Пронзая ветер (СИ)

— Скульптор, предупреждаю, ты гарантированно лишишься своего места, если не выполнишь мою просьбу. Тем более, что Верховная Жрица настаивает на этом, — пригрозила она. — Ротэль уже давно твердит мне, что твое присутствие компрометирует меня в глазах моего народа… Ты слышал Ланетту. Она недовольна собой. Сделай девочку счастливой.

— Но я довольна… — проблеяла испуганная Ланетта.

— Но моя госпожа! — одновременно с ней вскричал Скульптор.

— У меня есть очень веские основания прислушаться к ее советам. Я недовольна тем, как ты воспитал своего приемного сына. Его поведение более чем возмутительно, — не слушая возражений Ланетты, припечатала принцесса, сверля Скульптора взглядом.

— Да, что случилось? — спросила Корэл.

— То, что заставляет меня серьезно рассматривать Линнока, как кандидата в Игроки моей будущей Арены, — отрезала принцесса.

Скульптор побледнел.

— Я попробую, госпожа, — чуть хрипловатым голосом произнес он. — А ваша Сила мне не нужна. Девушка источает такой аромат эмоций, что его мне хватит с избытком для своей работы. Позволительно мне будет узнать, что натворил мой сын?

— Скажу позже. И ты поймешь: я более чем снисходительна, если он до сих пор на свободе. Выполнишь, что прошу, и я прощу его и тебя. Вы оба продолжите жить под защитой Дома Пути, — торжественно пообещала она.

— У меня может не получиться, — тусклым голосом предупредил Скульптор.

— Мы не будем привередливыми. Главное, чтобы Ланетту никто из тех, кто присутствовал вчера в Тронном Зале, не узнал.

Ланетта сначала не поняла. Но когда парикмахер двинулся в ее сторону, попятилась. И уперлась в запертые двери. Тагиль нахмурилась:

— Ланетта, хватит трусить! Ничего страшного не произойдет. Скульптор прибедняется — он настоящий мастер. Любая девушка мечтает быть красавицей. Тебе предоставляется шанс, который мало кому выпадает! Корэл, скажи ей…

И Корэл неохотно поддержала принцессу:

— Ланетта, не глупи. Я же видела, тебе вчера понравился Линнок. У тебя есть реальный шанс спасти парня.

От взгляда, который бросила Тагиль, девушке стало еще больше не по себе.

— Так ты глаз на моего Шута уже успела положить? Однако, шустрая девица. А с виду скромница. Что ж, возможно, это и к лучшему. Любовь — лучший способ привыкнуть к новым условиям. Как там поют менестрели — «С милым везде хорошо»…

— «С милым рай в шалаше», — поправила Корэл.

— Вот-вот, — обрадовалась Тагиль. — Давай, Ланетта, не ломайся. Не вынуждай меня на крайние меры…

Ланетта торкнулась в дверь, но она не поддавалась. Но вот если прыгнуть окно. Интересно, апартаменты принцессы высоко над землей? Девушка задумчиво уставилась на слегка колышущие дымчатые занавеси. До них ее отделало метров пять…

— Разрешите я, моя госпожа, — невзрачно прошелестел Скульптор.

Приблизившись к перепуганной девушке, он коснулся ее руки.

— Пройдемте за ширму, — обратился он к девушке. — Поверьте, вам лучше не сопротивляться. Будет хуже.

— Я хочу, Скульптор, чтобы ты магичил в комнате, — возразила Тагиль, пересаживаясь на диванчик, где сидела Корэл с Люси. — Всегда мечтала посмотреть на то, как вы это делаете.

— Зрелище лишено приятности, — предупредил Скульптор.

— Ты же не помнишь, как это делается? — напомнила Тагиль и подозрительно прищурилась.

«Так помнит или не помнит?» — еще сильнее запаниковала Ланетта.

— Я осведомлен, так же как и вы, об основных принципах искусства.

Парикмахер крепче сжал ладонь девушки и потянул за собой. Ланетта попыталась вырваться. И тот час тело скрутила судорога, а следом сразу наступило оцепенение. Она не могла ни закричать, ни пошевелить рукой или ногой.

— Я предупреждал.

