История Нерилки

— Я отправил в лагерь целую корзину… еда была почти не тронута, моя госпожа! Не понравился обед?

— Не обижайся, Фелим, ты тут не причем. Немногие из нас могли есть вчера.

— Она осталась недовольной. Мало сладкого! — жалобно сообщил мне наш главный повар. — Чтобы приготовить еду, надо время — разве она не понимает? Если я получил приказ в середине дня, то ничего не успею сделать даже разорвавшись на части!

Я сказала что-то успокаивающее — больше по привычке, чем из желания оправдать в его глазах Анеллу. Недовольный повар мог стать причиной изрядных потрясений в таком огромном холде, как Форт. Анелле предстояло учиться на своих ошибках; пройдет немного дней, и она узнает, как нелегко управляться с нашим хозяйством.

И вдруг я поняла, что эта маленькая дрянь действительно стала госпожой Форт холда, захватив и власть, и почет, принадлежавшие прежде моей матушке. Но кое-что не должно было попасть в ее руки. Я дала Фелиму пару советов, вытекавших из реального положения дел, и помчалась в рабочую комнатку матери на первом подземном уровне.

Там я поспешно убрала все ее дневники и личные записи — мы, и девочки, и мальчишки, старались не попадать в них слишком часто. Они дали бы Анелле массу неоценимых сведений, причем не только о наших детских провинностях, но и про обитателей второго этажа. У матери были кое-какие драгоценности, не имевшие отношения к холду; эти вещи находились в полном ее владении и теперь их следовало разделить между нами, оставшимися в живых дочерьми. Я выполнила и эту задачу, сомневаясь, что мы получим хоть что-нибудь, если за дело примется новая леди Форта.

Наконец, набив две сумки стопками пергаментов и спрятав в одной из них маленький сверток с украшениями, я поторопилась в дальнюю кладовку и засунула их на самый верх, в темный угол, на полку, покрытую пылью десяти Оборотов. Возможно, Анелла устроит поиски; что же, пусть попробует — руки у нее короче моих, да и ростом она не вышла.

Я возвращалась обратно, когда Сим, с круглыми от растерянности глазами, наскочил на меня.

— Госпожа, она требует к себе леди Налку, — выпалил мой слуга.

— Да? Но, кажется, такой леди у нас в холде нет.

Сим, сконфузившись, заморгал.

— Она, наверное, говорит о тебе, госпожа.

— Возможно. Но пока она не выучит мое имя, я могу не отзываться на другое. Верно, Сим?

— Да, моя леди… если ты так велишь.

— А потому вернись к ней, Сим, и скажи, что не можешь найти в холде леди Налку.

— Это все, что я должен сделать?

— Это все, что ты должен сделать.

Сим потрусил по коридору, бормоча под нос: он должен сказать, что не нашел леди Налку… нет никакой леди Налки… во всем холде. Вот все, что он должен сказать. Никакой леди Налки во всем холде.

Я пересекла двор, направляясь к мастерской целителей. Надо было урегулировать еще одно дело. Несомненно, в голове у Анеллы множество забот, более важных, чем проверка запасов лекарств, но рано или поздно кто-нибудь проинформирует ее и об имени леди Нерилки, и об ее занятиях. И она тут же доложит отцу о моем самовольстве. Я не сомневалась, что едва он выйдет из своих покоев, как мне воздастся полной мерой, и воздаяние будет весьма болезненным. Между тем, мои обязанности заключались в разумном использовании медикаментов, а кто может сделать это лучше, чем сами целители?

Молодой румяный ученик отправил меня на кухню. Я помчалась туда, размышляя по дороге, что в последние дни провожу на кухнях слишком много времени.

— Мне нужны простерилизованные стеклянные бутылки, а это значит, что тебе придется пятнадцать минут кипятить их в чистой посуде, а потом… Леди Нерилка! — Десдра отвернулась от своего помощника; взгляд ее стал доброжелательным, чего я раньше за ней не замечала.

— Мастеру Капайму лучше?

— Да, значительно, рада сказать. Не каждый, кто заразился, умирает. Есть ли больные в Форт Холде?

— Если ты имеешь в виду нашего господина, то он сидит в своей комнате… и, кажется, достаточно бодр, чтобы раздавать приказы.

— Да, я слышала, — ироническая усмешка Десдры свидетельствовала, что большую часть этих распоряжений она не одобряет.

— Пока медикаменты в моем распоряжении, скажи, в чем ты нуждаешься? Десдра взглянула на ученика, осторожно опускавшего бутылки в кипяток, и улыбнулась.

