Право на безумие

Меч вошел по самую рукоять, а камень слегка оплавился.  Свечения не было, не было и привычного ощущения присутствия рядом, чего-то большого и доброго. Алексей не удержался и прикоснулся рукой к навершию рукоятки. Вспыхнула слабая зеленая искорка, и он услышал очень серьезный детский голос.

- Я буду ждать.

- Прости. Я обязательно вернусь.

Еще одна искорка, и все кончилось. Мир стал обычным и пустым. Леший аккуратно прикрыл рукоять перевернутым ведром, присыпал землей и сложил на прежнее место рассыпанные дрова. Потом вышел со двора на улицу, тяжело опустился на стоящую перед калиткой лавочку и закурил. Было очень плохо и совсем не хотелось оставаться одному.

- Лексей, это ты, что ли?

- Да, я, дядь Миш.

Оказывается, незаметно подошел сосед – дядя Миша. Он действительно был ему дядькой. Не родным, конечно, а так, то ли троюродным, то ли еще дальше. Но в деревне практически все друг другу родственники.

- Шо приехал-то? Стряслось что?

- Да так. На кладбище заехал, посидел. Во дворе немного убрался.

- А шо тут полыхало, пожар? Чи шо? У мене бабка чуть до смерти не перелякалась. Беги, кричит, туши.

- Это я мусор палил. Саляры перелил, видать.

От слова «мусор» его передернуло, и он решил не говорить больше на эту тему.

- Та хиба так можно? Чуть полсела не спалив.

- Прости, дядь Миш. Городской, что возьмешь, соображалка плохо работает.

- Ну, да ладно. Пидем до хаты, я бутылочку от бабки схоронил. Посидим, побалакаем.

- Спасибо, но лучше чайку, мне еще в дорогу.

- Ну, чаю, так чаю. Пидемо.

Он был в гостях у стариков, пока не стемнело. Успокоился, перестали трястись руки, а сжимавшие сердце клещи немного расслабились. Он поблагодарил стариков, незаметно от тетки Тани сунул дядьке, неизвестно как завалявшуюся в багажнике бутылку коньяка, сел в машину и резко сорвался с места. Предстояла долгая, в триста верст, дорога к теще и еще более долгий и тяжелый разговор с женой.

25

Проводы были долгими. Он устал объяснять жене, зачем ему это нужно, почему он не бросит все к чертовой матери и не уволится. Не мог больше смотреть в глаза матери и слушать вздохи отца. Надоело пить водку с друзьями и приятелями, каждый из которых решил сказать ему доброе слово в дорогу. Поэтому на вокзал он прибыл с каким-то внутренним облегчением. Хлопоты и сборы кончились. Перрон, поезд и чистый горный воздух впереди.

Алексей сам себе не мог объяснить, почему он, имея миллион долларов, бросает семью, личные дела и едет в эту командировку, которая, хоть и с малой долей вероятности, но все же могла закончиться довольно печально.

Он был русским офицером и служил своей Родине, которая не всегда была благодарной, но всегда оставалась РОДИНОЙ. Именно так, с большой буквы.

ГОРЫ

                                           Солнце в листву или в зенит,

                                           В полдень жара – злей.

                                           Но человек плохо бежит,

                                           Волк – добегает быстрей.

                                 (Песня, автор автору не известен)

1

- От чего, для чего и почему люди совершают те или иные поступки? В смысле, не поступки с большой буквы, которые оставляют отчетливый след в жизни, а так – поступочки, которые не связаны ни с чем серьезным. О которых не то что не вспоминаешь, а забываешь сразу, как сделаешь. И как принимается решение для этого? На уровне инстинкта? Ну, допустим, мальчишка, стреляющий из рогатки по воробьям. Наверное – это древний инстинкт охотника. А если собирался дать старушке милостыню, а, подойдя ближе, вдруг передумал. Это что? Инстинкт жадности? Вряд ли. Не понравилась чем-то бабуля, и точка. А следующий попрошайка понравился, и получил свои медяки. А ты потом разве вспомнишь, кому в своей жизни подал милостыню, когда и почему именно этому. Или какая причина, за исключением твоего башмака, помешала букашке доползти до известной ей цели. Судьба такая? Чья судьба? Твоя или букашки? Неужели в книге судеб прописаны такие мелочи, как плевок в сторону или прыжок через лужу? А кто тогда? Сам человек, его мозг или какой-нибудь высший разум принимает такие «глобальные» решения.

