Долгая дорога домой (СИ)

— Ни за что! Лучше смерть! — И он опять залившись краской обернулся щенком, уходя таким образом от ответов на ее назойливые вопросы.

Эния рассмеялась такому умелому «бегству». Хорошее настроение было восстановлено, и оставшееся время до ужина было потрачено на сборы. В доме отца у нее был гардероб одежды… зимней. Летом она у него практически не бывала, так что вопрос, что взять с собой, а что оставить был очень серьезным. Памятуя о том, что лето в тех краях намного холоднее, чем то к которому она привыкла, половина ее обычной одежды не годилась по причине своей излишней открытости. А из оставшегося выбор был невелик. Несколько официальных нарядов, двое штанов, сапоги и рубашки для верховой езды, Еще два платья из тех, что «приличные», сандалии, пояса и заколки для волос. Вот и все пожитки. Даже Айк от удивления тявкнул, увидев скромную сумку, в которую уместились все ее вещи.

Одевшись к ужину самым подобающим образом, Эния за нечем делать взялась причесывать густую шерсть питомца. Айк не возражал, но удовольствия в отличие от нее не получал никакого. Шерсть местами свалялась колтунами, расчесать которые было довольно трудно. Он скулил, покусывал ее за руки, раздраженно бил хвостом, но не двигался с места, говоря таким образом, что она его полноправная хозяйка и может делать с ним все, что пожелает. И Эния делала, безжалостно раздирая свалявшуюся шерсть. Зато когда она позволила ему встать, серебряная шкурка щенка светилась от искр, а шерсть так и липла к рукам.

Вскоре за ними пришел слуга, и пригласил обоих на ужин. Эния думала, что Айк обернется человеком, но он остался в образе щенка. Ужин прошел в оживленной беседе. Отец делился с домочадцами тем, чем занимался в последнее время. Мать тоже поведала об их жизни, особо останавливаясь на выходках дочери. Айк, сидя под столом, как и обещал, тихо поскуливал от смеха. Эния насупившись смотрела в тарелку, и как только позволили приличия, откланялась, сославшись на то, что ей еще нужно закончить собирать вещи.

В комнату она вернулась одна. Айк куда-то запропастился. Она ничуть не возражала. Будь он обычным щенком, она бы может, и держала его все время подле себя и сама выгуливала на двор, а так, приходилось мириться с его самостоятельностью. И вообще, он волен поступать как считает нужным. Она не собиралась предъявлять к нему права хозяйки, что бы они там с Гэрисом не думали по этому поводу.

Погруженная в свои невеселые мысли, девушка не заметила как дверь отворилась. Элеонора тихо вошла в комнату и встав рядом с дочкой положила руку ей на плечо. Эния вздрогнула и обернулась.

— Я пришла сказать тебе до свидания. Дела обязывают меня уйти сейчас. Так что провожать я вас не буду.

— Мама? — Эния теребила поясок на платье, не решаясь спросить, но и оставаться в неведении было выше ее сил.

— Я слушаю тебя. — Элеонора ободряюще улыбнулась.

И Эния набравшись храбрости, выпалила.

— Вы из-за меня поссорились с папой? Поэтому ты не придешь?

Элеонора провела ладонью по ее щеке и печально улыбнулась.

— Твоего отца ждет большой сюрприз. Ты выросла, Эния и стала совсем взрослой. А он об этом еще не знает.

— Мама!

— Все будет хорошо, милая. Главное береги себя. О себе мы позаботимся сами.

И она ушла, ушла не закрыв двери и оставив вопросов больше, чем ответов. В совершенно расстроенных чувствах Эния поднялась на телепортационную башню. Отец и двое его сопровождающих уже ждали ее на месте. Отец улыбнулся ей и открыл портал домой. Эния растерялась. Где же Аликай, неужели не придет? Щенок примчался в последний миг и юркнув мимо нее первым влетел в воронку портала. Ройк хмыкнул и пошел следом, потом Эния и за ними маги Жизни.

Глава 2

— Эния не грусти, а то и я завою.

Девушка оторвалась от созерцания долины, раскинувшейся у подножия Крепости Жизни. Аликай стоял за ее спиной и смотрел вдаль, как и она. Интересно, что он там видел?

