Идору

а сложила из нее каньон и разрисовала все по-своему. И весь этот местный колорит тоже был от Соны – прогоревшие костры, и сухие бассейны, и обвалившиеся стены. Она включила сюда пейзажные файлы, а может, даже кое-что из настоящих пейзажей, знакомых ей по какому-нибудь уголку Мексики.

– Сона?

На ближнем склоне что-то загремело, словно камешки по жести.

Ерунда. Ящерица, наверное. А Соны здесь нет.

Треск, как сухой сучок сломался. Ближе.

– Не выдрючивайся. Сона!

И все же ее выход из сайта был похож на поспешное бегство.

Рыбки. Как плавали, так и плавают.

Жуть какая-то в этой Сониной стране, прямо мурашки по коже. Никаких вроде бы оснований, а все равно жуть. И даже теперь все равно жутко. Кья взглянула на дверь своей спальни и вдруг задумалась – что там, за ней? Вот если войти, что там будет? Кровать, постер “Ло Рез Скайлайн”, виртуальный Ло, приветствующий ее в своей всегдашней беззаботной манере. А вдруг там что-нибудь другое? Затаилось и ждет. Вроде как там, когда со склона покатились камни. Или вот если взять и войти в еле намеченную дверь маминой спальни, что тогда? А вдруг там и вправду будет мамина спальня, только не мама будет в этой спальне, а что-то другое?

Ну да, конечно, серый волк в чепчике с оборочками. Чушь это все, и не надо нагонять на себя идиотские страхи. Кья взглянула на стопку альбомов “Ло/Рез”, на литографированную жестяную коробку, на виртуальную Венецию. Пообщаться с Мьюзик-мастером? Какая ни на есть, а все же компания. Она открыла Венецию, пару секунд наблюдала, как разархивируется Пьяцца, как огромной, небывало сложной бумажной игрушкой разворачиваются и встают колонны и фасады, как повисает над ними предрассветное небо.

Отвернувшись от воды, где чернели гондолы, похожие на знаки древней, забытой и сгинувшей музыкальной нотации, Кья подняла палец и ринулась в каменный лабиринт; в голове ее крутилась неотвязная мысль, что вот же, когда-то это место было таким же чужим и непонятным, как Крепость со всеми его окнами и закоулками, а где-то в глубине сознания другая мысль, тревожная: это что же такое происходит?

И только на третьем мосту она заметила, что его, Мьюзик-мастера, почему-то нет.

– Эй!

Кья остановилась. За витринным стеклом – карнавальные маски. Старинные, настоящие. Черная кожа, пенисовидные носы, пустые глазницы. Мутное зеркало, задрапированное вылинявшим крепом.

А может, сама же его и отключила? Проверила компьютер. Нет, не отключила.

Она закрыла глаза, досчитала до трех. Вспомнила отель “Дай”, заставила себя ощутить ворсистую жесткость застланного ковром пола. Снова открыла глаза.

В конце узкой, мощенной булыжником улочки, там, где она выходила на крохотную, с фонтаном посередине площадь, маячила какая-то незнакомая фигура.

Кья сдернула очки, не позаботившись даже выключить Венецию.

Глаза Масахико прикрыты черными присосками, губы беззвучно шевелятся, пальцы в черных наперстках выводят в воздухе мелкую кружевную вязь, а за его спиной…

На лохматой розовой кровати