Первый меч Бургундии

- Герцог Бургундский Карл и его супруга Маргарита!

Карл от неожиданности отшатнулся.

- Ты что, пьян? - прорычал он.

Но Коммин не ответил, ибо у дальней стены павильона поднялся в полный рост давешний капитан Немо и что-то сказал приветливым, несколько извиняющимся тоном. Что-то там "Duke", "God save"... в общем, Карл не понял.

- Король Англии Эдвард приветствует герцога Карла. Боже, храни Бургундию! - торжественно перевел Коммин.

Дверь тридцать первого уровня сорвалась с петель и просыпалась под ноги Дюку битыми стекляшками. Жаль, сюрприза не вышло. Он так и думал. Он почему-то только так и думал. А вот чего он и не думал вовсе - так это что раз так, то он, Карл, оказывается женат на особе королевской крови. В то время как он, Карл, давно уже решил для себя, что обручен с дочерью обычного английского единорога.

- Приятно удивлен, - сказал Карл, подкупающе улыбаясь, и сделал шаг навстречу своей жене и её венценосному брату.

Английский король и с ним шестеро джентльменов - ах, что за день! Английский король - тот самый, с которым ещё отец пытался дружиться по переписке, тот самый, который клялся едва ли не на Экскалибуре, что пойдет стопами славного Генри Пятого, что не светить больше Людовику ни фиксами, ни бабками, что конец надменному Парижу и конец базару.

В его руках - английский король-клятвопреступник, который привел на континент отменную армию и как последнее чмо капитулировал перед пятью ослами с золотом, внял увещеваниям Людовика и растворился в туманах Альбиона, растворился как респектабельная проститутка исчезает за широкими плечами воспитанного сутенера.

Англичанин, как и пристало респектабельной проститутке, был красив двойной, двоехищной красотой бисексуала, альковного оборотня, жиголо и братоубийцы. Ему не было, пожалуй, и двадцати восьми, а две безупречно правильных морщины, распущенные от крыльев носа, уже держали в жестком окладе его порочный рот, привычный к поцелуям, богохульству, минету. Карл мысленно сравнил Эдварда с Маргаритой. Нет, определенно выбор правильный. Маргарита краше.

От всех доспехов - изначально, судя по всему, полных - на Эдварде сохранился лишь погнутый левый наплечник. Из одежды - разодранный камзол, на котором из трех солнц Тоусона уцелели лишь два, и снятые с упитанного анонимуса рейтузы, подвязанные черным шелковым шнурком от четок.

На королевских ногах Эдварда чванились деревянные крестьянские башмаки. Оружия при Эдварде не было и быть не могло, ибо от мечевой перевязи сохранилась одна лишь заметная потертость на камзоле - и всё. Итак, английский король - тот самый, которому Карл два с половиной года назад был готов отрубить лживый язык, тот самый, о котором Карл иначе как "пидараз" и "сучье вымя" не отзывался, был здесь, здесь - ах, что за день!

А рядом с Эдвардом, похожая на него как лотос похож на цветок магнолии, стояла раскрасневшаяся от радости, дурных предчувствий и путешествия в паланкине сквозь хмельную толпу Маргарита. Маргарита - как стена прозрачного пламени, сквозь которую Карлу не пройти, за которой Эдварда не достать, вот ведь повезло пидаразу войти в мир теми же вратами, что и Рита!

Пока Карл артикулировал то да се, он успел на автопилоте принять улыбки, поклоны и умеренную лесть от шестерки спутников Эдварда, распорядился на предмет усиленной жратвы и выпивки, шепнул Коммину, чтобы охрану павильона немедленно утроили и услал его на розыски Жануария. Тоже лишним не будет.

И только после этого Карл смог наконец сесть рядом с Маргаритой и, приводя себя в озабоченный и заранее соболезнующий (ясно же, ха-ха, что недоноска турнули из собственного королевства) вид, осведомился:

- Ну, Ваше Величество, чем обязаны такой чести?

Маргарита перевела туда, Эдвард в свою очередь помрачнел, забрехал на своей варварской мове, потом Маргарита перевела сюда и дело пошло.

- Я здесь виной Ланкастеров, милорд, чтобы их девушки рожали одних поганых этих бездетных собак и чтобы солнцу над Ланкастерширом течь одними несъедобными напитками.

