Нас больше нет (СИ)

— Вернутся, куда ж деваться. Ты отдыхай, генерал, а то я не сплю и ты следом, — усмехнулся император.

— Да, Амур, пойду, лагерь гляну, да сны пора смотреть. Эх…. Не верится, что Красное Солнце увижу хоть когда-нибудь. Кажется, будто и не было ничего, ни империи, ни походов, ничего, лишь скитания, да рабство… — устало вздохнул Сибур, поднялся на ноги.

Император ничего не ответил, глядя отрешённым взглядом в огонь. Генерал не спеша удалился в сторону множества костров. Горевших немного в отдалении.

— Я к Кубаю пойду, отец, он сказ мой ждёт снова, — поднялся следом Зор.

— Иди конечно, сын. А что за сказ он слушает, о чём? Весь путь ты ему что-то говоришь. Уж больно длинный сказ твой, Зор… — поинтересовался император.

— О человеке тот сказ, отец, но ты его знаешь, тебе не интересно будет, а Кубай запомнить его должен, чтобы другие не забыли, — искренне ответил ребёнок.

— Хм, не знаю, сын, ты не рассказывал мне подобное, — удивился Амур.

— Так ты сам его творил, не помнишь разве? — ответил мальчуган.

Император задумался, почёсывая подбородок. Он понимал, что Зор своим разумом, был гарийцем, и иногда, чтобы понять, о чём он говорил, требовалось время, а вот переспрашивая, можно было запутаться ещё больше.

— Ты вспомни, отец, — произнёс ребёнок и поспешил в лагерь.

— Обязательно, сын, вспомню… — продолжал он смотреть немигающим взглядом в огонь, оставшись в одиночестве, пытаясь понять, о чём шла речь.

Шорох позади, заставил встрепенуться и вскочить на ноги.

— Я тебе вот принесла… — с опаской смотрела Камири на императора, держа в руках охапку еловых веток.

— Здесь достаточно, — ответил Амур и уселся обратно к огню.

— Теплее будет, — неуверенно произнесла она.

— Стели, если принесла, не пропадать же теперь…

Девушка стала раскладывать колючие лапы сверху тех, что уже лежали возле костра. Получилась довольно пышная горка.

— Грейся, да спать отправляйся, — император уселся на свежие ветки, вновь уставив свой взгляд в пламя.

Девушка присела рядом, поднося руки к огню и потирая их.

— А что потом будет? — спросила она.

— Когда, потом? — не понял Амур.

— Когда в страну свою придёшь?

— Не знаю… не знаю, приду ли туда вообще, — почти шёпотом ответил император.

— Но ты ведь должен отомстить брату, предавшему тебя и вернуть свой трон, по праву принадлежащий только тебе! — возмутилась Камири.

— Хм… я давно не держу на него гнева, да и не знаю — нужен ли мне теперь этот трон и эта власть?

— Странные мысли твои, не удивительно, что потерял всё…

— Ты не поймёшь, женщина. Чтобы что-то терять, нужно это приобрести. А я приобрёл лишь жизнь при рождении, которую однажды чуть не потерял, а всё остальное не важно.

— Но это недостойно воина, забыть подобную обиду! — продолжала спорить девушка.

Амур посмотрел на неё, устало улыбнулся, глядя в искренне непонимающие глаза.

— А что мне даст эта месть из того, после чего смогу вздохнуть свободно, улыбнувшись восходящему солнцу, сверши я её? Если ответишь, я признаю, что ошибался и поступлю, как скажешь! Слово воина!

— Она вернёт ту честь, которую растоптал брат твой. Вернёт власть, уважение людей близких. Тебя запомнят, как сильного и могучего победителя, сумевшего устоять твёрдо на ногах и сумевшего найти силы для восстановления справедливости. Потомки будут слагать о тебе легенды, как о великом воине, показавшем всему миру силу духа! — гордо вскинула голову девушка.

— Ни одно твоё слово не дало ответа на мой вопрос, женщина, — усмехнулся Амур.

— Почему же?!