— Ты умеешь готовить отвар, фильтровать и смешивать лекарственные растворы?

Я молча кивнула.

— Тогда приготовь сироп — такой же, как для микстуры от кашля. Сейчас я напишу, что туда добавить, — в ее руках появился клочок пергамента и угольный стержень; торопливо, но разборчиво она стала выписывать ингредиенты смеси. — Я выяснила, что все эти препараты помогают… Не забудь добавить анестезирующий бальзам — только он способен справиться с ужасным кашлем. — Она рассеянно взглянула на меня и потянулась за новым пергаментным листком. — Сейчас я напишу для твоей матери… О, прости меня! — пальцы Десдры легко коснулись моего запястья, она виновато опустила голову. — Прости, девочка! Тебе придется взять на себя и это… Нужен бульон, укрепляющий бульон… Горло распухает, больше ничем нельзя кормить больных…

Бедный Фелим, подумала я, потом вспомнила про внутреннюю кухоньку, маленькую и жаркую, в которой всегда горел ночной очаг. Последнее место, где Анелла не стала бы искать меня! А в суповой горшок пойдут любые обрезки мяса и кости.

— Свари крепкий бульон, охлади его… чтобы превратился в желе… так удобнее перевозить… — Она говорила, не спуская глаз с ученика, возившегося с бутылками, словно сомневаясь, что он в состоянии отсчитать пятнадцать минут по песочным часам.

Я понимала ее, надеясь, что с бутылками не случится ничего плохого. Какое-то странное возбуждение ощущалось в Десдре, и вряд ли оно было вызвано только лишь возвращением Тайрона, и тем, что мастер Капайм шел на поправку. Неужели ей удалось найти лекарство?

Возня с бульоном и сиропом от кашля заняла весь день. Чтобы улучшить вкус, я добавила немного пряностей, потом наполнила остывшей смесью две огромные бутылки и флягу, которую собиралась оставить в холде для наших нужд. Рецепт микстуры я внесла в Записи.

Когда мы с Симом притащили в Цех плоды моих дневных трудов, атмосфера сдержанного возбуждения, которое я заметила в Десдре, царила повсюду. Однако я ничего не успела выведать у молодого лекаря, принявшего у меня микстуру и сироп. Конечно, он пробормотал слова благодарности, но мысли его гуляли где-то далеко.

Наступил вечер; я едва тащилась по двору вслед за Симом. Тяжело, когда хочешь и можешь помочь, но старания твои никому не нужны… В окнах отца горел свет, как и в комнатах матери, но никто не выглянул наружу, чтобы уличить двух нарушителей глупых приказов. Я оглянулась через плечо на проклятый лагерь; стражи медленно вышагивали вдоль линии пылающих костров. Может быть, моя микстура и бульон предназначались людям, лежавшим в беспамятстве за этой огненной чертой? Если так, то день не пропал даром. Ободренная этой мыслью, я поплелась к двери холда.

Глава 6

Кампен застал меня на следующее утро в моем убежище за приготовлением бульона:

— Вот ты где! Анелла тебя ищет.

— Ей нужна леди Налка, а дамы с таким именем в холде нет.

Кампен с отвращением фыркнул.

— Ты же прекрасно понимаешь, кто ей нужен!

— Тогда ей придется запомнить мое имя. Иначе я не приду!

— Капризничаешь, Рилл… А она отыгрывается на сестренках.

Раскаяние охватило меня. Погруженная в собственные несчастья и обиды, я забыла, что Лилла и Ния нуждаются в моей поддержке.

— Ей нужны платья, соответствующие новому положению… А ты у нас лучшая вышивальщица.

— Лучшей у нас была Киста, — с горечью вспомнила я. — А Мерил шила, будто по линейке… Но я приду.

Эта встреча оказалась не очень приятной, Анелла, поучавшая меня, была младше на несколько Оборотов, что делало ситуацию невыносимо оскорбительной. Я замкнулась в молчании, черпая утешение в том, как нелепо приходится ей вытягивать шею, чтобы заглянуть мне в глаза — она едва не становилась на цыпочки от усердия. Тяжелое расшитое платье — в каком из материнских сундуков Анелла его нашла? — было ей явно велико; оно сваливалось с покатых плеч, заставляя ее то и дело поддергивать ворот. Однако она выступала в этом нелепом убранстве с важностью наседки, разрешившейся первым яйцом. И это ничтожество пыталось меня поучать! Нет, ей не хватало ни ума, ни опыта, ни красноречия — ни, тем более, юмора.