Он глотнул чаю, провел рукой по взъерошенным волосам, поерзал на полке, устраиваясь поудобнее и продолжил.

- Я думаю, что это судьба. Но судьба не того, кто совершает определенное малозначительное действие, а именно того, кто ощущает его последствия.

Леший зевнул. Мерный стук колес и умный, но очень разговорчивый сосед Арарат неумолимо убаюкивали.

- А как быть тогда с плевком темной ночью на пустой улице? Это чья судьба-злодейка?

- Алексей, я не это пытаюсь вам сказать. Я думаю, что любое, даже малозначительное событие или действие, всегда имеет смысл и, скорее всего, результат. Пусть не явный, но обязательно определенный. Просто не все сопричастные должны четко понимать, что собственно происходит. А может быть, смысл как раз в том, чтобы вообще не осознавали своей значимости. Вдруг возгордятся. Гордыня – сами знаете ли.

- Вот тут абсолютно правильно. Вдруг возомнят о себе бог знает что. Или, еще хуже – решат, что они творцы вселенной и от их поступков что-либо зависит. Как тогда жить тихим и незаметным букашкам?

- Леша, ну почему вы всегда с какой-то неприятной стороны мои слова рассматриваете? Я же совсем не то хотел сказать.

- Ахпер-джан, не обижайся. Не со зла. Просто спать хочется.

- Может, кофе? Скучно молча ехать. У меня коньячок имеется.

- Коньячок, так коньячок. Я только в тамбур выйду, покурю. Подышу свежим воздухом.

С Араратом они познакомились на вокзале, куда Леший прибыл один, отбившись от настойчивых попыток жены, друзей и родственников поехать его проводить. Устал он и от слез, и от дружеского сочувствия. Поезд опаздывал, и он, не зная чем себя занять, зашел в кафешку выпить кофе, где и познакомился с кандидатом каких-то гуманитарных наук Араратом, ехавшим в Пятигорск на отдых. Они неплохо пообщались, выяснили, что ждут один поезд, а после оказалось, что едут в одном купе. И вот на протяжении последних трех часов Арарат высказывал различные теории устройства человеческого и не человеческого общения, в преломлении религиозных постулатов и каких-то современных научных теорий. Алексею, в принципе, было все равно, спать или слушать умного человека. Ехать ему предстояло всю ночь и немножко утром. Поэтому он согласился на коньяк и вышел в тамбур.

Размерено стучавшие колеса поезда начали замедлять свой темп. Пробегавшие мимо окон деревья и телеграфные столбы обрели четкие очертания, и поезд остановился. Хмурый и заспанный проводник открыл дверь и, буркнув в пустоту «стоянка десять минут», вышел на перрон. Следом за ним вышел и Леший, с удовольствием покинув душное пространство тамбура.

Названия станции видно не было, но кавказский дух ощущался уже отчетливо. Объяснить это было сложно, но то, что до города Воронежа далековато, ощущалось довольно резко. Небо было высоким и легким. Настырно лезли в глаза яркие звезды, а вокзальных теток с вяленой таранкой и раками, сменили суетливые чернявые подростки с фруктами. Он купил винограда и персиков, выкурил еще одну сигарету, заказал у проводника чая, и вернулся в свое купе.

Фрукты оказались весьма кстати. У них с Араратом появились попутчики, вернее – попутчицы. Две молоденькие барышни приятной наружности.

Кандидат наук расцвел и беспрерывно тараторил о том, как он счастлив от такой неожиданности, перемежая это многочисленными комплиментами, произнесенными с жутким акцентом (откуда он только у него взялся).

Девушки смотрели на это лицо «ярко выраженной кавказской национальности» с некоторым испугом, и появление Алексея восприняли весьма доброжелательно и, как ему показалось, с облегчением.