Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

Ни в одном из текстов она не встретила ни единого упоминания о Боге Машин, ни молитв с обращениями к машинным духам. После нескольких лет, проведенных под неусыпным надзором магоса Лудда, это вопиющее упущение вызывало у Далии крайнее изумление.

В Либрариуме Технологика у магоса Лудда имелись молитвы на все случаи технических работ — от замены сгоревшего конденсатора до пробуждения логических машин перед началом рабочего дня.

Далия, не обнаружив в текстах ничего подобного, как-то спросила об этом у адепта Зеты, когда они обсуждали дальнейшие усовершенствования Чтеца Акаши.

— Бог Машин… — Зета кивнула. — Я ожидала, что ты рано или поздно обратишь на это внимание.

— О… Я не должна была спрашивать? — встревожилась Далия.

— Нет, все в порядке, — сказала Зета. — Хорошо, что ты это сделала, потому что это один из главных факторов в моей работе.

Далия вглядывалась в маску Зеты и жалела, что не может видеть лица своей госпожи, поскольку по ее тону было трудно угадать настроение. Не знала она и степени аугметированности ее тела, поскольку броня закрывала его целиком, а жесты и поза, как правило, были очень сдержанными.

— А вы верите в Бога Машин? — осмелилась спросить Далия, ощущая себя после этих слов чуть ли не маленькой девочкой. — То есть если вы не против такого вопроса.

Зета выпрямилась во весь рост и взяла со стола небольшую деталь. Далия заметила, что это был обычный выключатель.

— Тебе известно, что это такое?

— Конечно. Это выключатель.

— Опиши мне его, — приказала Зета.

Далия взглянула на нее, подумав, что это шутка, но по манере адепта держаться сразу поняла, что Зета говорит совершенно серьезно.

— Это обычный выключатель, — сказала Далия. — Два металлических контакта, соприкасаясь друг с другом, образуют цепь, а разъединяясь, разрывают ее. В устройстве имеется подвижная деталь, позволяющая оператору управлять контактами, эта часть называется пускателем, и в данном случае ее роль выполняет тумблер.

— Тебе известно, как работает устройство?

— Когда контакты соединяются и не остается пустого пространства, между ними протекает ток. При разъединении воздух прерывает процесс, и течение тока прекращается.

— Все верно. Это обычный выключатель, работа которого основана на простейших принципах прикладной физики.

Далия кивнула, и Зета, все еще держа перед собой деталь, продолжила:

— Это самый простой продукт технологии, какой только можно себе представить, и все же глупые догматики, проповедующие миф о Боге Машин, хотят заставить нас поверить, что и в нем содержится частица божественной механики. Они утверждают, что заставить его работать можно, только ублажая некое невидимое создание, существование которого невозможно доказать, но надо принимать на веру.

— Но Император… разве это не Бог Машин? Не Омниссия?

Зета рассмеялась:

— