Метаморфозы сознания (СИ)

— Савицкая, Центр на связи. Объект должен появиться в поле вашей видимости.

— Начинаю поиск, — сказала Снежана.

Надолго он не затянулся. Уже через минуту прицельный экран радостно мигнул, захватывая летящую впереди чёрную точку. Снежана включила увеличение — так и есть, одинокий дикоптер-транспортник. Довольно медленная машина, она раньше часто на таких летала.

— Лейтенант, каково расстояние до цели? — ожила рация.

— Три тысячи двести метров, — девушка взглянула на дальномер.

— Сократите до двух тысяч и выпустите сигнальную ракету так, чтобы пилот цели увидел её.

— Легко сказать, — вполголоса пробурчала Снежана. Она двигалась параллельным курсом с целью, медленно нагоняя её. В конце концов пришлось подняться чуть выше и накренить вертолёт, выпуская цель из захвата. Затем Снежана нажала кнопку, и вперёд устремился красный дымный след, промелькнув у самой кабины чужой машины. Та качнулась в сторону и пошла на снижение.

— Центр, Савицкая на связи. Цель маневрирует.

— Ждите, — сказал «генерал». — Мы пытаемся их уговорить.

Значит, сигнальная ракета была только демонстрацией. Поверят ли эти бараны-депутаты, или кто там на транспортнике летит? Ну, положим, они могут и не поверить, но у пилота же башка вроде на месте должна быть. А в небе они ему не указ.

Они медленно приближались к острову.

— Савицкая, Центр даёт «добро» на атаку.

Вот и всё.

Снежана провела пальцами по гашетке. Сквозь плотную перчатку ребристая поверхность рычажка обычно не ощущалась вовсе, но сейчас чувства словно обострились. Осталась только пилот и цель, по-прежнему висящая в прицеле телевизионного индикатора.

Чужой дикоптер слегка наклонился, облетая остров кругом.

— Наведение завершено, — проговорил мягкий женский голос компьютера. Снежана кивнула неизвестно кому и с силой нажала гашетку.

Под крыльями ахнуло. На лобовом стекле распушились два огненных хвоста. Забыв обо всем, Снежана молча смотрела, как один из снарядов пролетел в нескольких метрах от цели и ухнул в воду. Зато второй врезался точно в правый несущий винт.

— Есть попадание, — бесцветным голосом сообщила она.

Что-то похожее было на тренажёрах, где она проходила базовую военную подготовку. Только там к зоне высадки летел вражеский аппарат, несущий в брюхе десантников, и ты знаешь, что если не выстрелишь, погибнут люди — пусть и виртуальные. А здесь... наверное, в чём-то похоже.

Оставляя широкий дымный след, подбитый дикоптер устремился к земле. У самой поверхности пилоту всё же удалось с помощью уцелевшего винта выровнять машину, и та по касательной пропорола джунгли. Из разбитого взрывом крыла показались языки пламени.

— Цель поражена.

— Состояние?

— Корпус цел, произошла жёсткая посадка. Признаков жизни не наблюдаю.

— Уничтожить, — бесстрастно велел «генерал».

— Есть.

Снежана повела вертолёт «воронкой» вокруг упавшей машины, не выпуская её из виду. Вот открылся задний люк — значит, кто-то всё же остался жив. Но её цель — не сбить вертушку, её цель — убийство.

Она перевела регулятор залпов в положение «4» и, улучив момент, вновь нажала гашетку. Снаружи загрохотало. А через несколько секунд на месте падения развернулся ад — восемь ракет одна за другой врезались в искорёженный корпус дикоптера, и вскоре облако дыма скрыло горящие обломки.

— Выполнено, — сказала Снежана.

— Вы можете передать фотографию?

Девушка вяло ткнула пальцем в кнопку передачи визуальной информации. Щелчок, замигала лампочка на приборной панели. Что они хотя там увидеть? Шлейф дыма? Горящие обломки?

Кто вообще мог выжить в этой консервной банке после удара восьми ракет?

— Фотография принята. Возвращайтесь на базу, лейтенант, — её заставил очнуться голос Центра. — Отдохните и вылетайте в Мидгард. Вас встретят на аэродроме.

