Ученик воина

егчения, снова отдал честь.

– И хватит мне козырять, – добавил граф Форкосиган уже резче. – Ты пока не офицер. – Казалось, он только сейчас заметил, что на Айвене мундир.

– Да, сэр. Нет, сэр. – Айвен дернулся было отдать честь еще раз, со смущенным видом оборвал себя и сбежал. Губы графа Форкосигана дрогнули в улыбке.

Вот уж никогда не думал, что буду Айвену благодарен, удивился Майлз. – Итак, вы сказали, сэр?.. – подсказал он.

Графу Форкосигану потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями после того, как он отвлекся на своего племянника. Он снова начал, уже спокойнее. – Так почему Елена плакала, сынок? Ты к ней не… не приставал, а?

– Нет, сэр. Я знаю, что выглядит именно так, но – нет. Могу дать свое слово, если хочешь.

– Нет необходимости. – Граф Форкосиган подтянул к себе стул и уселся. – Я верю, что ты не подражаешь этому болвану Айвену. Но э-э… бетанская философия твоей матери в отношении секса уместна там – на Колонии Бета. Может, когда-то она приживется и здесь. Но я хотел бы подчеркнуть, что Елена Ботари в качестве прецедента не подойдет.

– А почему нет? – неожиданно спросил Майлз. Отец поднял брови.

– Я хочу сказать, – быстро принялся объяснять Майлз, – зачем ее так… так ограничивать? При ней до самой смерти будет дуэнья. А она может быть кем угодно. Она блестящая, она… она классно выглядит, а меня она могла бы пополам переломить – так почему бы ей не получить, например, приличное образование? Сержант вообще не собирается ей давать никакого высшего образования. Все, о чем он заботится – это приданое. И он никогда не разрешает ей никуда ездить. Она извлекла бы из путешествия больше… черт, для нее это было бы в тысячу раз ценнее, чем для любой из девушек, кого я знаю. – Майлз умолк, переводя дыхание.

Граф Форкосиган поджал губы и задумчиво провел рукой по спинке стула. – Все это совершенно верно. Только Елена… она значит для сержанта гораздо больше, чем, я думаю, ты можешь себе даже представить. Она для него – символ всего, что он воображал… не знаю, как это выразить. Она – один из источников того, что делает его жизнь нормальной, упорядоченной. И мой долг перед ним – этот источник оберегать.

– Да-да, знаю, «пристойно и правильно», – нетерпеливо проговорил Майлз. – Но ты не можешь быть все должным ему и ничего – ей!

Граф с расстроенным видом начал снова: – Я обязан ему жизнью, Майлз. И жизнью твоей матери. В буквальном смысле слова: всем, кем я был и что сделал для Барраяра в последние восемнадцать лет, я обязан ему. И я обязан ему твоей жизнью, дважды, а следовательно, и своим здравым рассудком – если он у меня есть, как выразилась бы твоя мать. Если Ботари захочет востребовать с меня этот долг, он бездонен. – Граф задумчиво провел пальцем по губам. – И еще – нелишне это в любом случае подчеркнуть – в настоящее время я предпочел бы избегать любого рода скандалов в моем доме. Мои противники все время нащупывают способ воздействия на меня; рычаг, чтобы меня опрокинуть. Прошу тебя, не позволяй себе стать