Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека

— Никто не сказал! Но ты прекрасно знаешь — как, впрочем, и я — что иначе нам не выкрутиться, — ответила Энджи. — Что шансов на спасение не остается. Только волшебник способен помочь нам вернуться домой. Попытайся научить его гипнозу. Пусть он загипнотизирует нас одновременно, чтобы мы попытались вернуться. Не знаю, но, мне кажется, он — единственная наша надежда. Неужели мы откажемся от нее?

Джим открыл было рот, чтобы оспорить это положение, но затем, не проронив ни слова, закрыл. Как обычно, ловким приемом словесного дзюдо Энджи положила его на обе лопатки.

— Но вдруг волшебник не захочет помогать? — слабо запротестовал Джим. — С какой стати он станет помогать нам?

— Не знаю. Если он откажется — придется убедить его, — сказала Энджи, — найти вескую причину.

Джим вновь открыл и закрыл рот. И вновь молча.

— Отправляйся на поиски волшебника. Когда найдешь его, будь с ним откровенен. Расскажешь о ситуации с Генсслером. Спросишь, есть ли способ вернуть нас обратно и как мы сможем отблагодарить его за услуги. Мы ничего не теряем, если будем говорить напрямик и откровенно.

По разумению Джима, шансы на то, что волшебник встретит его с распростертыми объятиями, были минимальны.

— А тебя бросить здесь? — Это было единственным возражением, которое он сумел выдвинуть.

— Я останусь здесь. И все будет в порядке, — заверила Энджи. — Я ведь слышала, что ты говорил внизу, в большой пещере. Я заложник. Меня невыгодно убивать. К тому же, со слов старого дракона, Звенящая Вода находится неподалеку. Отправляйся туда, поговори с волшебником и возвращайся через час-другой. Сейчас, если ты еще не подметил, примерно середина дня. Узнаешь о том, как следует поступить, и к вечеру вернешься обратно.

— Нет, — Джим покачал головой. — Если я тебя загипнотизирую, то, по крайней мере, хоть ты вернешься домой. А если мы начнем играть в магию — может статься, никто не вернется. Я отказываюсь.

— А я не позволю себя загипнотизировать, — твердо повторила Энджи. — И не брошу тебя одного здесь: ведь ты же не можешь вернуться, и вообще — всякое может произойти. Кстати, что ты собираешься делать, оставаясь драконом?

У Энджи, подумал Джим, редкая способность замуровывать все пути — за исключением выхода, выбранного ею самой.

— Хорошо, — грустно и окончательно сказал он.

Он потопал к краю отвесного обрыва, но, спохватившись, замер у самого края.

— Что произошло? — спросила Энджи. — Опять что-то не так?

— Я подумал, — чуть напряженно произнес Джим, — что Горбаш умеет летать. А я?

— Попытайся, — предложила Энджи. — Вероятно, навык инстинктивно вернется, как только ты окажешься в воздухе.

Джим поглядел вниз, на острые зазубренные скалы.

— Вряд ли, — с сожалением вздохнул он. — Ничего не получится. Лучше я отодвину камень и спущусь…

— А разве старый дракон… Забыла имя!

— Смргол…

— Разве старик Смргол не предупреждал, что тебе не стоит спускаться в нижние пещеры? Вдруг ты повстречаешь его внизу, и он скажет, что дракону ходить пешком противопоказано? Звенящая Вода должна находиться где-то поблизости. Так что придется тебе туда лететь.

— Точно, — глухо согласился Джим. Он подумал еще, но не нашел альтернативы полету. — Он содрогнулся и закрыл глаза. — Смертельный номер!

Он изо всех сил оттолкнулся, прыгнул вперед и начал бешено размахивать крыльями. Ветер жутко свистел. «Падаю или лечу?» — думал Джим, хотя был уверен, что падает, причем — камнем вниз. В голове что-то беззвучно вспыхнуло, крылья распрямились, и он ощутил сопротивление воздуха, а движение вниз явно замедлилось. Он ощущал давление воздуха на нижнюю поверхность крыльев — так же, как гребец чувствует сопротивление воды на веслах.

Засверкала слабая искорка надежды. Если бы он падал, то за это время наверняка бы уже разбился. Но, вполне возможно, он просто отсрочил падение и сейчас под острым углом скользил прямо на камни?

