Авалон

Наша организация, вернее, ее идея, стара как сам этот конфликт. Мы собираем все то, что осталось от старых времен и восстанавливаем утраченное по кусочкам. Мы подстраиваем для наблюдателей несчастные случаи, как делали когда-то они для наших кораблей или для любых слишком смелых экспериментов. Мы перехватываем их радиопередачи, собираем все возможные сведения, и пока просто копим их, выжидая более удобного момента.

Даже если в итоге это приведет к поражению и гибели, а не к победе, это будет хоть что-то. Единственный шанс все еще чувствовать себя человеком, а не обитателем огороженного жердями скотного двора.

Конечно, не все с нами согласятся. Жизнь, даже на таких условиях, все равно имеет свою ценность, и далеко не всем нужно какое-то будущее, если есть возможность сыто и спокойно прожить ее от начала до конца. Наверное, они тоже просто зовут это выжиданием лучших времен.

Что ж, природа движется к выживанию разными путями.

Крейг успел пропустить кружечку, а я уполовинил свою, когда дверной колокольчик снова звякнул и появился Обри, как всегда подтянутый, в вечно воодушевленном настроении. Он самый молодой из нас. На этот раз мы дружно поднялись и пересели за столик в углу. Почти тут же к нам подоспели Шейд и Эдди. На сегодня компания была в сборе.

Эдди щелкнул антикварным серебряным портсигаром и не менее антикварной зажигалкой и меланхолично затянулся сигаретой, еще более усугубляя атмосферу. Впрочем, терять уже было нечего, так что никто не возражал.

— Ну как? — жизнерадостно поинтересовался Обри. — Похоже, все тихо?

— Слишком уж тихо, — пробурчал Крейг. — И что случилось с Майклом Керри, мы до сих пор не знаем. Но это не значит, что этого не знает вообще никто.

— Керри, — задумчиво протянул Шейд. — Может, он просто вконец обкурился? — Эдди без выражения посмотрел на Шейда сквозь очки и выпустил колечко сизого дыма. — В конце концов, бесконечные походы по притонам до добра не доводят.

У Майкла была привычка после каждого дела «залегать на дно» в самом прямом смысле слова. И чем глубже дно, тем лучше. Это успокаивало его паранойю — там, по его мнению, никто не стал бы искать следов, а если бы и стал, то моментально сбился со следа в густо заквашенной клоаке. Мы сбились. Никаких следов нашего приятеля нам найти не удалось. И вряд ли при всех его странностях он просто ударился играть в столь глубокую партизанщину.

Пепел к пеплу.

— Что ж, нашим последующим предприятиям это пока не помешало, — пробормотал я.

Нам удалось благополучно устранить нескольких наблюдателей, одного, даже, собственно из «них» и даже прихватить кое-какие клочки информации об утраченных технологиях. Правда, пока не было никакой возможности их применить. Не хватало ни технических средств, ни достаточно профессиональных специалистов для того, чтобы заполнить все бреши в картине. Но мозаика потихоньку складывалась. Может, и есть какой-то шанс на то, что когда-нибудь она сложится достаточно для того, чтобы мысленно дорисовав оставшееся, можно будет восстановить что-то действительно серьезное. Ведь многое нам уже удалось узнать и сделать, только применять это на практике и выпускать на свет мы пока остерегаемся, чтобы не засвечиваться.

— Вот только толку-то от всего этого? — проворчал Эдди. — Если это не помогло нам, когда мы знали куда больше, чем теперь, на что вообще можно рассчитывать?

— Тогда нас застали врасплох, — сказал я. — Мы были зелены и представления не имели о том, с чем столкнемся.

— А теперь имеем, — меланхолично сказал Эдди.

— Когда-нибудь, и мы по-своему сможем застать их врасплох, — сказал я.

— Сильно сомневаюсь, — сказал Эдди.

— Тогда, какого черта ты среди нас? — поинтересовался Обри, сердито хмурясь.

— А куда я теперь денусь? — рассудил Эдди, хладнокровно гася окурок в пепельнице и доставая новую сигарету.

— Есть множество вариантов, — сказал я самым коварным тоном.

— Шутник, — скептически хмыкнул Эдди. — Все равно отступать уже поздно. Да и чем еще прикажете заниматься в этой дурацкой жизни?

Крейг пожал плечами и выдвинул предположение:

— Жить.

