Встретимся в Эмпиреях

Говоря это, Демон, скорее всего, уже отлично понимал, что слова его силы не возымеют. Оба мы, так или иначе, подспудно подумали: Слива будет третьим. Такое видно по глазам. Станем ли мы тому препятствовать или нет. Ох как Виктория была права. Пугающе права. О Виктории я упомянул сейчас кстати… Слива, что-то подсказывает, просто не мог позволить себе тихо-мирно оставаться в стороне, в тени наших бесшабашных деяний (язык не поворачивается произнести «подвигов», а подмывает, знаете). Вот ведь, я думаю, вся штука в чем и заключалась: мы-то ни с кем не соперничали, а Слива с нами — да! Как все глупо и как… по-настоящему! Сам не зная, что пытаясь доказать любимому существу, любимой девушке, поддаться такому безрассудству — вступить в игру, ни много ни мало, со смертью! А я не такой же, если копнуть в себе поглубже?.. Глупо, глупо, глупо, как все глупо и как… вселенски сильно! О да — Молодость. Молодость, которой счастливое будущее помахало ручкой — на что ты способна в своем порыве? Помятая, криворотая, изувеченная, стенающая. И все равно красивая. Безнадежно и холодно красивая.

Слива поднялся на ноги.

— Точно так же, как вы поделились бы со мной последним куском хлеба, если бы я умирал с голоду — вы, мои друзья, поделитесь со мной правом на безрассудство… Так будет! Я прав?!

Мне и Демону ответить на это казалось нечего.

Дальше ― как представляется мне сейчас ― все вокруг нас померкло. Все, что может излучать свет. Только три потерянных взгляда блуждали посреди этой кромешной тьмы и искали ответы. Каждый — свои. И каждый — если находил — не утешительнее другого. Пасть Грядущего разверзлась перед нами как в жутком пророческом бреду, и тяжелое, смрадное, но коварно пьянящее дыхание его почувствовали, наверное, все. Я-то — уж точно. «Скоро ты слопаешь меня, правда же?» — «ДА-А-А!» — отвечает оно и смеется голосом посаженных батарей… Что же. Остается одно — быть готовым. Если это вообще возможно…

Глава 6. Контакты С Бесконечностью

Дом На Холме. — Мы и закаты. — План «Волшебного Икара». — Что значит «особый»? — Механика отрешения. — Дело глаз. — Включиться и действовать! — Команда. — Роковой «десятый». — В горниле ада. — Беда не приходит одна.

В ночь на 30-ое мне приснился кошмар, явившийся психоделической вершиной всех предыдущих в моей жизни. Из тех, что запомнились, разумеется. Не исключаю, что бывали и почище, но память с ними не подружилась.

Итак, из последних сил я упрямо иду вперед, в ночь, не останавливаясь и не сбавляя шага. Боюсь не успеть. Вдруг что-то случится?.. Что-то произойдет до того, как я успею дойти. А куда я иду?.. Сейчас не важно. Главное — успеть. Жутко завывает и хлещет по лицу метель. Не снежная. Метель из… лепестков. Наверное… да-да, яблоневых лепестков! Откуда их приносит? Из каких садов? То один, то другой залетают в ноздри, и я ощущаю аромат свежего зеленого яблока, одурманивающий, кисло-сладкий. Вокруг почти ничего не видно. Почему так тяжело? Отчего я не могу идти быстрее? Ноги совершенно не слушаются. Руку холодит металл. Я, верно, с пистолетом — с моим «продолжением», на рукоятке которого ножом-бабочкой выцарапано корявое «Г». Поднимаю ладонь к лицу и нахожу в ней вовсе не «мунд», а широкую серебристую бляху с протянувшимся на ветру ремнем от брюк, походящим на рвущегося в небо миниатюрного воздушного змея. Бросаю взгляд вниз и с идиотской ухмылочкой (я будто одновременно могу наблюдать за собой со стороны) отмечаю, что штаны сползли к ступням и, связав ноги, не дают идти. В голове рождается издевательское «клоун ты, клоун». Ухмыляюсь над «ухмыляющимся собой» — тем, что неуклюже натягивает спущенные штаны и, чиркнув молнией, продолжает свое целеустремленное движение. Шаг сбивается, когда успокаивается метель. Поочередно прикладываю большой и указательный пальцы то к правой, то к левой ноздре — избавляю дыхательные пути от забродившего в них «яблока». Выплевываю лепестки даже изо рта и вынимаю из спутавшихся ресниц. С замиранием сердца вглядываюсь вперед. Вот он… Дом На Холме. Это сюда, к нему я торопился. Просто так странно выходило — пока не добрался до цели, ведать не ведал, что искал именно его. Подхожу ближе. Успел или нет? Ответ пытаюсь угадать в картине зашторенных окон. Вероятность чересчур мала, думается мне. Хотя… Надо просто попасть внутрь. Берусь за ручку двери и тяну на себя. Скрип десятилетиями не смазываемых петель невыносимо режет по ушам, но эту пытку я стоически выдерживаю. Захожу. По центру пустого мрачного помещения кресло-качалка плавно переваливается взад-вперед. В кресле сидит человек.