— Есть, — всё таким же серым голосом ответила Снежана, переключая борткомпьютер на вывод траектории обратного пути.

Эмоции куда-то исчезли, но она знала, что они вернутся. И лучше ей тогда будет оказаться на земле.

10 сентября 2083. Земля

Это были мрачные дни. Время, когда царили сумерки, а солнце едва пробивало тёмную пелену облаков. Жизнь медленно уходила из людского поселения возле разрушенной Дубны, и ничто не могло её удержать.

Виктории Орловой сильно повезло — правда, поняла это она далеко не сразу. Они с приёмным отцом, Леонидом Владиславовичем, приехали в город ядерных физиков из Мурманска не по работе, а отдохнуть. Хорошенько выпить с папиным другом, у которого наконец свелись концы с концами в какой-то сверхсложной теории о свойствах антиматерии. То есть это отец собирался выпить с другом, Вику же он взял с собой просто так, чтобы та «забыла ненадолго про свои дурацкие закорючки». Это было одним из самых удачных решений в жизни немолодого уже инженера инкубаторных систем.

На Московскую агломерацию упало семь или восемь боеголовок, досталось и Дубне. Всю ночь в городе сияло зарево пожаров, выли сирены. Наутро Вика с отцом покинули квартиру: оставаться на месте удара было нельзя. Вскоре их подобрала спасательная команда, а ещё через несколько часов они уже въезжали в лагерь для беженцев.

Следующие две недели растянулись на целую вечность. Не имевшую медицинского опыта Вику приставили к пожилому врачу, который объяснял, что ей делать, и девушка послушно обрабатывала жуткие раны, колола обезболивающие, успокаивала обезумевших людей. Обгорелые, кричащие пациенты умирали один за другим, но Вика очень быстро зачерствела душой. Первый, второй, третий ещё вызывали эмоции, а потом она поняла, что на всех её просто не хватит — и закрылась намертво.

А вскоре прилетел дикоптер.

На нём привезли лекарства и медицинское оборудование, но истинная цель была совсем другой. Вика заподозрила это сразу же, как только узнала, что прилетела машина аж с космодрома ESA. И когда вежливый, опрятный немец сделал её отцу предложение, от которого тот не мог отказаться, Вика тоже долго не колебалась. Впрочем, её и не спрашивали.

— Моя дочь летит со мной, — твёрдо заявил Леонид Владиславович.

— Мы понимаем, разумеется, — слегка улыбаясь, ответил немец. — Для неё найдётся место.

С каким-то неприятным удивлением Вика поняла, что всё благородство из неё бесследно улетучилось за эти мрачные дни. Ещё месяц назад, спроси её какой-нибудь психолог о решении в такой ситуации, девушка ответила бы, что останется с беженцами до конца. Если уж умирать, то всем вместе. Но теперь она понимала, что в реальности мораль забывается, едва только дело доходит до жизни. Если бы возможность спасти всех действительно была, она бы, наверное, что-то потребовала бы. Но места ограничены. Как ни крути, а кто-то всё равно должен умереть.

Так почему это должна быть она?

Потом Вика корила себя за эту минутную слабость. Уже на Фрейе, подыскивая себе новую работу, она стыдилась, что в тот день так легко бросила столько людей, а не разделила их судьбу. Но тогда, десятого сентября две тысячи восемьдесят третьего года, на шестнадцатые сутки после Чёрного дня, она сидела в транспортном дикоптере и смотрела на разрушенный город, радуясь, что улетает отсюда.

Закат. Фрейя

Люди чётко показали, что мирных переговоров не будет.

Конечно, вряд ли акванты знали, зачем к ним летел одинокий дикоптер. Их аналитики могли бы придумать множество гипотез, но без понимания человеческой психологии все они бесполезны. Люди показали это в первую очередь самим себе.

Слишком уж высоки ставки.

Возможно, будь у людей возможность, они бы выбрали другую планету. В Совете всё же сидели не дураки и понимали, что воевать с целой цивилизацией будет сложно. Но если акванты не уничтожили пришельцев сразу, позволив им прожить на суше столько дней – значит, они просто не могли это сделать. Значит, шансы есть. А отступать и без того было некуда.