Падающий факел

чи одеялом, присел рядом.

– Раз уж мне не суждено в эту ночь сомкнуть глаз, то лучше уж посидеть с кем-то кого знаешь. Эти парни не очень-то дружелюбны, тебе не кажется?

– Согласен.

– Естественно, что они такие нервные и напряженные, их тоже можно понять. На твоем месте я не стал бы принимать все, что они говорят, близко к сердцу.

– Тебе не стоит их оправдывать – кем бы они ни были, они должны думать, о чем говорят, – резко отозвался Майкл Вайерман. Эти люди его народ, а не Поттера.

– Да, конечно, Майкл, извини. Я просто хотел поблагодарить тебя – там, в пещере, я разболтался, а ты пришел ко мне на помощь.

– Они во многом были неправы. Но… – Майкл почувствовал, как на его губах появляется слабая улыбка. – Нервное и напряженное состояние для них естественное.

Рядом с ним в темноте Поттер издал странный, глухой булькающий звук. Только через несколько секунд Майкл понял, что этот звук означал у коротышки-толстяка смех.

– Ну что ж, – быстро проговорил Майкл Вайерман, не желая развивать тему, вызывавшую веселье, и решив сменить разговор, – завтра начинаем.

– Да, – откликнулся Поттер, – завтра начинаем. Надеюсь, вспыльчивые парни Хамиля не перестреляют друг друга во время инструктажа.

– Да уж лучше бы так, – согласился Майкл.

В безмолвной тьме он откинулся на спину, пытаясь разобраться, каким ветром занесло его сюда. Когда Томас Хармон предложил ему лететь на Землю, Майкл решил что ему крупно повезло. Во время разговора с отцом у него сложилось смутное впечатление, что тому не понравилась эта затея, однако он был вынужден уступить под доводами Хармона – тогда отец глубоко вздохнул и согласился, но появившееся при этом несчастное выражение у него на лице так и не сходило больше до самого отлета Майкла. Он нередко замечал это выражение, посматривал на отца тайком. Но в ту пору он жил как в тумане – каждое утро просыпался с новой теплой волной осознания того, что очень скоро летит на родину, где будет сражаться, где вскоре действительно сделает что-то важное, где его жизнь по-настоящему начнется – у него не было времени, чтобы остановиться и подумать.

Время для размышлений у него появилось сейчас. Восторг и возбуждение ушли, разбившись о скалы холода Хамиля и обидчивой вспыльчивости Ньюфстеда. Сейчас он мог трезво оценить и взвесить выпавшее на его долю.

С одной стороны, он был доволен тем, что оказался здесь. Возможно, он не сможет принести ощутимую пользу, но по крайней мере будет следить за Хамилем. Такой свидетель необходим – если Хамиль решит хоть в чем-то отойти от оговоренного плана, Майкл попытается дать об этом знать на Центавр.

Поймав себя на такой мысли, он удивился. Никто на Чиероне никогда даже подумать не мог о том, что генерал Хамиль способен предать дело освобождения Земли. Лично Майклу такое даже в голову не приходило. Догадывался ли об этом Томас Хармон? Что должен был знать о Хамиле Хармон, чтобы генерал возбудил в нем такого рода подозрения?

Маловероятно, чтобы кто-то имел веские основания сомневаться