Журналисты не отдыхают

-- До свидания, Лев Давидович, так оно, пожалуй, и лучше -- подвел я итог, прочитав статью.

Теперь обратно его уже точно не возьмут - даже если он публично перецелует в задницу всё ЦК. Так что в историю он теперь точно не попадет. Я плохо представлял, как могут развиваться события в этом варианте истории, но вот нутром чуял, что большевики и здесь проявят себя по полной. Потому что больше было некому. Болтовня прекраснодушных идиотов о каком-то демократическом пути развития России вызывала у меня веселье. Страна шла вразнос - и вопрос стоял лишь в том, кто наведет порядок.

Всякие придурки типа Корнилова, претендующие на то, чтобы стать "сильной рукой" -- не имели силы. Вот если бы кто-нибудь додумался до идеологии типа той, которую продвинет Муссолини - тогда другое дело. А так... Но при любом раскладе меньшевики останутся кучкой соплежуев. Зато может, в этом варианте истории Троцкий не получит по башке ледорубом, а проживет долгую жизнь и напишет больше мемуаров. Ну, да и черт с ним.

Нельзя сказать, что большевики сидели без дела. В Питере и в других городах они внаглую стали формировать Красную гвардию. Причем, выходило это у них куда лучше, чем в моей истории. Здесь в эту увлекательную затею влилось и некоторое количество младших офицеров. Причина проста. Эти ребята были офицерами военного времени. Они понимали, что в скором времени им придется снимать погоны. А многие из них, кроме как воевать, ни черта больше не умели. В то, что большевики придут к власти, в этом варианте истории верили даже меньше, чем в моем. Большинство, тех, что считал себя умными, думали, что Ленин и его сторонники "успокоятся" и станут нормальной оппозиционной партией. Никого не настораживала занятая ими позиция "неучастия". Впрочем, после августовского кризиса началась активная политическая возня - и все думали о фракциях, коалициях, декларациях и резолюциях. И если большевики от этого устранились - так и ладно. Меньше народу - больше кислороду.

Так вот, об офицерах. Они видели, что большевики создают боевые отряды. Но формально Красная гвардия предназначалась для борьбы с криминалом в рабочих районах. Тут сказать что-то против было невозможно. Криминала и в самом развелось как грязи, а милиция "временных" была ни на что не способна. Жалкие остатки полиции - тоже. И ведь красногвардейцы и в самом деле весьма успешно боролись со всякой шпаной и прочей уличной преступностью. А заодно учились действовать совместно. Правда, соблюдением закона они не слишком заморачивались. На Выборгской и Невской заставах отловленных грабителей отправляли купаться в Неву с чем-нибудь тяжелым на шее. Так что вскоре в рабочих районах стало безопаснее, чем в центре.

Многие офицеры глядели на это и думали - красногвардейские отряды со временем могут начать жить самостоятельной жизнью. Стать, к примеру, основой новых правоохранительных структур. И в них можно получить хорошее место...

Кстати. В моем времени я много читал о великолепном презрении офицеров к жандармам и полицейским. Но пообтершись здесь, я убедился, что в этом больше позы. Да, офицеры не подавали жандармам руку. Но если была возможность - с удовольствием переходили в жандармы. И в полицейские тоже. Там платили гораздо больше. Другое дело - не всех туда брали. Так что, возможно, этот снобизм был просто проявлением зависти?

И вот эти парни натаскивали красногвардейцев. Благо рабочие - не солдаты. У них не было рефлекторной ненависти к офицерам.

Впрочем, были среди этих ребят и идейные люди. Например мой приятель Андрей Савельев.

Я познакомился с ним ещё до корниловщины. Как-то был на митинге на своей любимой Выборгской стороне, в казармах Литовского полка. Который был большевизирован так, что дальше некуда. И среди солдат обнаружил человека с погонами штабс-капитана. Парень, не старше меня, нынешнего, стоял, опираясь на палочку, покуривал и слушал ораторов.

