Нас больше нет (СИ)

— Не проси, о чём не знаешь, — спокойно ответил Амур, развернулся и, отойдя к дальней стене, где лежал на куче соломы Зор, уселся с ним рядом.

— О какой просьбе ты говорил? — спросила она, утирая руками глаза.

— Знаешь ли ты место неподалёку, где переждать спокойно можно несколько дней?

Девушка задумалась на мгновение. — У водопадов, что в долине Амазура. Там вахр один раньше жил, но ушёл куда-то, может помер…

Император поднялся, подошёл к дочери правителя. — Уведи Зора туда и пусть твои воины побудут с ним, пока я не приду, а если не приду, придёт кто-нибудь другой. Передашь Зора, и он отведёт его домой.

— А где его дом?

— Его дом — Гария.

— Что такое Гария? — не поняла девушка.

— Это его страна. Он там родился, это его земля…

Амур подошёл к сыну, тот открыл глаза, сел. Император опустился рядом и, обняв его, начал что-то шептать.

— Да, отец, я дождусь, обязательно! — сказал Зор, поднялся на ноги, подошёл к Камири и взял её за руку. Девушка вздрогнула от неожиданного прикосновения детской руки, источаемой приятное тепло. Она некоторое время стояла, умоляюще глядя на императора, затем молча повернулась и они медленно пошли по коридору. Камири мельком оглянулась, бросив тоскливый взгляд на императора. Тот стоял в центре коридора, обречённо глядя им в след.

Дойдя до выхода, девушка что-то коротко объяснила своим бойцам, и покинула подземелье, продолжая держать ребёнка за руку.

Амура вновь закрыли в клетке. Связанных охранников увели куда-то, взамен пришли другие, усевшись на мягкие тюки у входа.

Император прилёг на то место, где недавно лежал Зор и, прикрыв глаза, попытался уснуть. Было невыносимо противно и больно на душе от понимания, в какую ловушку был загнан. Он осознавал, что стоял на тонкой жёрдочке над пропастью и неверный шаг в сторону, обязательно убьёт его и всех, перед кем был в ответе. Эта тонкая грань сводила разум с ума, с остервенением терзая душу. — Только бы выстоять… — повторял про себя Амур, крепко сжав зубы, но боль с ещё большей мощью обрушивалась на него, сильно сводя скулы, что стоило неимоверных усилий не завыть в голос.

Глава 24

Ранним утром прибежал Дарб. Он прошёлся по коридору несколько раз, внимательно разглядывая рабов и ехидно скалясь.

Весь день сквозь потолочные дыры доносились крики, шум, лязг оружия, что к вечеру, когда всё постепенно затихло, в голове стоял невыносимый гул, и казалось, крики всё еще продолжались. Амур расспрашивал Тура о том, что им предстоит. Бывший генерал коротко поведал, что все они будут участвовать в битве против таких же рабов Орамина, а так же зверей с обеих сторон. Так происходило каждый год, и проигравшая сторона платила потом некий откуп золотом, но не это главное было. Для Мадиша и Орамина важным являлось само действо, видом которого они упивались с большим наслаждением и огромной жаждой. По словам Тура, их выведут на арену завтра, ну а в третий день, выжившие выйдут уже против зверей.

— Что думаешь обо всём, Тур? — спросил Амур.

— Ничего не думаю, смерть, надеюсь приму с достоинством, — равнодушно ответил генерал.

— Может, поживёшь ещё?

— Поживу, если дозволят Боги.

— Возможно ли выйти с арены, где бой будет?

— Только через ворота или дверь, но они заперты будут, а снаружи солдаты.

— И никакого выхода? Я много дверей видел в стенах, что под рядами для смотрящих.

— Там такие же рабы ожидают своей участи, а в одном подземелье звери.

— Тур, ты ведь воин, если не важно, смерть примешь, аль жить продолжишь, держись рядом со мной, Кубая рядом держи, тогда уж вместе помирать будем, — подмигнул ему император, подбадривая.

— Пусть так, Асур, всё одно… — безразлично ответил генерал.

Следующую ночь император не спал. Он мысленно прощался со всеми, кого когда-то знал. Вспоминались даже те, кого он видел в жизни единожды. Память, будто свитки времён, что хранились в империи под толстым слоем вековой пыли, раскрылась вдруг в последний раз и позволила читать себя, но отвела лишь ночь.

