Перерождение (СИ)

  Тошнотворно-кислый привкус поднялся в груди, словно напоминая о том, что недавно произошло. Недавно ли? Макс не чувствовал усталости, он вообще ничего не чувствовал. Ушел холод, обеспокоенность, опасение... Осталось тупое созерцание каменистого склона, апатия.

  Он несколько раз проваливался в забытье. Или ему так показалось? Так или иначе, но каждый раз, когда Макс вновь обретал способность хоть как-то анализировать происходящее, он находил себя идущим, а местность вокруг менялась. Исчезли камни, земля приняла вид жесткой, растрескавшейся корки. Появились деревья, редкие и чахлые, покрытые коричневой листвой. Небо просветлело, а на горизонте показался край солнечного диска. Под ногами все чаще попадались лужицы странной грязно-серой не то воды, не то слизи. Ступая в них, нога увязала, приходилось долго и нудно выкарабкиваться.

  Чем дальше, тем подобных луж становилось больше. В конце концов, они разрослись сначала в большие мокрые пятна, потом в озера, а вскоре и вовсе поглотили собой всю поверхность земли. Болезненные деревья пропали окончательно. В воздухе стоял тяжелый запах. Но определить, из чего он состоит, Макс не решился бы. Здесь угадывался сильный запах мускуса, какая-то вонь от немытой шерсти множества животных, что-то знакомое, словно парила только что освежеванная туша, и еще десятки, если не сотни других запахов, включая 'ароматы' разложения и продуктов жизнедеятельности. Тем не менее, весь этот смрад не приносил неудобств, а воспринимался как должное. По причине ли запаха, или по какой иной, но чем дальше, тем сильнее размывались перед глазами очертания предметов. Сначала они подернулись легкой дымкой, но вскоре начали затягиваться настоящим туманом.

  Когда идти стало практически невозможно, его подхватили и взгромоздили на спину существа, напоминающего большую мокрицу. Макс даже не успел понять, кто именно стал его скакуном, или точнее - лодкой, в этой бескрайней топкой трясине. Просто на поверхности вдруг показалась бочкообразная, сегментированная туша. Он почувствовал толчок в плечо, упал на жесткий хитин, а потом оставалось только держаться за многочисленные наросты.

  Зачем? Он не знал. Но разум оставался удивительно спокойным, сомнений в необходимости повиноваться не возникало.

  Мимо проплывали странные здания, а может быть, растения. Одно из них состояло из нескольких толстых лиан, вырастающих прямо из трясины. Их переплетали между собой более тонкие. Лианы устремлялись ввысь и оканчивались общей куполообразной шапкой. Казалось невероятным, что подобная конструкция может быть устойчива, так как лианы постоянно вздрагивали, колебались. Вокруг шапки строения роились какие-то мелкие существа.

  Несколько раз он видел нечто, напоминающее нарыв, - серо-зеленую головку, диаметром около двух метров, на толстой пульсирующей ножке. Объект выглядел отвратительно, будто чирей на больной коже. Макс понимал это частью сознания, но никаких отрицательных эмоций не испытывал.

  Он снова потерял сознание, а очнулся от голоса, звучащего в голове. Слов не разобрать, но они и не требовались. Голос походил на мягкую, вкрадчивую музыку, манил, ему не хотелось противиться. Как можно противостоять столь сладкому зову? За ним можно пойти даже на край света.

  Зрение практически полностью затуманилось. Рядом сновали какие-то существа, но рассмотреть их подробнее не удавалось. Также не удавалось в деталях рассмотреть и окружавшие строения или растения. А их было много. Некоторые массивные, больше похожи на горы или сопки, другие вроде огромных озер, третьи вообще удивительных форм. И все это двигалось, извивалось, дышало...

  Вкупе с пробирающим до глубины души голосом, весь этот новый мир казался единственно правильным. Хотелось стать частью этой жизни, слиться с ней.

