Архив комиссара Каина

Мне вспомнилась моя отчаянная дуэль с патриархом.

— Если бы он не раздобыл где-то мелтаган… — начал я, но она оборвала меня на полуслове:

— Я говорю не об этом. Вы знаете, что такое «пустой»?

Я, наверное, выглядел сбитым с толку, потому что она решила объяснить:

— Они крайне редки; более редки, чем псайкеры.

— Вы полагаете, что Юрген псайкер? — спросил я, невольно издавая смешок и слегка отодвигаясь, чтобы позволить официанту забрать мою тарелку. Такая идея меня здорово позабавила.

— Нет. Наоборот. Он пустой, я уверена, — заявила Эмберли, а я пожал плечами:

— Ничего не понимаю.

— Пустые, они вроде антипсайкеров, — объяснила она. — На них не действуют псайкеры или создания варпа. Они блокируют телепатическое общение. Вы видали, как отреагировал на него патриарх…

— Он отшатнулся, когда Юрген подобрался поближе, — произнес я. — Да и Грис отчаянно старался держаться от него подальше.

Эмберли кивнула:

— Именно. Присутствие вашего помощника разрывало телепатическую связь выводка.

— Это многое объясняет, — сказал я, вспоминая несколько инцидентов, имевших место в прошедшие годы, которые тогда показались мне интригующими и в которых, как я теперь понял, наблюдалась определенная последовательность. Действительно, сопротивляемость моего помощника психическим атакам всегда была на высоте. — Когда вы поняли?

— Сразу, как увидела его, — призналась Эмберли. — Когда Рахиль грохнулась в обморок, пока Юрген пытался помочь ей забраться в «Саламандру».

Во мне стало зарождаться нехорошее предчувствие.

— Вы собираетесь его рекрутировать для себя? — спросил я. — Раз он способен одним взглядом смущать демонов и колдунов, вы вряд ли оставите его заваривать чай комиссару Имперской Гвардии.

Она снова улыбнулась, как будто ее что-то забавляло.

— Инквизиция — это странная организация, Кайафас, — сказала она. — Она не похожа на Гвардию, где все едины против общего врага и можно рассчитывать на боевых товарищей и командную вертикаль.

Тогда я еще не знал, о чем она говорит, но с тех пор мне пришлось иметь больше контактов с Инквизицией, чем хотелось, и уж поверьте мне на слово, она была права, и вы счастливчик, если вам не приведется выяснять это на собственной шкуре.

— Мы не очень-то стремимся делиться нашими возможностями и средствами, потому что никогда не знаем, кому в ордосах мы можем доверять. Так что я пока оставлю его там, где он есть. Так безопаснее.

Как вы понимаете, сказать, что я был ошеломлен, услышав это, значит не сказать ничего.

Я, было, подумал, что она шутит, пока не присмотрелся к ее глазам. Синие и бесхитростные в этот момент, они сияли искренностью, которую невозможно было бы подделать (поверьте, уж в этом-то я эксперт).

— Безопасность? В боевой части Гвардии?

— Я могу снова отыскать вас, если понадобится. Любого из вас.

В тот момент я чувствовал себя настолько растерянным, что все значение этих слов до меня тогда так и не дошло.

— Но если я включу его в свой штат, он привлечет к себе внимание. Которого я предпочла бы избежать [57].

— Понятно.

В действительности ничего мне было не понятно, но до меня дошло, что пока не стоит беспокоиться о том, что у меня отберут Юргена. Еще я отметил для себя, что, пока он рядом, никакой псайкер не пронюхает те тайны, которые я предпочел бы оставить погребенными в своем сознании. Так что к карамельному крему, составлявшему мой десерт, я приступил с должным энтузиазмом.

— Ну и отлично, — ухмыльнулась Эмберли, и на ее лице снова появилось то озорное выражение, которое так нравилось мне. — К тому же с Рахиль и так-то непросто сладить, и мне не слишком понравится, если она каждые пять минут будет падать в обморок.

