Зачем смерть давала шанс (СИ)

- Антон Максимович, я вам купил несколько тетрадей и карандашей. Карандаши все наточены. Все это внутри коробки. Я подумал, что вдруг вам понадобится делать записи. Уж слишком вы специфическую литературу заказали.

- Эх, ребятки, вы даже не представляете, какую услугу вы мне оказали. Теперь я буду жить, как на курорте.

Глава 39

С этого дня у Антона началась совершенно другая жизнь. Он много и с удовольствием читал. Много писал, потом анализировал написанное. Его интересовало все, начиная от технологии металлов до космических кораблей, вместе с таблицей Менделеева.

Не забывал он и о физическом состоянии. Утром и вечером по часу занимался физическими упражнениями, чтобы держать себя в хорошей физической форме.

Питание улучшилось благодаря начальнику СИЗО, и Антон старался соблюдать режим. Ему не хотелось, чтобы тело покрылось жировым отложением, которое всегда появлялось у человека, который ведет малоподвижный образ жизни.

У Антона, началась размеренная, камерная жизнь. Его никто больше не беспокоил допросами или беседами. Порой ему казалось, что про него совсем забыли.

Антон был даже рад в какой-то мере такому положению дела. Скучать ему не приходилось. Благодаря охранникам в его камере вскоре появился приличный стол и стул. К весне у него собралась приличная библиотека. В маленькой камере, в отсутствии полок, хранить книги было негде, но он не отчаивался, все, что ему мешало, складывал в тумбочку и под кровать.

Читая газеты, понимал, что в ближайшее время начнутся в стране перемены. Отрезанный от внешнего мира, он не придавал этому большого значения. Ему казалось, что все это происходит далеко за пределами родины, но никак не за стеной его камеры.

Как-то утром, ранней весной, в камеру заглянул Максим. Вид у него был довольно встревоженным.

- Максим, что случилось? На тебе лица нет.

- Антон Максимович, у меня мало времени, минут пять-десять, не больше. Слушайте внимательно, сейчас весь народ на совещании у хозяина. Когда разойдутся, у меня не будет больше времени поговорить с вами.

- Не тяни, Максим, выкладывай, что там случилось?

- Вчера из Загорска приезжал Сергей. Он рассказал мне, что Симбирцев попытался поднять шум по поводу вашего содержания здесь. Его, конечно, быстро осадили. Применили мелкую подставу и быстро сняли с должности. Обвинили в халатности и в превышении служебных полномочий. Потом пригрозили прямым текстом, что если не успокоится, то его родным будет плохо, а с ним случится инфаркт.

- Я ведь просил, чтобы ты передал ему не вмешиваться в это дело. Я и так потерял много друзей.

- Да я предупреждал его и не однократно, но вы же его знаете. Он с его педантичной честностью все равно не будет сидеть на месте.

- Ладно, бог с ним, главное, что все живы пока. Ты передай, что я настоятельно прошу его пока не вмешиваться.

- Передам, но это еще не все. Симбирцев откуда-то узнал, что по всему Союзу началась тотальная проверка всех ИТК, тюрем и СИЗО. Оказывается, полгода тому назад по-тихому был создан для этого специальный комитет, который подчиняется непосредственно ЦК. Говорят, что это инициатива самого Горбачева. Мне кажется, что в ближайшие дни вас ждут перемены, и думаю не в лучшую сторону. А то, что они последуют, говорит тот факт, что руководство с панической поспешностью собрало совещание.

- Ты прав. Что-то произойдет, тут я полностью с тобой согласен.

- И еще одно. Мне кое-что за последние дни показалось подозрительным. Не знаю, с чем это связано.

- Выкладывай, что за сомнение. Вместе решим.

- Понимаете, у нас есть самая большая камера под номером двенадцать. Она рассчитана на двадцать человек. Были у нас времена, когда в ней сидело до сорока человек. Но дело не в этом, а в том, что в ней в данный момент, сидит только девять человек.

- Ну, и что тебя в этом смущает?

- Да то, что в ней сидит народ за разбой с отягчающими и убийцы. Все они ждут суда. Следствие по их делам практически завершено. Меня смущает тот факт, что к ним в камеру подсадили наседку.