«Ага! Тоже нашел его!» — выкрикивает мне навстречу голос.

Лица я пока не вижу. Но это не дает мне основания уклониться от разговора.

«Кого — его?»

«Кого-кого! Что! Дом На Холме… Но я все-таки первый здесь, хоть это и странно! Ты заметил?»

«Заметил. А-а… кто ты? Я знаю тебя?»

«Свет!» — кричит человек.

«Све-ет!!» — спустя секунду кричит еще громче.

Я втягиваю голову в плечи. Кому это он? Мне?

Свет зажигается сам собою, но очень слабый и рассеянный — источника его я определить не могу. Зато теперь я способен разглядеть лицо сидящего в кресле человека и очень, надо сказать, удивляюсь.

«Демон, ты?..»

«А кто же еще, по-твоему, Гоголь-дурилка!»

Мне как-то не по себе. Демон никогда не называл меня «дурилкой». Он мог назвать меня и похлестче, но тогда уж не с такой леденящей в жилах кровь интонацией.

Демон словно чувствует мой испуг, и я вижу, как он мучительно подыскивает решение. Он непременно обязан что-то сказать, предпринять, повлиять на меня… завладеть моим разумом.

«Тут нам будет хорошо, — не очень уверенно произносит Демон, — точно лучше».

«Чем где?»

«Чем везде!»

«Вот как…»

Разговор не клеится, а мне по-прежнему жутковато. Демон заметно нервничает.

«Попьем пивка?» — спрашивает меня.

«Угу», — податливо мычу в ответ.

Демон начинает озираться вокруг. Злится. Я жду, чем все закончится. В доме абсолютно пусто: нет мебели, нет ничего, за что мог бы ухватиться взгляд, не считая кресла-качалки и мрачных штор на окнах. Естественно, нет и никакого пива — даже самой крохотной завалявшейся бутылочки… Демон уже бесится. Голова готова оторваться от шеи. Но вот внезапно успокаивается.

«А впрочем, не стоит. Нам ведь еще на занятия…»

«Куда?!» — удивляюсь я.

«На занятия. В училище. Читай по губам: в у-чи-ли-ще. Бестолковый, что ли, на!!»

Меня всего передергивает. Навалившийся ужас готов разорвать в клочки на месте. В кресле-качалке — Нарожалло!

Но вот серия поворотов головы, разминающее движение рук, еще что-то незначительное, но непонятным образом забирающее внимание, и… в кресле вновь Демон. Пытаюсь проморгаться. «Померещилось, — внушаю себе. — Главное — спокойствие».

«Здесь можно делать все. Здесь можно получить все», — Демон лезет рукой за пазуху, и я не очень-то удивляюсь, когда вижу, что он вынимает пистолет.

«Жаба!» — раздается властный зов Демона, и спустя короткое время периферийным зрением слева от себя, чуть за спиной, я замечаю присутствие девушки.

Откуда она появилась? Может, я не обратил внимания, пропустил момент, когда она заходила в дом? Но тогда бы жутко заскрипела дверь, или я вообще ничего не понимаю! Осторожно, словно боясь спугнуть видение, поворачиваю лицо в ее сторону — это Марго.

Марго на меня даже не смотрит, будто не замечает.

«Подойди ко мне, солнышко», — ласково произносит Демон.

«Каким макаром он успел украсть у меня это обращение?» — ломаю голову, в то время как Марго плывущей походкой приближается к Демону. Демон тонет в кресле и чем-то походит сейчас на гримированного юношей старика.

«Поцелуй меня».

Марго склоняется над ним и целует. В лоб, в глаза, в подбородок…

«Поцелуй моего друга тоже, солнышко».

«А кто твой друг?»