— Смешно, — загробным голосом проговорил Эдди.

— Не очень, — почти огрызнулся я.

Обри фыркнул и бросил на стол бумаги.

Я протянул руку и мельком просмотрел чертежи, потом пригляделся к некоторым листам попристальнее.

— Да ты гений, — сказал я с уважением. — Не думал, что кому-то удастся собрать эти куски в одно целое.

— Ничего сложного, если мыслить логично, — скромно ответил Обри, тихо дуясь от гордости.

Я слегка улыбнулся.

— Так когда-то говорил мой отец. Но увы, мыслить как он, я так и не научился. Мозги по-другому устроены.

— Думаешь? — усомнился Шейд. — Он ведь умер давно. Вряд ли ты можешь по-настоящему сравнить.

— Он был ученым. А я всего лишь дилетант, во всем, за что бы ни брался.

— Боже, — посмеиваясь сказал Шейд. — И этот человек нас возглавляет.

— А ты как думал? Просто компания младенцев, играющих в шпионов.

— Да… одного у тебя точно не отнять. Ты настоящий романтик.

Вилли принес нам еще по кружечке.

Обри получил свою порцию славословий, а потом…

Легкий хлопок, и на светлый лацкан Обри выплеснулась кровь, будто хлынуло сквозь ткань вино из оброненной бутылки.

Кажется, я пялился на это винно-красное пятно целую вечность. Как и Обри целую вечность сидел с живым изумлением на лице, прежде чем его взгляд начал стекленеть, и он безвольно упал лицом на свои чертежи.

Но на самом деле, никакой вечности не было.

Я тут же развернулся, опрокинув стул, но не поднимаясь во весь рост, и дважды выстрелил в стрелявшего. Браунинг оказался в руке будто сам по себе. Грохот отшвыриваемой мебели и выстрелы, зал затянуло совсем не сигаретным дымом.

Я смахнул навернувшиеся слезы.

Нападавшие не ожидали такого отпора. Конечно, вряд ли эти кретины полагали, что при нас нет оружия, но, наверное, думали, что мы растеряемся и будем хлопать ушами после первой крови.

Четверо рухнули на пол, еще трое бросились к задней двери.

Я выстрелил одному в поясницу, и он, споткнувшись, взвыл и ополз по стойке, царапая ногтями скользкую панель. Шейд и Эдди яростно расстреляли двух оставшихся.

Крейг подошел к раненому и, схватив за шиворот, швырнул его на стол, не обращая внимания на душераздирающие вопли.

— Сколько вас тут? Как вы вошли?

В подсобке что-то упало. Я бросился туда, вышиб хлипкую дверь и встретился взглядом с Вилли, трясущимся под столом.

— Я ни при чем, Брэйди! — воскликнул он голосом, срывающимся на истерический визг. — Что происходит?!

— Что происходит? — повторил я с ледяным спокойствием. — Даже самые заштатные охотники за призами никогда не входят в одну дверь, когда хотят кого-то застать врасплох, даже если это задняя дверь. Почему не звякнул колокольчик, Вилли?

— Я не знаю!..

— Кого еще ты вызвал? Есть кто-нибудь снаружи?

Душераздирающие крики в зале стали громче, если это было возможно. Вилли обливался потом, будто оказался вместе со всем своим жиром а персональной Аравийской пустыне я ясный полдень.

— Я никого не вызывал, никого не вызывал, Брэйди!.. Не убивай меня, я же невинен, я ни при чем… у меня внуки!

— У тебя внуки, а у Обри не было даже детей, и никогда теперь не будет. Почему такие скунсы как ты всегда живут дольше по-настоящему хороших людей и всегда обзаводятся многочисленным потомством?

Вилли молитвенно сложил руки.

— Брэйди, ты же хороший! И книги у тебя отличные, добрые! Не убивай меня!.. — Из зала донесся еще один мучительный крик, и лицо Вилли приобрело землистый оттенок.

— Я же говорил, что книги не меняют людей, даже наши собственные, — сказал я, приподнимая дуло, направленное ему теперь точно между глаз. — Если тебе больше нечего сказать, прощай, Вилли. Колокольчик не звякнул, но колокол прозвонит.

— Нет!!!.. Я не виноват!!!

Я выстрелил, и отчаянная мольба оборвалась, сменившись сдавленным писком. Вилли сжался, зажмурившись — я всего лишь отстрелил ножку стола.