Парикмахер подхватил девушку, словно куклу, и перенес ее во вращающееся кресло у зеркала, которое недавно занимала Тагиль. Затем приподнял ей веко, пощупал пуль, удовлетворенно хмыкнул и вышел в небольшую дверцу, которую вначале Ланетта не заметила. Она была замаскирована под панно. Почти сразу Скульптор вернулся с подносом, уставленным пузырьками, и принялся химичить с ними. Ей оставалось лишь беспомощно наблюдать. А когда мучитель протянул мензурку, ее рука, вопреки воле, осторожно взяла жидкость и поднесла ко рту. Небо обожгло ледяной терпкостью, а за ней последовало онемение. Оно начало быстро распространяться по всей поверхности лица.

— Отлично, — пробормотал Скульптор и сдавил ей щеки.

Девушка взвыла бы, если могла. Не столько от боли, сколько от ощущения того, что под руками Скульптора лицо сминается, превращаясь в нечто бесформенное.

— Меня сейчас вырвет, — услышала она стон Корэл.

— Скульптор, поверни Ланетту спиной к нам, — разрешила Тагиль. — Нам вполне достаточно видеть, как работаешь ты.

Кресло дрогнуло, начиная круговое движение. Ужас вспыхнул и тот час угас. Словно свеча от порыва ветра. Опять накатила слабость, а потом в голове раздался щелчок, и мир разорвался разноцветной хлопушкой. Ланетта снова была пятилетней девочкой. Отец, улыбнувшись в золотистую бороду, вручил ей серебряный кругляш и подтолкнул к ярмарочному аттракциону. «Развлекайся, малышка, у папы еще есть дела». Она оглянулась, но купца уже не было. Размалеванный клоун крутил педали, приводя в движении деревянную платформу с забавными фигурками зверей. Девочка вручила ему монетку, оседлала синюю лошадку и ударила по бокам своего игрушечного скакуна. Они помчались за оранжевым медвежонком. Тот устремился за желтым котенком, охотящимся за зеленой рыбкой. В центре этой круговерти скакал красный мячик, отбивая ритм. А клоун все быстрее крутил педали, непрестанно кривлялся и вещал через громкоговоритель женскими голосами.

— … Он не заслуживает твоего заступничества. Наш Линнок — пьяница и беспардонный волокита, — брови клоуна надменно вздернулись, а голос негодующе зазвенел. — Вот он кто! То, что он успел очаровать и Ланетту — лишнее тому подтверждение.

— Да скажи, что все-таки произошло? — сопрано сменилось бархатистым контральто, а на лице клоуна проступила ленивая томность. — Ты уже полчаса ходишь вокруг да около. Что ужасного он натворил?

— Вчера он посмел объясниться мне в любви! — возмущенно задребезжал тонкий голос из рупора.

И сразу оттуда загудело:

— Какая наглость!

— Наглость, — обернувшись к девочке, согласился медвежонок.

— Наглость, — подтвердили котенок и рыбка.

— Наглость, наглость, наглость, — еще быстрее запрыгал мяч.

— Хватит передразнивать, — возмутилась девочка и пришпорила лошадку.

Карусель понеслась быстрее.

— Он так меня обидел! Как он мог! Мне всегда с ним было легко и весело, — между тем гремел громкоговоритель. — И что вздумалось ему все это разрушить? Полвечера Линнок вздыхал, не сводя с меня глаз. А когда пришло время готовиться ко сну, взял под руки моих фрейлин, выпроводил их из будуара и запер дверь. «Что это такое?» — осведомилась я. — «Я сочинил песню, — произнес этот бесстыдник, — но она посвящена только вам, моя госпожа». Он взял гитару, сел у моих ног и принялся петь о своей любви ко мне. Ты ведь знаешь, наш Линнок прекрасный певец, но в тот вечер превзошел самого себя. А когда замолк, некоторое время я пребывала в растерянности. Я просто не знала, как на все это реагировать. И это сделало его смелее. Шут вздумал заявить, что благословляет все, к чему я прикасаюсь. И принялся целовать мне руки…

Медвежонок захохотал и послал девочке воздушный поцелуй. Сжав зубы, она взмахнула неожиданно возникшей в руке сабелькой. Она была просто обязана отреагировать на выходку этого безумца.

— И как ты отреагировала на выходку этого безумца? — спопугайничал клоун, сгущая голос.

И самому себе ответил в более высокой тональности.

— Вырвала свои руки, схватила Люси и швырнула в него. Я была вне себя от бешенства. Сказала: «Вот то, к чему я прикасаюсь. Так что отныне посвящай Люси свои шутовские благословения. Она будет более благодарным слушателем, чем я». Линнок сначала покраснел, потом побледнел, а затем заявил, что сукам всегда предпочитал ослиц.