  Наконец мокрица-переросток выбралась на относительно сухое возвышение, дернулась, недовольно застрекотала. Макс покорно слез с ее спины. Тварь тут же юркнула в сторону, исчезла в толще слизи. Макс осмотрелся. Рядом стояла Женя. Ее 'мокрица' еще покрутилась рядом, затем последовала за товаркой.

  Девушка была бледная и взъерошенная, глаза широко распахнуты, но пусты. И это правильно - эмоции мешают! В столь важный для них обоих момент они должны быть вместе. И потом тоже. Вместе навсегда! Один большой единый организм. Нет места страху и сомнениям. Нет места индивидуальности. Она вредна и избыточна...

  Зов в голове усилился. Макс вздрогнул, затуманенным взором уставился перед собой: огромная, подрагивающая, будто в ознобе, туша поднималась на возвышение. Последние мысли покинули голову. Сплошная подрагивающая плоть с липким чавканьем распалась на шесть частей, словно бутон цветка. Из самого центра кроваво-красной с множеством присосок плоти показался длинный гибкий отросток, за ним еще два. Они дотянулись до Макса, ощупали его, а потом медленно оплели, приподняли над землей. Ощущение легкости, ожидание чего-то очень важного. Наверное, Женя испытывает то же самое. Должна испытывать. Жаль, что у самого порога они врозь.

  Тишина - мертвая, желанная. Здесь горячо и влажно.

  В тело что-то вонзается. Множество тонких игл. Больно. Хочется кричать. Хочется вырваться из цепких объятий. Все бесполезно. Сознание гаснет, распадается. В ушах только отзвук собственного крика. Нет, не крика - рыка, который раздирает горло, наполняет рот кровью...

  Глава 2.

  Опорный оборонительный пункт с порядковым номером '23-β' ничем не отличался от многочисленных собратьев: общая казарма, несколько складских помещений, пара ракетных турелей, бункер - укрепленное сооружение, в котором шестеро хорошо обученных и вооруженных солдат могли держать долгую оборону. Турели же использовались для борьбы с воздушными тварями, вероятность атак которых в этом направлении была несколько выше, чем на большинстве прочих участков.

  Подобные опорные пункты располагались по всей границе контролируемой Республикой территории. Вернее сказать, они прилегали к контролируемым областям, являясь авангардом и, соответственно, первичным заградительным рубежом в случае внезапной атаки скарабеев.

  Как правило, в таких укрепленных точках несли службу те, кем брезговали основные военные силы, - преступники самого разного толка. Выброшенные на передовую, они могли выбирать из двух вариантов искупления собственной вины: умереть в бою или отличиться, проявив мужество и преданность Республике. Второй вариант удавался немногим.

  Свен Картер раздраженно всматривался в остроконечные предгорья перевала Скелетов. Место само по себе жуткое и опасное. Множество пещер, подземных ходов, пустот. Поход туда схож с лотереей. Всегда существует опасность наткнуться на закопавшуюся костяную гончую или потревожить дремлющего могильного червя.

  Последние в качестве реальной силы появились совсем недавно - не больше пары лет назад. Ранее этих огромных червей видели исключительно в пределах колоний скарабеев. По первым наблюдениям, они обитали в районе компостных накопителей - малоприятной области, где скапливались не только отходы жизнедеятельности скарабеев, но и их трупы, а также всякий биологический мусор.

  Со временем черви значительно расширили свой ареал обитания, стали попадаться вдали от колоний, а потом превратились в живой транспорт для более мелких видов.

  Тем не менее в пещеры ходили регулярно. Обычно - втроем. В гарнизоне такие вылазки в шутку называли 'сенокосом'. Заключались они в сборе особого вида мха, произрастающего глубоко под горами на влажных каменных стенах. Из этого мха гнали отличный самогон - единственную радость, пусть и запрещенную в этом богом забытом месте.

  На опорных пунктах, подобных '23-β', почти никогда не встретишь офицера, разве что разжалованного. Все командование и управление осуществляется непосредственно личным составом гарнизона. Установка из центра - любыми средствами удержать позицию в течение месяца. По истечении этого срока выжившим даруется амнистия и возможность возвратиться в расположение регулярных войск.