В самом факте появлении офицера на митинге ничего необычного не было. Случалось - они заглядывали послушать. Но обычно вокруг них образовывалась своего рода "полоса отчуждения". А вот этого явно считали своим. Хотя и не фамильярничали, а относились со всем уважением.

Я обратился к стоявшему рядом со мной солдату:

-- Слышь, браток, а вот там что за благородие стоит?

-- Да какое это благородие? Это штабс-капитан Савельев, начальник нашей пулеметной команды. Он из скюбентов. Был на фронте, "Владимира" и "Анну" третьей степени с мечами имеет. В конце прошлого года его сюда перевели после госпиталя. Он уже был большевиком, когда у нас появился.

После митинга я познакомился с этим штабсом - и мы довольно быстро подружились. Как оказалось, Андрей учился в Политехе, в партию вступил в 1912 году. А потом началась война.

-- Когда мне повестку принесли, я пошел в комитет. Спрашиваю - что делать? То ли уходить в нелегалы, то ли идти в армию. Они мне говорят - тебя ведь наверняка пошлют на курсы прапорщиков, вот и иди. Нам свои грамотные командиры пригодятся. Наивные они, конечно были. Из моего выпуска почти никого и не осталось в живых. Но, в итоге они оказались правы.

Андрей, как технически подкованный, попал в пулеметчики. Воевал лихо, участвовал в Брусиловском прорыве, а в сентябре шестнадцатого получил очень неприятное ранение в ногу. После чего к строевой стал негоден.

-- Вот теперь я здесь. Место удачное. Пулемет - это не мосинка, тут технические знания нужны. Так что у меня, в основном, рабочие. Хорошими пулеметчиками я партию обеспечу.

Теперь Андрей в свободное от службы время занимался подготовкой красногвардейцев. К этому он привлек и кое-кого из своих солдат.

К красногвардейцам присоединились и мы со Светланой. Время нынче такое... С мосинкой у меня не получилось "на автомате", как с пистолетом. Видимо, мой реципиент это оружие в руках не держал. Однако, когда разобрался, стал стрелять очень даже ничего. Хотя в армии я из Калаша стрелял... как связист. Интересно, а их чего стрелял мой реципиент в Мексике? Из винчестера или из маузеровской винтовки, которые немцы поставляли мексиканским повстанцам?

Светлана, кстати, тоже показала большие способности. С "Максимом" вышло сложнее, но в конце концов куда-то попадать я научился. Как и из ручного "Льюиса" -- ну, того из которого товарищ Сухов валит банду Черного Абдуллы. Эту машинку тут звали "трубой". Хотя, насколько я помнил, главной бедой "ручников" было отсутствие к ним патронов.

Я уже не собирался куда-то сваливать, как в начале своей жизни в этом мире. И не потому, что я проникся большевистскими идеями. Но вот не хотел. Да, несмотря на то, что история переменилась, перспективы были мрачные, была большая вероятность сложить голову. Но я понимал - ТАКОЙ жизни у меня не будет нигде больше. Так что будем идти до конца.

Как-то мы сидели в трактире за чаем и беседовали, о будущих боях. Андрей как фронтовик ни в коей мере не разделял идиотского взгляда большевиков, анархистов и других левых, что армию может заменить "всеобщее вооружение народа".

-- Это Энгельс такую идею развил. Так ведь он знания-то свои об армии вынес с американской Гражданской войны. А там обе армии были любительскими.

-- Это точно, -- согласился я. - До войны во всех САСШ армия составляла 12 тысяч человек. А в самый пик войны - под ружьем стояли два миллиона.

-- Я об этом и говорю. А сколько хоть северяне, хоть южане продержались бы против нормальной европейской армии? Нет, под конец-то они научились воевать, и даже освоили множество новых по тому времени тактических приемов. Но первый год... Глаза бы не глядели. Так что нам надо думать, что делать с армией...

Потом мы заговорили о возможной гражданской войне. Андрей тут тоже не строил иллюзий, он-то знал офицерскую среду.

-- Там очень много корниловцев и сочувствующих.

-- Слушай, но ведь почти всех кадровых офицеров выбили...