Карл удивленно вздернул брови. Что это за лингвальные арабески? Он, Карл, полагал, что англичане, сквернословя, говорят только "проклятье!", "чёрт!" и "ад!" Карл подумал, что сейчас ещё было полбеды, но потом из-за дефективного перевода Риты он не поймет вообще ничего и начал старательно до-транслировать её слова для себя. Вот что он услышал:

- Нечестивец Уорик и мой проклятый брат Кларенс бежали во Францию, заручились поддержкой Людовика, высадились в Плимуте, взбаламутили народ, выскребли из склепов неупокоенные духи Ланкастеров, отравили Лондон своими лжеучениями и ровно восемь дней назад я, преданный слишком многими из всех, бежал как презренный вор из собственного замка в [неудобопонятном топониме]. К счастью, есть ещё правда под Зодиаком и мой благородный младший брат Ричард, герцог Глостер, - Эдвард одобрительно потрепал по коротко остриженной голове молодого упыря с пронзительным взором проскриптора, - сохранил верность мне, Закону Англии, и вместе с ним под хоругвями трех солнц Тоусона сплотились пэры, рыцари и немало доброй солдатни из простолюдинов. Ланкастеры были в тот день и в числе, и в силе, но мы сыскали дорогу к спасению. Клянусь змеей и кругом в зеницах Софии, нас травили как кошек, но! - Эдвард выразительно перерубил пространство ребром ладони, - мы вымостили трупами Ланкастеров мост через Темзу, мы расцветили кровью схизматиков сходни наших кораблей и ушли в Канал. Хорошо бы этим и кончилось, - глаза Эдварда погасли, словно ветер из дурдома переменился и сорвал пламя с двух трескучих свечей.

"Мерзавцы, ведь проголодались с дороги, жрали бы уже", - подумал Карл, который кроме ноги жареного фазана с утра ничем так и не возогнал желудочные соки.

- А не изволим ли откушать? - Карл вклинился в повисшую паузу, подмигивая Маргарите с многозначительнейшим видом, и широко развел руки над столом в жесте крестьянского радушия. Пока Эдвард лялякал, стол успели сервировать в наилучшем виде, но беглый король, выслушав предложение Карла в переводе Маргариты, лишь рассеянно кивнул и, потерев виски, продолжал:

- Моя печаль, дальнейшее происходило при самых неблагоприятных предзнаменованиях. Семь черных орлов показались нам с левого борта и канули в багровом мареве, какого обычно никогда не увидишь в весеннюю пору. Ветер крепчал и сносил нас, направлявшихся в Кале, на запад. Начался шторм. Тогда мы принесли в жертву морской стихии сто сорок четыре бочки чистейшего прованского масла. На три мили вокруг волны остановили свой бег. Но шкиперы не успели дать отдых матросам, как появились черные когги, над которыми развевались длинные флаги Союза.

- Какого Союза? - раздраженно бросил Карл, отчаявшись дождаться общей трапезы и воровито наваливая себе в тарелку умопомрачительно ароматного салата, название которого он запамятовал, запамятовал, что-то там такое "бременский"? нет, забы... был.

- Какого Союза? - отфутболила Маргарита Эдварду.

К удивлению герцога, все спутники Эдварда, и первым из них - Ричард, игнорируя полностью этикет по отношению к своему суверену, а равно и стандартный пищевой ранжир, хлобыснули вина и набросились на жаркое.

- Какого Союза? - переспросил Эдвард, блеснув снисходительной улыбкой многомудрого. - Союза белокурых иблисов, имя которым в миру - ганзейцы. Шакалы напали на нас, избегнув шторма нашей же опрометчивостью. Эти пираты даже не предложили нам капитулировать! Откровенно признаться, это было самое тяжелое сражение в истории английской короны.

Похоже, откровенные признания Эдварду давались нелегко. Он вновь уронил голову на руки и тер виски куда дольше прежнего.

- Ганзейцы, да... - протянул он наконец. - Мы потеряли семь кораблей из восьми, по счету орлов в знамении. Мою караку взяли на абордаж шестой по счету и я спасался вплавь, пока мой добрый брат, - Эдвард увесисто хлопнул Ричарда по спине, - вел свой неф навстречу мне сквозь стрелы и орудийный бой. Кстати, меч из моих рук выбило пушечное ядро, редкий случай.