Меч без рукояти

Под ногами что-то тихо хрупнуло. Хэйтан нагнулся и подобрал обломки… ах да, это же оброненная Хэсситаем заколка для волос…

Хэйтан хотел было выбросить сломанную заколку, но вместо этого безотчетно спрятал ее в рукав. Выбросить вещь, принадлежащую только-что наказанному ученику, отчего-то показалось Хэйтану немыслимой подлостью.

Спрятал Хэйтан заколку и думать забыл. И вспомнил о ней не сразу. Лишь когда в дом вбежал Китанай – только на сей раз его глаза уже не лучились довольством. На его перекошенном лице застыло выражение несусветного ужаса.

– Хэсситай сбежал! – вскричал он.

– Что значит – сбежал? – не понял Хэйтан.

– Не устерегли мы его, Наставник! – Китанай так и повалился мастеру в ноги. – Думали, раз он наказан, так до времени и не уйдет никуда, а после мы за ним присмотрим. А он той порой как раз и ускользнул… и нет его нигде… и опять никто не видел, в какую такую сторону он наладился…

Голос Китаная пресекся от испуга – на сей раз самого настоящего, непритворного. Он-то ведь всего-навсего и хотел ненавистному чужаку шкоду учинить. А в результате чужак удрал, и каких бед он способен натворить – неизвестно.

– Уследить за ним… – процедил Хэйтан. – Где уж вам… одно слово – умельцы. Да на вас с небес глядючи, Боги плачут.

Плечи Китаная даже не вздрогнули в ответ на любимое присловье Наставника – а ведь это он первым начал прозывать Хэйтана за глаза “Боги Плачут”. Хэйтан был отлично об этом осведомлен и нимало не дивился, услышав краем уха, как безымянные втихомолку жалуются друг дружке: “Опять “Боги Плачут” ко мне сегодня придирался”. Ввернув свою обычную примолвку, мастер Хэйтан был почти уверен, что легкомысленный Китанай не сумеет сдержать усмешки… а незадачливый доносчик не то что сдержать – даже и усмехнуться не пробовал. Ишь как перепугался – со страху трясется, аж пол ходуном ходит!

Мастер Хэйтан поднялся на ноги и брезгливо взглянул на Китаная. Вот ведь растяпа! Если Хэсситай и вправду сбежал, то Хэйтану следует пускаться вдогон, да поживей. А этот обалдуй ползает по полу и мешает мастеру пройти – не то чтобы помочь, так он готов наставника за коленки хватать, скулить, голосить, упрашивать, пока прощения не вымолит. О себе только одном и беспокоится… воин!

Его счастье, что Хэйтан в побег Хэсситая не особенно-то и поверил. Не такой Хэсситай человек. Удариться в бега оттого только, что наказали… не так уж и тяжко отмеренное ему наказание, да и не настолько далеко простирается его своеволие. А вот дерзко удариться в недозволенную отлучку, да не когда-нибудь, а в то самое время, когда он должен свое наказание отбывать… вот на это Хэсситая очень даже станет. Так что волноваться особо не о чем, никуда он не денется. Вечером, а то и раньше, объявится как ни в чем не бывало.

Вот только не может Хэйтан ждать вечера. Хэсситая должно найти раньше, чем он соизволит вернуться. Найти и приструнить, покуда не обнаглел и вовсе до беспамятства. После стольких-то удачных самовольных убегов попробуй не обнаглей. Попробуй не возомни о себе, когда сотаинники твои с ног сбились, тебя выслеживая, а ты от них что ни день отрываешься играючи. Того гляди, они от радости такой сбесятся, землю грызть начнут. А уж если окажется, что и мастер-наставник с тобой управиться неспособен… тогда и подумать страшно, что начнется. Нет, не может Хэйтан дожидаться вечера, чтобы отмерить тебе новое наказание – а заодно и проследить, чтоб ты снова не сбежал. Никак не может. Он просто обязан притащить тебя в клан за шиворот, чтоб ни у кого не осталось и малого сомнения: если кто и вздумает вольничать, то управа на него живо сыщется. Вот только еще знать бы, где тебя искать, ученик ты мой любимый, золотко ты мое ненавистное. Задал ты мастеру загадку, Хэсситай. Погоди ж ты мне, котеночек! Весь хвост повыдергаю!

Хэйтан легонько пнул ползающего Китаная под ребро. Тот ахнул и скрючился.

– Когда хоть его в последний раз видели, сказать можешь? – спросил Хэйтан, с трудом подавляя желание тряхнуть Китаная, да так, чтоб зубы повылетели.