— Я не грущу, тебе показалось.

— Ты можешь лгать мне, но не лги себе. Это заведомо ложный путь ведущий в никуда.

Эния фыркнула. Отец настоял, чтобы Аликай во все время пребывания в Шерринг-Кросс был в образе человека. Он не спорил, но иногда своими высказывания ставил в тупик бывалых волшебников, чем несказанно веселил как отца, так и дочь. Никто кроме них двоих не знал, что за маской тринадцатилетнего мальчишки скрывается существо, прожившее на этом свете в десятки раз больше других.

— Это ты только что очередную умность сказал или, так говоришь от нечего делать?

— Вот еще. — Он фыркнул копируя ее в точности. — Есть занятия куда интереснее чем стоять с тобой на крыше и пялиться на то как крестьяне собирают пшеницу.

— Так не стой со мной. Куда я отсюда денусь?

— Никуда. — Он вздохнул, и плечи его поникли. — Но там объявился твой отец, так что это единственное место, куда он заявится в последнюю очередь.

— Ты тоже от него прячешься?

— Что значит тоже? Или ты…. — Его взгляд повеселел. — Я думал, тебе здесь нравится.

Он имел в виду Шерринг-Кросс, а не саму башню, но Эния поняла его и без пояснений. В последнее время они стали очень остро чувствовать настроения друг друга, и от этого становилось еще труднее общаться. Аликай никогда не выходил в обращении с ней за рамки слуги и телохранителя и казалось был всем доволен. Ей же никогда не удавалось быть для него хозяйкой. То и дело скатываясь на дружеский тон, она неизменно натыкалась на его невозмутимую вежливость, которая ранила ее больнее его насмешек. У нее никогда не было друзей в Шерринг-Кросс. И подруг тоже. Аликай не подпускал ее к себе, и она опять осталась в одиночестве и это притом, что каждый день ее окружали тысячи людей, готовых выполнить любое ее желание. Впрочем, ей без особого труда удавалось прятать нарастающее уныние, так, что никто не догадывался, что она медленно погружается в темные воды отчаяния. Только здесь, на самой высокой и потому самой защищенной башне крепости она могла предаваться одиночеству уже не душевному, а физическому.

— Нравилось первый месяц. — Ответила она и с неохотой пояснила, увидев на его лице недоумение. — Ты не подумай ничего такого, мне нравится учиться, но всякому рвению есть разумный предел и мной он давно пройден. А отец почему-то считает, что я еще не все узнала и нагружает меня так, что и спать некогда.

Аликай кивнул. Кто, скажите на милость, был вынужден спать последние три месяца при постоянно включенном свете.

— Так скажи ему, что ты устала, пусть даст тебе передохнуть. Он же твой отец в конце концов. Неужели не поймет?

— И не подумаю. — Она опять повернулась лицом к долине. — Раньше я всегда справлялась. Справлюсь и теперь.

Он не ответил. Только подошел ближе и встал рядом, перегнувшись через парапет и наблюдая за тем, как деревенские мальчишки носятся по лугу, беззаботно играя. Вот чья-то собака выскочила из кустов и с лаем понеслась за дразнившими ее мальчишками. Сорванцы бросились в рассыпную, запутав и тем самым обыграв животное. Еле слышный вздох и звериная тоска промелькнувшая во взоре, открыли девушке, что не она одна чувствует себя здесь словно в клетке. Ей явственно представилось, с каким бы удовольствием Аликай оказался на месте бессовестно обманутой шавки и задал мальчишкам жару.

Пребывание в тюрьме, вот во что превратилась ее жизнь. Под давлением мифической угрозы, любящие родители заперли ее в золотой клетке, заменив все те немногие развлечения, что у нее были, ненавистной учебой. Ее уже тошнило от учебников и от учителей. А на вековую пыль, покрывавшую библиотечные книги у нее развилась настоящая аллергия, заставлявшая заходиться приступами кашля в те немногие часы, когда она должна была спать.

— Давай сбежим отсюда.

Слова сами собой сорвались с языка и повисли в пустоте между ними. Аликай замер недоверчиво глядя на девушку и Эния поежилась под его осуждающим взглядом. Столько презрения в слабости и не желании бороться было в его взоре, что она стушевалась и опустила глаза в пол.