- С чего ты взял, что это наседка?

- Дело в том, что сидит он там уже неделю. Здоровенный бугай. Физически очень развит. На местный контингент совершенно не похож. Не тот типаж. Можете мне поверить, я немного в людях местной породы разбираюсь. Так вот, этот бугай хорошо знаком с воровскими понятиями и правилами. Он в первый же день сместил смотрящего по камере и занял его место. И второе, сегодня ночью я его водил на допрос. Но допроса не было. Его в допросной поджидали двое, видимо, из высоких инстанций. Они долго о чем-то говорили, потом неплохо погуляли. Правда, наша наседка коньяк не пила. За то он с удовольствием налегал на деликатесы.

- Интересно, с чем это связано?

- Пока не знаю, но думаю, что связано это именно с вами.

- Ты думаешь, что меня подсадят к ним в камеру?

- Думаю, что так они и сделают. Не зря ведь они подобрали такого здоровенного бугая. Теперь под его командой все зеки в камере по струнке ходят.

- Ладно, Максимка, не будем раньше времени в гроб ложится. Я буду осторожен. А тебя попрошу быть предельно грубым со мной. Нельзя чтобы наши враги заподозрили тебя в дружбе со мной.

- Хорошо, Антон Максимович, я буду стараться. А теперь мне пора, скоро совещание закончится.

К вечеру того же дня Антона вдруг вызвали на допрос. В допросной комнате, за эти полгода ничего не изменилось. Даже следователь был тот же.

- Здравия желаю, гражданин Березняк. Наконец-то вы вспомнили про мою скромную персону. Чем на этот раз обязан?

- Послушай, давай ты не будешь ерничать, и мы хоть раз проведем допрос по-настоящему.

- Ну, если допрос будет честным и правдивым, если он действительно нужен для дела, то я согласен.

- Вот и договорились.

Березняк стал задавать вопросы. Сначала он спросил, что знает Антон про бойцовский клуб. Потом про аварию, и как долго он находился в больнице. Не покидал ли больницу во время лечения. Антон, в свою очередь, отвечал правдиво на каждый его вопрос. Березняк спросил его, не участвовал ли он в нападении на бойцовский клуб.

- Побойтесь бога, Иван Петрович. Какое нападение, какие трупы? Вы прекрасно знаете, что после того, как я покинул клуб, то на следующий день попал в аварию, и две недели был в коме. Я физически не мог совершить это. Да что я вам говорю об этом. Вы прекрасно знаете все и без меня. Вы, наверняка, допросили весь персонал клиники и знаете всю правду. Я не мог напасть на клуб, да признаться, если бы и мог, то не стал бы делать этого.

- Почему это, позвольте спросить?

- Очень просто. В клубе у меня не было врагов, по крайней мере, чтобы убивать их. Второе. Я не воюю с женщинами. Это ведь благодаря женщине я попал в столь чуждое для меня общество, и что-то мне подсказывает, что вы знаете эту женщину.

- Это не важно. Важно то, что вы принимали участие в запрещенных видах спорта. В этом клубе погибли люди, а ты, как мне известно, специалист по запрещенным у нас видам единоборств.

- Ну, по этому вопросу не ко мне. Этому меня обучила Родина, вот и задайте ей этот вопрос, а за одно предъявите ей обвинение, чтобы не повадно было учить таких как я.

- Но родина не учила тебя убивать невинных людей.

- Иван Петрович, у вас искаженное мнение о невинности. Во-первых, там не было божьих агнцов. Все, кто посещал этот клуб, прекрасно были осведомлены о незаконной деятельности клуба. Во-вторых, в боях принимали участие люди хорошо тренированные, и они знали, на что идут и сколько они получат за свой поединок. И третье. Я был там не по собственной воле, и вам это известно не хуже меня.

- Но там погибли люди.

- Я вполне могу допустить, что там могли погибнуть люди. Люди где-то гибнут и в данную минуту, но это не говорит о том, что именно я убиваю их.

- Значит, ты отрицаешь свое участие в убийстве?

- Конечно, отрицаю.

- Пусть так, но мы все равно докажем твое участие в убийстве. Можешь в этом даже не сомневаться.