Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

Последовали громкие восхищенные возгласы. В наречии Хтонии смех звучит мрачновато и жестко, но голоса Лунных Волков звучали еще резче.

В голове Локена вновь возникло подозрение, что Воитель снова применил свой талант политика. Он искусно уклонился от прямого противостояния и обошел все возражения, прибегнув к шутке и взывая к воинским понятиям чести. Таким образом, Хорус в очередной раз напомнил, что при всем его внимании к советам морнивальцев есть определенные вопросы, в которые им лучше не вмешиваться. Локен был уверен, что поводом для такого решения послужило присутствие Сангвиния. Хорус не мог оставаться в стороне и смотреть, как его дорогой брат отправляется воевать. Он не хотел упустить возможности биться с Сангвинием плечом к плечу, как это не раз бывало в далеком прошлом. И он не мог допустить, чтобы его славу затмил даже горячо любимый брат.

При виде этой пары на поле сражения от восторга захватывало дух. Два божества стремились вперед во главе красно-белой волны. Десятки раз они вдвоем одерживали победы над обитателями Убийцы, которые, повернись дело по-другому, могли стать такими же громкими, как триумф Улланора.

И в самом деле, эта война потребовала от них значительных усилий, которые должны были быть отмечены потомками, тем более что в экспедиции участвовали и летописцы.

Мерсади Олитон, как и всем остальным ее коллегам, не разрешалось спускаться на поверхность планеты вместе с боевыми подразделениями, но она собирала все сведения, поступавшие с полей сражений, ежедневные приливы и отливы воинской удачи, сообщения о потерях и победах. В тех редких случаях, когда Локен со своей ротой возвращался на борт флагмана для отдыха, ремонта и перевооружения, она энергично допрашивала его и заставляла описывать все, что он видел. Наибольший интерес вызывали Хорус и Сангвиний, но и все остальные детали не оставались без внимания.

Произошло несколько грандиозных по масштабу сражений, где тысячи Астартес вели в бой десятки тысяч солдат армии против бесчисленных полчищ мегарахнидов. Локен с трудом находил слова для описания этих событий и временами ловил себя на том, что использует фразы и обороты речи из «Хроник Урша». Он рассказал Мерсади обо всех самых значительных событиях, свидетелем которых пришлось стать на этой войне. Локен рассказал о том, как Люк Седирэ повел роту против отряда мегарахнидов, состоявшего из двадцати пяти шеренг по сотне воинов в каждой, и разбил противника всего за полчаса. Рассказал и о том, как Сакрус Карминус, капитан Третьей роты Кровавых Ангелов в течение долгого ужасного дня оборонялся от целого роя крылатых мегарахнидов. О том, что Йактон Круз отбил неожиданное нападение мегарахнидов и доказал, что есть еще порох в пороховницах. О том, как Тибальд Марр, Иной, за два дня очистил от врагов невысокий горный хребет и наконец, утвердился в рядах исключительных воинов. О том, как мегарахниды применили в сражениях другие, еще более страшные биологические формы, включая массивные создания со смертоносными клещами, сравнимые с самыми мощными военными машинами. И о том, как титаны механикумов, идущие в авангарде под управлением «Dies Irae» [1] из Легио Мортис, разметали их строй и растоптали вместе с чернеными металлизированными оболочками. О том, как Тарвиц, сражаясь чаще рядом с Торгаддоном, чем со своим надменным лордом Эйдолоном, своим мастерством и героической храбростью вернул уважение Лунных Волков к Детям Императора.

За время военных действий Торгаддон и Тарвиц побратались и несколько уменьшили напряжение, возникшее между двумя Легионами. До Локена дошли слухи, что первоначально лорд Эйдолон высказывал свое недовольство поведением Тарвица. Но только до тех пор, пока не осознал в полной мере, что попал в немилость к Воителю. С течением времени, однако, он понял, что его присутствие все же терпят в штабном шатре и остальные офицеры не отказываются поддерживать беседу. Сангвиний тоже постарался разрядить обстановку. Он знал, что его брат Хорус намерен упрекнуть Фулгрима за высокомерие, проявленное его космодесантниками. Хорус и Фулгрим были почти так же близки, как и Хорус и Сангвиний, и лорду Ангелов не хотелось, чтобы между ними возникло отчуждение.