Неясность ожидания стала невыносимой. Джим открыл глаза и осмотрелся.

Глава 4

Еще раз, как и в момент неконтролируемого выкрика при виде сидевшей в клетке Энджи, Джим недооценил возможностей драконов. Земля не неслась ему навстречу; наоборот, она оставалась далеко-далеко внизу: неровные островки леса перемежались с открытыми пространствами. Он находился сейчас, по меньшей мере, на высоте двух тысяч футов — и продолжал быстро набирать высоту.

Он прекратил движение, и крылья автоматически стали в положение для парящего полета. Но Джим не опускался вниз, внезапно осознав, что планирует, инстинктивно поднимаясь на термале — восходящем потоке теплого воздуха. «Как воздухоплаватели на воздушных шарах, дельтапланеристы или крупные птицы», — всплыли в памяти воспоминания о прежнем мире. «Безусловно! Почему я не догадался раньше», — обругал себя Джим. Крупные птицы обычно парят в воздухе, сохраняя силы. Джим вспомнил также, что ястребы и орлы не подымаются в небо по безветренным дням.

То же условие, очевидно, было необходимо соблюдать и драконам, учитывая их огромный вес. Наверное, как и у львов, способных к стремительным броскам только на короткую дистанцию, мускульная сила драконов быстро поднимает их на значительную высоту, но затем необходимо искать подходящие ветры или термалы.

Вероятно, инстинкт к полету был заложен в теле Горбаша. Джим отметил, что полет выровнялся; солнце находилось теперь справа, а он летел к северо-западу от скалы, с которой спрыгнул. Скала осталась позади и внизу, превратившись в еле заметную точку. Впереди, на самом горизонте, виднелся темно-зеленый, широкий, постепенно надвигающийся пояс леса. Джим приближался к нему, не прилагая особых усилий, и вскоре начал почти наслаждаться полетом.

Но вряд ли это подходящее время для потворства желаниям — ведь Энджи по-прежнему пленница в пещере; но как ни старался, Джим не сумел подавить чувства радости, и в итоге просто расслабился, предаваясь новым ощущениям.

Время только что перевалило полдень превосходного дня. — то ли начала весны, то ли поздней осени. Небо было ясно-голубым, редкие барашки облаков не портили, а наоборот, подчеркивали безукоризненное совершенство дня. Даже с высоты двух тысяч футов (драконы, очевидно, обладали не только способом полета, таким же, как у крупных хищных птиц, но и их телескопическим зрением) пустоши, покрытые куртинами утесника, сосновыми и дубовыми рощицами, поражали свежестью утренней росы.

Обладая острым обонянием Горбаша, Джим уловил слабые, но калейдоскопически разнообразные запахи трав, исходящие с лугов. Их аромат немного опьянял Джима, и ему казалось, что полет дракона — некое величественное действо.

Джим ощущал беспредельность собственных сил, решимость и некоторое безрассудство. Он запросто мог повернуть обратно к пещере и ради спасения Энджи сразиться со всеми драконами разом. Второе сознание, засевшее в мозгу, уверенно подсказывало, что ни один другой дракон не сравнится с ним в полете. Джим проанализировал данное утверждение, а затем вспомнил, что и Смргол, и Брайгх упоминали, что Горбаш проводил наверху времени больше, чем это принято у драконов. Видимо, Горбаш находился в лучшей, чем остальные, физической форме именно потому, что чаще выбирался из пещер и летал, тренируя крылья.

Продолжая планировать, Джим вспомнил и об остальных вопросах, возникших за время его невероятного путешествия. В этом мире он столкнулся с колоссальным количеством элементов сказочной атрибутики. Драконы — даже если отбросить тот факт, что они говорили — были воистину невероятны. Непостижимая перетасовка всех физических и биологических законов сделала их существование реально возможным. Но человек, имевший степень по средневековой истории, а заодно прослушавший несколько курсов естественных и точных наук, мог разобраться в сути этих законов, а значит, поняв их, использовать свое знание как преимущество — чтобы спасти и себя, и Энджи.

Незнание языка отнюдь не являлось главной проблемой. Но, чем больше Джим размышлял, тем больше крепла в нем уверенность, что, попав в тело Горбаша, он говорил не на современном английском или каком-либо его диалекте.