Ученик воина

артунг, где заседал Совет графов. Панегирики. Траурная процессия – которая превратилась чуть ли не в парад, и все благодаря Грегору Форбарре, одолжившему по такому случаю императорский военный оркестр в мундирах и отряд своей исключительно церемониальной конной гвардии. Погребение.

Майлз думал, что дед – последний представитель своего поколения. Видимо, вовсе нет – если судить по кошмарной коллекции древних скрипучих служак и трясущихся старушенций в черном, похожих на ворон. В каких это щелях они таились, чтобы теперь повыползать на свет? Майлз с мрачной вежливостью сносил и их потрясенные либо сочувственные взгляды, когда его представляли как внука Петра Форкосигана, и их бесконечные воспоминания про то, что же говорили люди, о которых он в жизни не слышал, о людях, которые умерли еще до его рождения и о которых – он искренне на это надеялся! – ему никогда больше услышать не придется.

Даже после того, как на могилу была брошена последняя лопата земли, ничего не закончилось. Весь день и вечер продолжалось нашествие на особняк Форкосиганов орд… нет, доброжелателями их было бы назвать неточно, решил Майлз, – скорее, друзей, знакомых, военных, общественных деятелей, их жен, всяческих желающих отдать визит вежливости, любопытствующих и родственников в куда большем количестве, чем он мог помыслить.

Граф с графиней Форкосиган заняли пост внизу, возле лестницы. Светские обязанности для отца всегда были связаны с политическим долгом, поэтому неминуемы вдвойне. Но когда прибыл кузен Айвен Форпатрил, ведомый своей матерью, леди Элис, Майлз решил скрыться в последнем убежище, еще не занятом вражескими силами. Он уже слышал, что Айвен успешно прошел экзамены; вряд ли ему под силу вынести подробности. Выдернув пару роскошных цветов из выставленного на проходе похоронного украшения, он сбежал на лифте на верхний этаж и скрылся там.

Майлз постучал в резную деревянную дверь.

– Кто там? – донесся приглушенный голос Елены. Майлз надавил на украшенную эмалевым рисунком круглую ручку – не заперто! – и просунул в приоткрывшуюся дверь руку с цветами.

– Ой, Майлз, входи, – добавила Елена.

Майлз, тощий в своем черном костюме, проскользнул в дверь и для начала улыбнулся. Елена сидела возле окна в старинном кресле. – Как ты догадалась, что это я? – спросил он.

– Ну, это мог быть либо ты, либо… Никто мне не протягивает цветы, стоя на коленях. – Ее взгляд на мгновение задержался на уровне дверной ручки, невольно выдавая, что свои умозаключения Елена вывела из его роста.

Майлз немедленно пал на колени, быстро проделал в таком положении путь по ковру и демонстративно вручил Елене свое подношение. «Вуаля!» – воскликнул он, и от удивления она рассмеялась. Зато ноги выразили протест против столь жестокого обращения болезненной судорогой. – А-а… – Майлз прочистил горло и добавил гораздо тише: – Не могла бы ты мне помочь подняться? Эти проклятые грави-костыли…

– О боже… – Елена помогла ему добраться до своей узкой постели, заставила прилечь и вытянуть