Шестой ангел. Начало

— Что ж, тогда получается, что Лысенко неграмотным лопухом явно не был, а действовал четко, расчетливо и упорно, постоянно добиваясь заражения урожая спорыньей любыми доступными ему способами. Не зря, выходит, журналист Федорович еще в 1927 году писал, что от Лысенко остается ощущение зубной боли и «только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокать». На кого, интересно, академик работал? На немцев? Или просто был маньяком, обиженным на весь свет и страстно мечтающим всех отравить?

— Маститый журналист Вит Федорович, прославивший Лысенко на страницах центральной газеты и вытащивший будущего академика на свет из безвестности, был тертым калачом, просто так он ничего бы не написал. Настоящая его фамилия была Добровольский, в прошлом — сценарист фильма «Хлеб», в будущем — сотрудник Совинформбюро. Не исключаю, что он закладывал в свою статью возможный слив. Если бы что-то пошло не так, то Лысенко бы сдали — именно как маньяка-одиночку — и свалили на него все проблемы. В той же статье в «Правде» Федорович не случайно подчеркнул, что Лысенко «на пшеницу смотрел неприязненно» и добавил довольно странную для хвалебной статьи фразу: «Да и говорят тоже немецкие ученые, что хлеб не особенно чтобы того… полезен». Причем расположил эту фразу так, что стало не совсем понятно — слова ли это Лысенко или же авторский текст. Так что я пока скорее склоняюсь к работе некоторой группы на немцев.

— А что было в упомянутом старом фильме «Хлеб»? Бескрайние поля со спорыньей?

— Фильм 1918 года, он не сохранился. Что именно там показывалось, мы теперь точно не узнаем, любые описания сомнительны и непроверяемы. Хлебом и золотом Россия выплачивала тогда контрибуцию Германии.

— Я уже готов и твоих пчел более серьезно рассматривать, и «прививки темнотой». Припоминаю, что упомянутый журнал Горького «Наши достижения» в 1937 году прикрыли.

— Так и самого Горького предварительно «прикрыли», вытащили из его головы мозг и отправив в Московский Институт мозга для изучения. Генрих Ягода на процессе утверждал, что Максим Горький был убит по приказу Троцкого.

— Можно ли верить хоть каким-то показаниям того времени? Там кругом одни шпионы и изменники. Кто из них был реален?

— Кстати, о реальных изменниках. Что тебе известно о родственниках Лысенко, работавших во время войны на немцев?

Глава 8 Брат

Я удивленно взглянул на Алика, подумав, что ослышался, и переспросил:

— О родственниках Лысенко, работавших во время войны на немцев?

— Да, — кивнул головой Алик, — в биографии нашего уважаемого академика были и такие.

— Ты мог бы этот момент припомнить пораньше, он, полагаю, поважнее пчел с длинными хоботками. Мне ничего о таких фактах неизвестно. Хотя… Вообще-то, я одну странную историю прочитал как раз на прошлой неделе в февральском номере «Бульвара Гордона». Там было интервью с известным писателем Павлом За-гребельным. Он утверждал, что после войны служил офицером «по сбору советских граждан» — они старались потихоньку, чтобы не узнали американцы и англичане, задерживать людей с нансеновской картой, которая давала право сесть на пароход, отплывающий в Аргентину. Задержанных переправляли в Советскую миссию в Западной Германии, а оттуда — в советскую зону оккупации. В публикации упоминалась жена академика Лысенко, на которую велась охота.

— Черт, первый раз об этом слышу, а еще тебя хотел удивить. Подробности помнишь?

— Нет, я просто мельком просмотрел. Это же желтая газетка, я не воспринял ее серьезно.

— А чем вызвана твоя страсть к желтой прессе, выписываешь, небось?

— В аэропорту газета валялась.

— Как ты думаешь, может эта статья быть в интернете?

— Почему бы и нет? Поищи.

— Номер-то хоть какой?

— Не помню.

Алик бросился к компьютеру, но с ходу ничего не обнаружил.

— Про Павла Архиповича Загребельного информации много, — разочарованно проворчал он, — но именно этого интервью с ним не вижу. Вероятно, еще не выложили. Самой газеты у тебя не осталось?

— Вряд ли, — покачал головой я, но вдруг вспомнил, что, кажется, заворачивал купленную в такс-фри бутылку джина как раз в эту газету.