Китанай попытался что-то сказать, но не смог – только застонал и затряс головой.

– Спасибо и на том, – скривился Хэйтан. – Можешь идти. Дозволяю.

Китанай вновь натужно застонал, кое-как поднялся и вышел, держась за бок. Притворщик! Не так ему и больно, как он прикидывается. Даже и обычный воин от такого пинка не стал бы мычать, как стельная корова, а уж Ночная Тень и подавно. Да и вообще он легко отделался. Ударь его Хэйтан по мере своего гнева, а не его вины – ох и долго бы пришлось приводить его тело в приличный вид перед тем, как хоронить.

Да, но куда же все-таки мог запропаститься Хэсситай?

Ночная Тень потому и обладает мастерством, обычному воину недоступным, что думает не только головой, а всем телом. Покуда грудь Хэйтана гневно вздымалась, а голова тяжко размышляла над загадкой каждодневных исчезновений Хэсситая, руки мастера без малейшего ее участия нашли ответ. Ну да и голова у Ночных Теней не только на то приспособлена, чтобы было куда рот приткнуть. Едва только пальцы Хэйтана нащупали сломанную заколку и вытянули ее из рукава, как мысли Хэйтана приняли совершенно иное направление.

Заколку эту Хэйтан раньше у Хэсситая не видел. Не то бы подивился. Вот уж о ком не скажешь, что у бедолаги две руки и обе – левые, так это о Хэсситае. Ловкие у него руки, мастеровитые, быстро-умные. Не такими руками эта заколка сделана. Изделие, вышедшее из его рук, Хэйтан не смог бы сломать, едва наступив, – пришлось бы хорошенько попрыгать сверху, да и то навряд ли. А тут извольте – ступить не успел, а под ногой уже хрупнуло. И немудрено: кто же древесину волнистой яблони так обрабатывает! Узор не закреплен, края зашлифованы кое-как, все в заусенцах. Такую заколку если как следует в прическе закрепить, так потом, пока ее снимешь, половину волос повыдергаешь. Не странно, что Хэсситай плохо закрепил ее и потому уронил на пол – странно, что он вообще ее надел. Если бы сам ее сработал, надеть бы посовестился – экое барахло. И если бы купил… да нет, не купил, такое даже спьяну не купишь. Значит, не своя это вещь и не покупная, а дареная. И тот, кто подарил, Хэсситаю сердечно дорог. Иначе он бы надел заколку при дарителе, чтоб не обидеть отказом, а потом бы снял потихоньку. А он это убожество не только не снял, а на голову пристроил.

Вот к тому, кто подарил, он и утягивается каждый день – а как же иначе! Не в городок поразвлечься – это ведь недоумок вроде Китаная мог бы предположить, что нахальный котеночек по городским крышам гуляет. Ему себя на людях выставлять без надобности вовсе не след – и он это отлично знает. Да и притом дружки его сердечные, сотаинники разлюбезные, живо бы сведали, покажись он хоть единый раз в городе. Нет, не развлекаться Хэсситай ходит. Другой у него интерес. Куда как более сердечный. И обретается этот интерес не так уж и далеко. Во всех окрестностях есть только один ложок, поросший волнистой яблоней.

К великому изумлению и восхищению Хэсситаевых сотаинников, мастер-наставник вышел вдогонку ровным твердым шагом. Он не рыскал, не шарил взглядом, не присматривался ни к чему и не принюхивался, не выискивал направление – он знал его совершенно точно. На то он и мастер. Не вам, оболтусам, чета. Вот потому-то вы даже и уследить за Хэсситаем не смогли, а мастер его в два счета сыщет. А вы гадайте себе, какое такое потаенное мастерство помогло наставнику взять след. Думайте сколько влезет. Не возбраняется. Полезное занятие.

Однако уходил Хэсситай все-таки с превеликим умением. Не знай Хэйтан, куда ему идти, он не раз и не два сбился бы со следа. Возможно, он бы и вообще не нашел Хэсситая. Никогда еще не было у мастера Хэйтана такого сообразительного ученика. Не гневаться в пору, а радоваться, что учение ему впрок пошло. Ничего, вот сыщет мастер беглого наглеца, учинит ему достойную трепку, гнев отведет – вот тогда и порадуется. А сейчас не радоваться, а искать надо.

И все же Хэйтан едва не упустил Хэсситая в зарослях волнистой яблони – и упустил бы, когда б не услышал его голос.