зовется Озером Горящего Камня — это первая заметная веха на границах Кэйрн Некрос. Я не уверен, однако же полагаю, что мы чувствуем сейчас жар этого озера, проникающий в глубину туннелей.

— А это означает, что мы близки к концу нашего путешествия, — сказал Эдмунд. Его сильно исхудавшее лицо озарилось светом новой надежды.

— Вам следует больше есть, мой принц, — ласково сказал я ему. — По крайней мере, съедайте вашу долю. Вы не поможете своему народу, если заболеете или ослабеете настолько, что не сможете продолжать путь.

Он покачал головой. Я знал, что так оно и будет, но знал также и то, что он серьезно обдумает мой совет.

Они дали бы ему обычный утренний дар — пищу, последнюю оставшуюся у нас ценность, но их принц (а ныне — король, хотя он и отказывается принять королевский венец до того, как произойдет воскрешение) запретил им. Я уложил, как подобает, коченеющее тело и совершил ритуалы, необходимые, дабы сохранить его нетленным. Конечно, мы понесем тело с собой.

Эдмунд, охваченный горем, умолял меня, чтобы окончательный ритуал был совершен немедленно, и мне пришлось напомнить принцу, что эти ритуалы могут быть свершены только через три полных цикла. Слишком опасно совершать обряд раньше этого срока. Именно поэтому наш кодекс запрещает это.

Эдмунд не стал настаивать. Само по себе то, что он мог подумать о подобном нарушении установлений, свидетельствовало о его горе и замешательстве. Если бы он мог уснуть! Быть может, теперь, когда его оставили одного, он и в самом деле уснет. Однако же, быть может, он, как и я, едва закрыв глаза, снова и снова будет видеть эту чудовищную голову, поднимающуюся из…

Я просматриваю то, что уже успел записать, и мне приходит в голову, что я начал не с начала, а с конца. Я думаю о том, чтобы вырвать страницу и начать все заново, но у меня слишком мало бумаги, она слишком драгоценна, чтобы так бездумно расходовать ее. Кроме того, это не сказка, не занятная история, которую я рассказываю от нечего делать за чашей прохладного фруктового вина. И все же, подумав об этом, я прихожу к выводу, что эта история действительно могла бы быть страшной сказкой, рассказанной поздним вечером: как и бывает в такого рода историях, беда обрушилась на нас в тот самый миг, когда мы были окрылены самыми лучезарными надеждами.

Два последних цикла дорога наша была легка — можно даже сказать, благодатна. Мы набрели на реку, из которой можно было пить — впервые за все время нашего пребывания в туннелях. Нам не только удалось напиться вволю и пополнить скудные запасы питьевой воды: в быстром речном потоке резвились рыбы.

Мы поспешно соорудили некое подобие сетей; в дело пошло все, что попадало под руку, — шали, истертые детские одеяльца, заношенные рубахи… Взрослые встали вдоль берега, перегородив сетями поток. Они выполняли эту работу с угрюмым усердием, до тех пор пока Эдмунд, бывший предводителем рыбаков, не поскользнулся на камне, нелепо взмахнув руками, и не рухнул в поток, подняв фонтан брызг.

Мы не знали, какова глубина реки, — единственным источником света в туннеле были наши фонари из травы-кэйрн. Раздались тревожные крики, несколько солдат уже собрались прыгнуть в речной поток на помощь принцу, но в это время Эдмунд поднялся на ноги. Вода едва доходила ему до половины голени. Понимая, как глупо он выглядит, Эдмунд от всего сердца рассмеялся над собой.

И тут впервые за много циклов я услышал, как смеются люди Кэйрн Телест.

Эдмунд тоже услышал это. Он вымок до нитки, однако же я убежден, что капли, катившиеся по его щекам, были солоноватыми каплями слез. Я никогда не поверю, что Эдмунд, всегда твердо стоявший на ногах, мог бы случайно утратить равновесие и свалиться в воду.