— Ты не можешь позволять себе ссориться, — сказал как-то Сангвиний. — Как Воитель, ты должен с особым уважением относиться к примархам, как это делал Император. Более того, тебя и Фулгрима слишком давно связывают узы братства, чтобы теперь затевать перебранку.

Этот разговор произошел во время короткой передышки между сражениями, на шестой неделе войны, когда Ралдорон и Седирэ вели главные силы на запад, через несколько долин и узких ущелий к подножию большого горного хребта. Два примарха остановились на день отдохнуть в командном лагере в нескольких лигах от авангардного отряда. Локен хорошо это запомнил. Вместе с другими членами Морниваля он присутствовал в штабном шатре, когда Сангвиний поднял этот вопрос.

— Я не ссорюсь, — возражал Хорус, пока его денщики снимали тяжелые, заляпанные грязью доспехи Воителя и омывали его ноги. — Дети Императора всегда были известны своей гордостью, но это становится невыносимым. Брат он или нет, но Фулгрим должен знать свое место. Мне хватает забот с кровожадностью Ангрона и проклятой сварливостью Пертурабо. Не могу терпеть неуважение такого близкого союзника.

— А была ли это ошибка Фулгрима или его офицера, лорда Эйдолона? — спросил Сангвиний.

— Фулгрим оставил Эйдолона командующим. Он ценит его заслуги и, очевидно доверяет ему и одобряет его поведение. Если Эйдолон воплощает в себе несносный характер всего Легиона, я должен с ним покончить. Не здесь и не сейчас. Пока я должен быть уверен в преданности Детей Императора.

— А почему ты думаешь, что что-то изменится?

Хорус помолчал, пока денщик умывал ему лицо, потом сплюнул в чашу, поднесенную другим слугой.

— Потому что они дьявольски горды.

— Разве все Астартес не гордятся своими Легионами? — Сангвиний сделал глоток вина и перевел взгляд на морнивальцев. — Скажи, Эзекиль, ты испытываешь гордость?

— До кончиков волос, сэр, — ответил Абаддон.

— Сэр, позвольте мне сказать, — заговорил Торгаддон. — Между нами есть кое-какие различия. У Абаддона — это природная человеческая гордость и верность своему Легиону. Между Астартес может возникнуть желание похвастаться и даже соперничество. Но Дети Императора отличаются надменностью, словно они выше всех остальных. Хотя, должен признать, они не все такие.

В тот момент, как догадался Локен, Торгаддон имел в виду Тарвица и других приятелей из его отделения. Сангвиний кивнул.

— Таков их образ мыслей. И так было всегда. Они стремятся к совершенству, хотят стать лучшими, чтобы подражать совершенству самого Императора. Это не высокомерие. Фулгрим сам все мне объяснил.

— Возможно, Фулгрим так и думает, — сказал Хорус. — Но некоторые из его людей ведут себя в высшей степени высокомерно. Когда-то между нами существовало взаимное уважение, но теперь они смотрят свысока на окружающих. Боюсь, они возмущены моим новым званием. Я этого не потерплю.

— Они вовсе не возмущаются по поводу твоего избрания, — возразил Сангвиний.

— Возможно. Но они отрицают роль моего Легиона, возросшую в связи с моим новым статусом. На Лунных Волков всегда смотрели как на грубых варваров. Твердость Хтонии навсегда оставила след в их сердцах, а пыль ее дорог осталась на доспехах. Дети Императора испытывают некоторое уважение только к победам, завоеванным моим Легионом в различных войнах. Волки не могут похвастаться пышными нарядами или придворными манерами. Они демонстрируют величие, а мы кажемся им вульгарными.

— В таком случае, может, пришло время сделать то, что предлагал Император, — заметил Сангвиний.

Хорус энергично тряхнул головой.

— Как лестно ни было бы это предложение, я отказался еще на Улланоре. И не собираюсь менять свое решение.

— Время не остановишь. Теперь ты — Воитель. Все Легионы Астартес должны признать превосходство Шестнадцатого Легиона. Возможно, кое-кому придется об этом напомнить.