Корпорация Дар (СИ)

- Наверное, ты прав. Пусть будет так. Я вот все не могу понять, кто из нас вобрал в себя память и опыт тысячелетней истории своего народа? - Она улыбнулась и постучала тихонечко кулаком мне по груди. - Ноя хочу от них клятвы верности, принесенной тебе. Я не хочу подвергать тебя опасности от этих, - она опять сверкнула глазами в их сторону, - воинов.

Она подозвала одного из офицеров и что-то ему сказала. Он тут же исчез, настолько быстрой была его скорость передвижения.

- Отец, сокланы, мои подданные! После принесения клятвы верности я предлагаю отпраздновать становление нашего клана "ВАР", обретением новых друзей! Ну и, мой титул. - Последняя фраза была сказана медленно с какой-то досадой.

Мы, земляне, радостно зааплодировали и заулюлюкали. Я, как пушинку, поднял Трекку на руки и закружился с ней по поляне. Потом, увидев Сиктов, понял что сделал это зря. Она, конечно, меня обняла и весело хохотала, во всем ее облике читалось счастье, но на Сиктов было больно смотреть, они наверное, на инстинктах, в попытке сохранить жизнь, настолько долгожданной и драгоценной королеве, окружили нас, ловили взглядом каждое движение, покачивались с каждым моим наклоном. Я, быстро сообразив, опустил ее и поклонился в реверансе:

- Королева...

- Нет, папка, так не честно! Я хочу танцев! Музыки!

Теперь она схватила меня и как пушинку подняла на руки и закружилась. Это были совсем новые ощущения. Я был впервые в ситуации носимого на руках, да еще и столь хрупкой Треккой.

Даша громко запела, слегка притоптывая, сложив руки на груди, покачивая плечами и сверкая глазами игриво глядя на Макса:

Ой, ты, Порушка, Параня, ты за что любишь Ивана?

Ой, да я за то люблю Ивана, что головушка кудрява.

Через секунду запел и Макс. Видимо это была их домашняя заготовочка.

Я за то люблю Ивана, что головушка кудрява,

Что головушка кудрява, а бородушка кучерява.

Что головушка кудрява, а бородушка кучерява,

Наши все пустились в пляс, притоптывая и подпевая, кто что смог. Трекка ошарашено опустила меня и с радостным удивлением уставилась на поющих и танцующих. Она оглянулась на своих офицеров и крикнула: - Ну, где, где музыканты!?

Кудри вьются до лица, люблю Ваню-молодца...

Кудри вьются до лица, люблю Ваню-молодца,

И тут я услышал звук дудочки, гармонично вплетающейся в музыку песни. Я нашёл взглядом источник звука и с удивлением обнаружил Румара, наигрывающего на маленькой дудочке.

Уж как Ванюшка по горенке похаживает,

Уж как Ванюшка по горенке похаживает,

И через секунду две скрипки, или еще что-то, что использовали два офицера Сиктов, какие-то смычковые инструменты, по звуку очень напоминающие скрипку, влились в музыку и пение.

Он сапог и об сапог и поколачивает.

Он сапог и об сапог да поколачивает,

Свои ласковые речи приговаривает.

Трекка летала, Сикты прыгали, выделывая в воздухе невообразимые кульбиты, Кап хлопал крыльями над провалом пещеры! Мы пели, плясали, по очереди танцуя Дашу и Трекку, в качестве единственных партнерш в этом танце.

Уж как ты меня, сударушка, высушила,

Без морозу да без ветру сердце вызнобила...

Мы пели и танцевали эту песню и танец несколько раз, и некоторые уже даже выучили слова, когда потихонечку уставшие, но счастливые, мы стали отваливаться от этой русской безудержи.

Когда мы, отдуваясь, раскрасневшиеся, успокоились, Сикты стали застилать пустые пространства красивыми скатертями и заставлять эти скатерти блюдами, завернутыми в огромные листья неизвестного мне растения. Постепенно появлялись кубки, вазы с цветами, приближалось королевское пиршество. К Трекке подбежал офицер и передал ей красную коробочку. Она открыла ее и с улыбкой кивнула ему как знак поощрения. Она подошла ко мне и попросила:

- Отец, ты только не пугайся. - Мне тут же стало не по себе. - Ритуал принесения клятвы верности, он своеобразный, но очень точный и действенный. - Я тут же представил много крови и танцы с бубнами.

Клятва!

Если бы я знал. Все произошло куда страшнее и печальнее, чем я мог это себе представить.

Трекка выбрала место, в глубине пещеры, подальше от костра и "королевского пикника", затем попросила всех, кто был в пещере образовать круг. Румара и Хеко усадила в центре и приставили сзади двух офицеров, надевших на шеи, приносящих клятву, крепкие, похожие на кевлар веревки, удавки. Все это происходило в кругу всех присутствующих. Затем она подошла ко мне и попросила открыть красную коробочку. Там были два похожих на наш миндаль, только ярко красного цвета, ореха, с переливающейся всеми цветами радуги, аурой. Трекка попросила, чтобы я своими руками приложил к моей груди оба ореха по очереди. Сначала ничего не происходило, но через несколько секунд первый плод словно ожил, он потеплел и покрылся красным пушком. А затем из него появились тонкие красные нити, которые расстилались по груди не причиняя дискомфорта.

- Теперь снимай его, - я ожидал, что плод теперь вцепится в меня своими нитями, но он легко отсоединился, оставив нити на теле, которые на глазах растворились. - Теперь клади семя верности в рот Румара.

Румар при моем приближении закинул голову и широко открыл рот. Я осторожно положил семя ему на язык. Румар сделал легкое глотательное движение, затем открыл рот, показав пустой раздвоенный язык. Офицеры сзади тщательно проверили полость его рта и погладили ему по гортани, и через некоторое время, отпустили, сняв веревку.

Когда я снимал второе семя с груди, при этом следов от первого уже не было, нити растворились, они как будто впитались. Было видно, как Хекко забеспокоился, а при моем приближении задергался, пытаясь вырваться. Но офицеры, стоявшие сзади, держали его крепко. Они очень быстро, с помощью ножей открыли ему рот и вставили что-то вроде костяной трубки. Трека крикнула:

- Клади ему в рот семя, отец! - Я с большим сомнением, положил в трубку семя и отошёл. Офицеры провели по горлу несколько раз рукой и, продолжая держать, замерли в напряжении.

Первыми у Хекко покраснели его огромные глаза, затем стало краснеть все его туловище. Через несколько секунд, изо всех пор и щелей из тела Хекко стали прорастать красные побеги из рук и корни из ног. Его тело корежило и распирало, из головы вырос толстый отросток и из него несколько крепких веток. Этот красный кошмар продолжался еще несколько минут. На месте, где сидел Хекко выросло крепкое, высотой около трех метров, абсолютно красное дерево.

Я обернулся к Трекке, и с укором спросил:

- Зачем? Пусть бы себе жил.

- Ты забыл, я будущая королева! И от преданности моих подданных зависит выживание всей нашей немногочисленной расы. Ты видел, он бы предал моего отца, отца королевы. Все офицеры видели, чем это обернется. В замке во время инаугурации все офицеры Сиктов пройдут такую же проверку. Другую по содержанию, но такую же, по сути, тебе это лучше не видеть. Возможно, это ранит твое человеческое сердце. Хекко стал деревом преданности! Это прекрасное перерождение. В нем есть твоя кровь. Все, кто захотят воспользоваться семенами этого дерева, должны быть точно твоими, как минимум, не врагами. Дерево путешествует, и там, где оно окажется через сто лет, никто не знает. Отсюда оно легко выберется без посторонней помощи. Если ты увидишь где-то такое дерево, знай, в нем умер предатель, а возродилась преданность. - Она немного помолчала, глядя на дерево, а за тем вскинула голову, сверкнув золотистыми перьями, улыбнулась:

- Давайте забудем о плохом, пойдемте праздновать! - Она пригласила всех к импровизированному столу.

Я на несколько минут завис, обдумывая ее слова.

Собственно, кто я такой, чтобы осуждать тысячелетний уклад жизни Сиктов? И как понять, в данном случае, что есть добро, а что есть зло. Предательство - зло! Убийство предателя, зло? Справедливость? Необходимая мера? Согласился бы я на такой ритуал со своим другом, который в результате предал меня? Еще лет десять назад я бы в этом не сомневался, а теперь я бы просто освободил его от обязательств и ответственности за наш негласный договор о преданности и верности нашей дружбе. Паршиво другое! Притяжение никуда не делось. Я до сих пор скучаю по предавшему меня. Я до сих пор думаю о том, что хочу его вернуть и начать заново. Хотя отчетливо понимаю, что он опять предаст.