Оружие скальда

— Не спеши! — насмешливо успокоил ее Хальт. — У тебя еще много времени.

Наконец Ингитора была готова. Получше укрыв Одду одеялом, она крадучись подошла к двери. За дверью девичьей были сени, которые одним концом упирались в наружную дверь, а в другом конце был выход на задний двор. Отсюда же вела дверь в гридницу. Сейчас сени были полны орингов, возле самых ее дверей стояло несколько человек, следя, чтобы пьяные буяны не нарушили покой женщин и кюны Одды. За этим Бергвид следил строго.

— Подожди немного, — шепнул невидимый Хальт. — Сейчас там кое-что будет…

Ингитора замерла возле двери, едва дыша и слыша, как прямо возле нее, за дубовой доской, шевелятся и переговариваются оринги. Они говорили о ней, но Ингитора даже не вникала в смысл. Пусть говорят что хотят. Она верила, что они больше никогда ее не увидят.

Из гридницы вдруг послышались шум и крики. Кто-то с кем-то сцепился в драке, в пьяном возбуждении решив, что задета честь. Кто-то орал, выкрикивал проклятья; имена Хель, Фафнира, Фенрира, Нидхёгга и прочих обитателей Нижних Миров так и висели в воздухе. Слышался грохот скамей и звон посуды, с грохотом покатился бочонок, гулко разбился глиняный горшок. «Держи его! Вот бешеный тролль! А ну тихо! Держи, держи! Э, да он кусается!» — орали возбужденные хмельные голоса. В сенях затопали ноги, кто-то бросился от дверей девичьей к гриднице.

Не дожидаясь приказания, Ингитора толкнула дверь и тенью выскользнула в сени. Здесь было множество орингов, но все они — стоя, сидя на полу, на бегу — смотрели на двери гридницы. Ингитора метнулась вдоль стены к задней двери, толкнула ее и оказалась во дворе.

— Вот и хорошо! — одобрил ее голос Хальта. — Я всегда знал, что ты можешь быть храброй, если захочешь. Теперь идем к воротам. Ты о них подумала?

— Да я только о них и думаю! — раздраженно отозвалась Ингитора. — Ты, мой белоглазый друг и повелитель, несмотря на устройство твоих благородных ног, очень ловко одолеваешь любые препятствия. Но я не из рода светлых альвов. Я не умею лазить через стены!

— Тогда возвращайся в девичью, под бочок к уладской рабыне! — добродушно пожелало невидимое чудовище. — А там и сам Черная Шкура проснется… И я недорого дам за сохранность твоих костей, когда он заключит тебя в свои могучие объятия. О чести я уж и не говорю.

Ингитора обиженно молчала, и Хальт смилостивился:

— Ладно, не обижайся. Уж и пошутить нельзя? Я, может быть, соскучился по тебе. Целых четырнадцать дней ты не догадывалась меня позвать!

— А сам ты не мог отозваться? — обиженно спросила Ингитора и сделала первый робкий шаг к воротам. Ей предстояло обойти весь огромный дом, состоящий из нескольких покоев с крытыми переходами. Во дворе было совершенно темно, и пока ей не грозила прямая опасность.

— Сам я не могу! — с неожиданной грустью ответил Хальт. — Чтобы я появился, человек должен меня позвать. Ведь в самый первый раз ты меня позвала?

Ингитора не ответила, но в душе согласилась. Тогда, на вересковой поляне в лесу Сосновые Бугры, хромой альв явился к ней, когда она считала свое положение почти безвыходным.

— Теперь нацарапай руну мглы! — велел Хальт.

Той же подвеской Ингитора нацарапала на стене возле двери сумрачную руну мглы. Она считалась более опасной, чем мягкая руна сна, но выбирать не приходилось.

— Повторяй, — снова сказал Хальт, и далекие голоса хором запели:

Ингитора повторяла и с каждым словом делалась все более бесстрашной. Теперь она еще легче, чем в спальне, превратилась сама в мрак и серые тени и вдруг ощутила себя легкой и незаметной, как тень. Мимо нее ходили оринги, кто ступая твердо, кто покачиваясь; одна из рабынь, с большим тяжелым кувшином в руках, почти наткнулась на Ингитору, но не увидела ее.

Обойдя большой дом, Ингитора пересекла двор и приблизилась к воротам усадьбы. Возле них стояли, как она уже знала, четыре человека, притом все они были трезвыми. Воротным стражам днем и ночью строго запрещалось пить пиво. Того, кто оказался бы пьян, ждала волчья яма. Ингитора не одобряла жестокости Бергвида, но в данном случае его строгость была вполне оправданна. Конунг должен быть спокоен за свои ворота, особенно когда сам мертвецки пьян.

— Теперь тебе нужна руна наваждения! — шепнул Хальт. Ингитора ощутила слабую дрожь беспокойства — руной наваждения отваживались пользоваться только настоящие колдуны. Но ведь и всякий настоящий скальд владеет тайными силами, так чего же ей бояться? Она неслышно шагнула к стене и на округлом боку толстого бревна стала старательно выцарапывать ломаные линии сложной руны наваждения. При этом она чувствовала, что каждое движение ее пальцев провожает внимательный придирчивый взгляд хромого альва.

— Отлично! — удовлетворенно отметил он, когда Ингитора закончила. — Теперь слушай.

Ингитора замерла неподвижно и стала прислушиваться. Должно быть, родичи Хальта в далеком Альвхейме помогали им, потому что хор голосов, который она слышала в ночной тишине, не мог принадлежать смертным.

— пропел одинокий голос, тонкий и насмешливый. Ингитора повторила эту короткую песенку, не понимая еще, к чему она. Она видела легкую смутную тень у ворот конунговой усадьбы. Кто же это? Что ему нужно?

— продолжал голосок. И один из орингов вдруг встрепенулся, прислушался, потом толкнул товарища:

— Эй, Торд! Ты ничего не слышишь?

— Слышу, как конунг пирует. А мы стоим, как будто дали обет не пить пива. Один улад рассказывал: у них есть такая штука — гейс. Это когда человек дает обет не делать чего-нибудь такого, чего ему очень хочется…

— Да ну тебя! Умный нашелся! Я говорю, кто-то за воротами ходит. Кто-то стучится.