Шаман

- Здравствуй, меня зовут Элоиз, - услышала девушка свой голос, но был он каким-то чужим, совершенно не окрашенным чувствами. - Я - Крафф. Ты служишь паукам?

- Я уважаю своих хозяев-смертоносцев, - ответила не Элоиз. - Ты нравишься мне. Я хочу, чтобы ты остался со мной.

- В этом склепе, сучка?! - зарычал Крафф, приближаясь. - Стать такой же тупой куклой с деревянным голосом, как ты?!

- Ты нравишься мне, - повторил голос, и девушка с ужасом поняла, что это говорит Анза. Поняла, уловив такое знакомое замешательство. - Ведь я красива? Разве ты не хочешь меня? - Ты кусок мяса для чертовых пауков! - крикнул мужчина и вдруг схватил ее за волосы.

Да! Элоиз помнила, как после визита к отцам-учителям у нее болела кожа на голове! И еще кое-что она вспомнила, какой-то смутный сон… Больше сдержаться она не могла: - Анза! Анза, прекрати, что это?! «Прости, маленькая, я задумался». И через паузу: «Наверное, я… забыл». Девушка лежала в темноте кокона и видела перед собой… Когда Анза не смог убедить Краффа согласиться смирить свое отношение к паукам или хотя бы просто спариться с Элоиз… Они съели его, прямо тогда, там же, на ее глазах. И Анза тоже.

Утром его пришел будить Эль и, глядя в мечтательное лицо брата, испуганно спросил: - Как твоя нога?

- Хорошо, - ответил Клас, а потом уже и сам посмотрел на ногу, чтобы убедиться, что это действительно так. - Хорошо. Спасибо, Эль. Веснушчатый охотник заодно прихватил и завтрак для братишки, воспользовавшись послаблением Ма. Старуха со свойственной пожилым женщинам смесью жесткости и милосердия даже положила для получившего боевое крещение побольше еды, наказав при этом задать соне хорошую трепку. Разрывая зубами отбитое сырое мясо червяка, Клас умудрился сохранить все ту же мечтательную гримасу. Тогда брат решил хотя бы отвлечь не в меру задумчивого парня разговором:

- Клас, прямо сейчас мы идем за твоей Гусеницей! Но ты можешь остаться, мы ее принесем тебе прямо сюда - она оказалась маленькая, на один зубок, так что и хватит-то не всем! - Если она маленькая, тогда да, тогда я, пожалуй, еще посплю.

- Да?.. - Эль заглядывал брату в глаза и все не мог понять, вполне ли тот проснулся. -Странный ты какой-то сегодня… Дурнее обычного. Давай вставай, пока я тебе по шее не дал, как Ма приказала. Турн сказал, что первый удар по праву принадлежит тебе. Я тобой горжусь, братишка.

Клас усмехнулся неловкому проявлению чувств брата и продолжал молча жевать. Потом спросил: - Эль, тебе когда-нибудь снились странные сны?

- Ну… - Эль облегченно вздохнул, своеобразно истолковав причину необычной даже для брата утренней задумчивости. Потом смущенно оглянулся вокруг и отмахнулся копьем от пролетавшей довольно далеко мухи. - Ну… Всем взрослым мужчинам снятся такие сны… Но обычно после Гусеницы, на сытый желудок, понимаешь? Это у тебя по молодости. А Сойла красивая девка. Пойдем, пойдем скорей.

Клас наконец поднялся и, дожевывая, занял свое место среди собиравшихся возле Турна охотников. Ма с женщинами были уже готовы выходить, она помахала мужчинам рукой и что-то сердито выкрикнула.

- Первый удар - твой, - важно проскрипел Турн юноше, игнорируя старуху, потом приложил свою ладонь ко лбу молодого охотника.

- Х-ха! - раздалось со всех сторон, когда охотники вскинули вверх копья в знак почтения к нашедшему след Гусеницы.

«Не думать!» - и Клас заспешил, почти побежал, растроганно улыбаясь, по широкому следу успевшей за ночь порядком отползти Гусеницы, чувствуя за собой дыхание всего племени. Не думать.

Обнаженная рыжая красавица стояла в десятке шагов от шатра, зябко обхватив себя руками. Уже высоко поднявшееся солнце не могло ее согреть, она мерзла изнутри. Паук нес бдительную вахту между девушкой и шатром. Они сохраняли неподвижность уже довольно долго, с того самого момента, как девушка проснулась.

Элоиз не знала, что предпринять дальше. Вспомнив все, произошедшее накануне вечером, и поняв, что сразу за этим Анза самовольно погрузил ее в сон, она поддалась первому порыву: бежать. Однако далеко от шара отойти не смогла - кругом лежала Степь, пугающая, полная злой жизни. Ей хотелось вернуться… Паук не мог не знать этого, но молчал. - Как ты мог, Анза?! - комок в горле сделал голос противным, чужим. «Ты была ребенком… Я не хотел тебя расстраивать». - Но как же ты мог? Я считала тебя своим другом! «Я твой друг, маленькая. Анза не даст тебя в обиду». - Откуда мне теперь знать?! Ты ел человека!

«Смертоносцы едят людей. Стариков или неисправимых бунтарей. Между тем многие люди ненавидят пауков и убивают их везде, где встретят».

- Наверно, есть за что, - мстительно проговорила Элоиз, глотая слезы. - И сколько же ты еще стер из моей памяти?

«Больше ничего. Не было необходимости. Про этот единственный случай я… забыл. Странно. Я ничего прежде не забывал. Прости меня». - Не могу. Обещай не делать этого больше никогда. «Смертоносцы - не люди…»

- А люди - не смертоносцы! Ты мой друг? Обещай! - Девушка обернулась к пауку и решительно топнула ногой: - Обещай никогда не есть людей! «Обещаю. Анза любит тебя, маленькая. Прости».

- Обещай не трогать мою память! Никогда! Обещай никогда не двигать мной, как… куклой! - Элоиз наступала на паука, потрясая кулаками. - Обещай немедленно! «Обещаю». Девушка подошла к смертоносцу в упор, занесла руку для удара, но потом уронила ее, бессильно обняла мохнатую головогрудь и в голос заревела. Сильная когтистая лапа осторожно гладила ее по спине. «Прости, маленькая. Анза любит тебя. Никогда больше».

Гусеница наконец обнаружилась: она мирно паслась, не ожидая никакой опасности. Ее огромная бледно-зеленая туша в желтых разводах медленно, но неотвратимо перетекала вперед -каждое сочленение двигалось как бы отдельно, но при этом вся громадина перемещалась ловко и слаженно. Клас догнал обреченное насекомое и смело побежал рядом с ее длинным боком, настолько близко, насколько позволяли ядовитые шипы. Первый удар не наносится так далеко от головы, об этом Класу и думать не пришлось, он просто это знал с детства - как и то, что все охотники сейчас торопятся следом, по обе стороны туловища обгоняя огромное насекомое.