Я вывернул сумку и действительно обнаружил мятую газету на дне.

— Как видишь, не только твой любимый интернет может хранить информацию, — сказал я, протягивая Алику символически уже немного пожелтевший газетный лист.

— Ага, шестой номер от 10 февраля 2009 года, — Алик удовлетворенно откинулся на спинку кресла и спустя пару секунд зачитал искомые абзацы вслух:

Часто сами немцы нам помогали. Однажды приходит какая-то фрау: мол, помогите вернуть мужа — он связался с русской и бросил нас с детьми. Этого блудного мужа я, между прочим, ловил месяца два. А кто его охмурил? Стыдно сказать — жена академика Лысенко. Она была намного моложе своего борца с вейсманизмом-морганизмом, красивая такая женщина. Война застала ее на опытной станции в Одесской области. Попав в окружение, эта дама добровольно уехала в Германию, а в 45-м познакомилась с богатым тамошним инженером, которого нам и предстояло разыскать. Ну, не хотелось ей возвращаться к своему академику!

Взять ее было не так просто. Однажды, когда я гнался за ней по перелеску, оставалось преодолеть буквально метров 10, чтобы схватить беглянку, а тут на пути ручей. Ну, думаю, до водной преграды добежит и остановится, она же слабый пол. А дамочка как махнула через ручей вброд! Мне не хотелось в туфлях по воде шлепать, а пока подоспели солдаты и начали стрелять вверх, стемнело — ее и след простыл.

— Прелестная клюква, — пробормотал Алик. — «Однажды я гнался за ней». Прямо Том и Джерри какие-то. На мой взгляд, очень похоже на намеренное желание залить информацию желтухой. Номер, как я уже отметил, от 10 февраля. Это тебе что-нибудь говорит?

— Нет, а на какие мысли это должно меня навести?

— Например, на то, что писатель Загребельный умер как раз неделей раньше, 3 февраля, и, следовательно, ничего опровергнуть в своем интервью уже не смог бы, даже если там, например, было приписано что-нибудь лишнее.

— Все-таки ты неисправимый конспиролог. В самом начале было написано, что интервью старое.

— Я не знаю, как там обстояло дело с женой Лысенко, но я видел ее могилу на Кунцевском кладбище в Москве. Видимо, ее клонировали, чтобы не подставлять академика, так что ли? Но вот то, что родной брат Лысенко сбежал из Германии, опасаясь именно того, что его похитят те самые «офицеры по сбору советских граждан» — это совсем другое дело, если исходить из того, что даже в желтой прессе обычно не бывает «дыма без огня».

— Стоп! Нельзя ли с этого момента поподробней? Никогда не слышал о брате Лысенко. Тогда, кстати, возможен более правдоподобный вариант о странных погонях — речь шла не о жене академика Лысенко, а о жене брата Лысенко. Загребельный же просто все перепутал по старости лет. Или журналист не понял, о каком именно Лысенко шла речь. Или, возможно, За-гребельному изначально такую рабочую легенду залили, а таинственный богатый инженер, которого якобы надо было разыскать — это и был брат Лысенко.

— Вот это похоже на правду. Более вероятный сюжет, можно пока принять за рабочий вариант. Что же до брата — так о нем еще генетик Валерий Сойфер писал. Взгляни в сети, книга должна быть, — с невинным видом отомстил мне Алик. — А я, пожалуй, схожу на кухню, съем гамбургер. Потом дополню то, что ты найдешь.

Алик растворился за дверью, а я, чертыхнувшись, сел за компьютер. Впрочем, книгу «Власть и наука» я нашел сразу. Сойфер писал следующее:

Этот братец и подложил Трофиму свинью. Когда фашистские войска подошли к Харькову, он не стал эвакуироваться, скрылся и вынырнул только после того, как фашисты захватили город, открыто перейдя на службу к ним. Брата великого Лысенко — любимца Сталина и президента ВАСХНИЛ — оккупанты приняли с почестями. Он был назначен бургомистром Харькова. Город несколько раз переходил из рук в руки, и каждый раз фашисты увозили с собой младшего Лысенко, а затем, возвращаясь, водворяли бургомистра на прежнее место. После войны он так и исчез из России, оказался в США.