Луч света в потолке начал только светлеть, а Дарб уже бегал по коридору, таская за собой несколько бойцов и что-то лихорадочно обсуждая.

Постепенно звуки наверху нарастали. Народ потихоньку собирался на арене. Звучала музыка, слышалось пение множества голосов, доносился хохот толпы.

В коридор вбежали десятка полтора солдат, и стали выпускать по одному рабов из клеток, тут же уводя их. Вскоре дошла очередь и до императора. Его вывели, сняли цепи с рук и ног, велели идти к выходу.

Перед ступенями, ведущими наверх, боец, шедший сзади, скомандовал свернуть в узкий проход. Амур протиснулся в этот закуток и упёрся в дверь.

— Открывай! — крикнул солдат позади.

Дверь со скрипом отворилась, император вошёл внутрь. Небольшая комнатушка была забита оружием. Оно было везде: на полу, висело на стенах, навалено на широком столе.

— Держи! — Буркнул коренастый, широкоплечий мужичёк, сунул рабу в руки небольшой меч и деревянный щит, по виду наспех сколоченный.

Амур взял оружие и вышел обратно.

— Туда! — скомандовал ожидавший солдат, указывая на дверь, ведущую на арену.

Все ярусы арены были битком заполнены людьми. Они улюлюкали, что-то кричали, махали руками. Шум стоял, что в ушах закладывало.

Выйдя из подземелья, Амур встретился наконец с остальными бойцами из своего отряда, о которых говорил Мерьян, но которых так и не удалось увидеть до этого. Их приводили по одному из двери напротив. Всего оказалось в итоге девятнадцать человек, а вместе с остальными рабами около пятидесяти. Воины поначалу глазам не верили, увидев императора. Несмотря на незавидное положение, бойцы тут же воспряли духом. Было уже все равно, что будет дальше, и они крепко обнимали друг друга, расспрашивали коротко о том, как жили последнее время.

Амур с каждым поговорил быстро, давая указания, и велел, как только увидят противника, стать нужным строем.

Император топтался на месте, по кругу, внимательно осматривая и примечая нужное. Стены арены, до первого яруса, где сидели зрители, были высотой в два человеческих роста. Просто так их перемахнуть не выйдет. Была возможность попытаться выломать ворота, но пока они это будут делать, лучники их расстреляют легко.

— Как поступим, Амур? — поинтересовался Мерьян, так же внимательно осматривавший всё вокруг.

— А как бы ты поступил? Представь, что мы в бою, а уж что делать, империя нас учила десятилетиями и множеством битв, лишь в одной из которых мы потерпели поражение.

— Не припоминаю, когда такое было, ты может во сне подобное видел, Амур? — удивился его боец.

— Нет, Мерьян! Мы проиграли бой сирхам, вспомни.

— Мы выиграем войну! — гордо ответил Мерьян.

— Мы ещё здесь не умерли, а уже о войне говоришь… — усмехнулся император.

— Я знаю…

— Что ты знаешь?

— Что умрём, но вернёмся, чтобы одержать победу. Ведь ты, Амур, жив остался после предательства Таримана, а здесь что? Здесь пыль под ногами, и пыль в воздухе, пыль на этих лавках…. Мы дышали Гарией, что теперь нам эта пыль…? — задумчиво сказал боец.

— Ты словно гариец начинаешь мыслить, Мерьян, — рассмеялся Амур, — но ты прав, друг — умрём, но вернёмся!

— Не важно, Амур, кто из нас жив останется, а кто погибнет, — подошёл другой боец. — Главное, что мы смогли выстоять в главной битве.

— Это в какой же, Бохай? — поинтересовался император.

— В битве за честь воина! — гордо ответил Бохай, невысокого роста, с черными, как смоль волосами. — Мы не предали тебя, император, ты не предал нас! Что ещё желать настоящему воину перед смертью…

— Может ты и прав, но знай, что главная битва впереди. Вы все должны жить, это приказ!

Громкий звук гонга вдруг разбавил шум народа и тут же все затихли. На самом верхнем ярусе арены, в просторном ложе появился Мадиш вместе с Орамином. Они были довольно сильно похожи друг на друга, будто в один день родились.