Нейромантик

обиваются через толпы Нариты, Сипула, Орли... Он смутно помнил, что в предрассветный час покупал в каком-то киоске плоскую пластиковую фляжку датской водки.

Где-то внизу, в железобетонном основании Мурашовника, поезда гонят перед собой сквозь туннели волны сжатого воздуха. Сами по себе поезда шума не производят, они мягко скользят на магнитной подушке, но гигантские воздушные пробки заставляют туннели петь, гудеть низкочастотным мощным басом. Вибрация доходит до комнаты, где лежит Кейс, и сгоняет пыль с належенных мест в щелях старого паркета.

Открыв глаза, он увидел нагую Молли, растянувшуюся на новехоньком розовом, мягком пластиковом мате. Сверху, сквозь мутное от сажи стекло над их головами, в комнату сочился солнечный свет. Полуметровый квадрат в стекле был заменен платой со множеством разъемов, толстые серые кабели тихо покачивались в нескольких сантиметрах от пола. Кейс продолжал неподвижно лежать на своей половине мата, рассматривая грудь Молли, наблюдая за тем, как она дышит, мысленно сопоставляя очертания ее бедер с функциональной элегантностью обводов фюзеляжей военных самолетов. Ее тело было ладным, хорошо скроенным, с мускулатурой танцовщицы.

Комната была большая. Кейс сел. В помещении не было почти ничего, за исключением просторного розового мата в углу. Рядом с матом стояли две их совершенно одинаковые нейлоновые сумки. Высокие стены без окон. Единственная дверь, металлическая, выкрашенная в белый цвет. Стены покрыты бесчисленными слоями шелушащейся бежевой краски. Типичное рабочее помещение. Кейсу были хорошо знакомы такие комнаты и такой тип домов; их обитатели живут жизнью, в которой искусство еще нельзя назвать преступным, а преступление еще не есть искусство.

Он дома.

Кейс перенес ноги через край мата и опустил их на пол, составленный из маленьких деревянных блоков, местами выбитых из своих гнезд, местами вовсе отсутствующих. Он вспомнил Амстердам, другую комнату в районе Центра, в Старом городе, в здании, которому было по меньшей мере лет сто. Молли, возвращающуюся с апельсиновым соком и яйцами по набережной канала. Армитаж удалился по своим загадочным делам, а Кейс и Молли отправились на площади Дам в бар, который Молли приметила во время своих прежних посещений Дамрака. А вот Париж представлялся Кейсу расплывчатым сном. Магазины и покупки. Она водила его по магазинам.

Поднявшись с мата, он натянул новенькие черные джинсы, лежавшие в изножье, и опустился на колени перед сумками. Первая, которую он открыл, явно принадлежала Молли: аккуратно уложенная одежда и маленькие, очевидно, страшно дорогие механические и электронные приспособления. Вторая сумка была набита его вещами, но где и когда они были куплены - он припомнить не мог: книги, кассеты, симстим-дека, одежда с итальянскими и французскими ярлыками. Под зеленой майкой он обнаружил плоский пакетик, свернутый словно японское оригами.

Кейс вытащил пакет из сумки - бумага разорвалась, изнутри выпала блестящая металлическая девятилучевая звезда и воткнулась