— Честь всегда при мне и смело могу говорить, что не терял её ни единым своим поступком. О каком уважении ты говоришь? Об их уважении? — кивнул император в сторону лагеря. — …. А потомки в итоге запомнят меня, как человека, убившего своего брата и не более. Легенда ложью любит покрываться и хватит лишь одного поколения, чтобы правда с вымыслом сменились местами. Даже сотвори всё это, смогу ли после вздохнуть свободно и улыбнуться солнцу, чтобы разум мой не тяготился грязью совершённой? Вряд ли! Быть может, наступит облегчение, удастся сделать глоток воздуха, успокоившись, но лишь вначале. Я знаю, что пройдёт время, которое принесёт сожаление и боль. Я это точно знаю, как и то, что жизнь закончится рано или поздно, и там…! — Амур многозначительно указал вверх. — Я останусь один, сбросив все оковы. Останусь наедине с собой и буду держать ответ перед самим собой. Что скажу тогда и что отвечу?! Я уверен, что задам самый сокровенный вопрос, а вот ответ на него — убьёт мой разум, раздавив тяжёлым грузом. Ведь солгать я себе не смогу, сколь бы сильно желание не было. Мне посчастливилось хоть и кратко, но узреть жизнь иную, жизнь противоположную той, которой дышал до этого. Тех недолгих мгновений хватило понять — что настоящее, а что нет. Я выбрал свой путь, жаль лишь что поздно. Иногда меня посещает тоска, и я хочу увидеть брата, обнять его, испить вместе, сидя у тёплого очага, приятного отвара и поговорить, может быть о том, как причудлив цвет неба после дождя. Хочется встретить его и посмеяться, проскакать на лошадях по степи, радуясь встречному ветру, выбивающему влагу из глаз. Я очень хочу, чтобы он, наконец обрёл, прочувствовал всей душой хоть малую долю счастья, которое довелось ощутить мне. И знаешь, я нисколько не сожалею, о случившемся однажды на берегу реки, холодным осенним вечером, когда бурные воды подхватив моё тело, унесли его в другую жизнь!

Камири смотрела на императора, на его задумчивую улыбку в свете огня. Она понимала, что он улыбался своим мыслям, своей мечте, которая была очень важна для него. Девушка тихонько придвинулась поближе, и осторожно обхватив его руку, положила голову на плечо, блаженно прикрыв глаза. Она уже ничего не слышала, что говорил император, лишь мысленно молилась богам, чтобы этот по-настоящему великий воин не прогнал её, и она смогла чувствовать его тепло, хоть на мгновение дольше.

Амур очнулся от своих мыслей, посмотрел на Камири. Девушка тихо спала, прислонившись щекой к его плечу. Она улыбалась во сне, иногда делая глубокий глоток воздуха. Он медленно стал ослаблять её хватку, пытаясь освободиться, но Камири вдруг вздрагивала, ещё сильнее прижималась и с новой силой обвивала его руку. Император вскоре оставил свои попытки, устало вздохнув, снова уставился в пламя костра.

— Император…! — донесся встревоженный крик до слуха.

Амур открыл глаза, подскочил резко на ноги, озираясь по сторонам.

— Амур, дозоры пришли! — подбежал Маргас. Его вид был сильно взволнован и несколько испуган.

Император бегом бросился в сторону лагеря. Три лошади, на которых уходили в дозор, тяжело дышали, испуская изо рта пену. У одной на крупе была рваная рана, уже не кровоточащая, сильно опухшая. Возле костра собралось много бойцов. Они суетились, что-то живо обсуждали. Амур подбежал к ним, солдаты расступились. У огня сидели Мерьян, Лейм, а рядом лежал Бохай. Его хриплое дыхание было слабым, а в правой части груди торчало древко обломанной стрелы. Лекарь-даканец суетился рядом, растирая в кашу свои травы.

— Нож грейте! — скомандовал он, продолжая торопливо готовить лекарство.

— Кто…! — крикнул Амур, склоняясь над ним, осматривая рану.

— Мы на сирхов наткнулись поначалу, — дрожащим голосом произнёс Мерьян. — Прости, Амур, забылись, везде пустота, людей никого, а тут они как из земли выросли, пять человек. Пешие все были, мы их к праотцам быстро отправили. Решили дальше пройти. За одним холмом, в низине, снова их заметили, но уже много. Они лагерь готовили, а чуть подальше другой лагерь стоял… — Мерьян запнулся, протёр лицо ладонями.

— Ну…! — раздражённо прикрикнул Амур.

— Там наши стояли…. Я видел шатёр твой и ещё три рядом, — устало выдохнул боец. — Когда опомнились, решив уходить, поздно было. Драконы брата твоего из дозора видимо шли, мы на них и выскочили, хоть и далеко было, но незамеченными уйти не смогли. Я думаю, сирхи Тариману присягнули…