— Уверен, не понравится, — сказал я. Повисла неловкая пауза, так что я поспешил сменить тему: — Вы слышали об отступлении тау?

Она кивнула.

— Эль'сорат все еще настаивает на том, что этот мир принадлежит им по праву, но пока они согласны поддерживать статус-кво. Похоже, игру в гляделки мы выиграли. — Она пожала плечами. — К тому же они напуганы перспективой тиранидского нашествия, даже если не хотят этого признавать. За несколько сотен лет они не раз вступали в схватки с осколками флотов и не питают иллюзий касательно того, что будет представлять из себя полномасштабное вторжение.

Меня самого передернуло, когда я представил себе это.

— Они не станут держаться за эту планету ввиду такой перспективы, — заключила Эмберли.

— Если уж говорить об этом… — Я осторожно откашлялся. — Не уверен, но те следопыты… Вы понимаете…

— Какая нам разница? — Эмберли с удовольствием ценителя пригубила вино. — Если и так, это на несколько последующих поколений привлечет тиранидов к ним, а не к нам. А за это время мы сможем найти способ использовать внутренние проблемы Империи Тау в собственных целях.

— Тогда за нас, — сказал я, поднимая свой бокал, — и за смятение наших врагов.

— И успех наших друзей. — Бокалы звонко ударились один о другой, и Эмберли снова улыбнулась мне. — За начало прекрасной дружбы.

Да, именно так, не говоря, конечно, о жизни, полной беготни, стрельбы и выворачивающего внутренности страха. Но, оглядываясь назад, я должен сказать, что она сделала все, чтобы оно того стоило.

И на этой некоторым образом лестной ноте эта часть архива Каина подходит к логическому концу.

Эхо гробницы

Если и существует основной принцип, который я изучил за более чем столетие скитаний по галактике, сражаясь с врагами Императора (всякий раз, когда я не мог избежать этого), то это "выживать лучше одному". Три простых слова, которые были мне очень полезны на протяжении многих лет; применяемые с умом, они сделали мои комиссарские обязанности намного легче, чем они могли бы быть. К сожалению, эта фраза недоступна для понимания Адептус Механикус, что почти стоило мне жизни.

Думаю, мне лучше объяснить. К концу 928 моя незаслуженная репутация героя оказалась настолько нелепо раздута, что я наконец привлек внимание высшего руководства комиссариата, которое решило, что человек моих очевидных талантов будет зря пропадать на службе в какой-то непонятной артиллерийской части, куда я так тщательно устраивался в надежде просидеть всю жизнь, служа Императору как можно дальше от любого настоящего сражения. Как оказалось, благодаря абсолютному невезению мне удавалось попадать в передряги так много раз, с каждым удобным случаем сгущая тучи незаслуженной славы, что для всего сектора я стал воплощением удалого героя, которыми комиссары в принципе не должны были бы быть. (Большинство полков расценивает нас как нечто родственное смотрителям механизмов в транспортном соединении — иногда необходимые, иногда полезные, но в основном избегаемые).

Соответственно я оказался за бумажной работой в штабе бригады, что вначале казалось для меня подарком лично от Императора. У меня был хороший удобный кабинет с приемной, в которой скрывался мой помощник Юрген, сдерживавший всех, кроме самых настойчивых посетителей, своей целеустремленной преданностью в следовании приказам настолько буквально, насколько это возможно, а также ужасающим запахом тела. Некоторое время мне казалось, что дни моего панического бегства от генокрадов, культистов Хаоса и разъяренных от крови орков были окончены. Но конечно, всё это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Штабные офицеры были рады обнаружить, что среди них находился добросовестный герой (по крайней мере, они в это верили), а это означало, что каждый раз, когда они нуждались в независимом комиссаре для сопровождения при выполнении некой особенно опасной или безрассудной миссии, они посылали за мной.

Благодаря моему острому инстинкту самосохранения, мне каждый раз удавалось вернуться, что, в свою очередь, только заставляло их полагать, будто я был величайшим человеком со времен Махариуса, и как только они придумывали нечто достаточно смертельное, то тут же давали мне еще более опасное назначение.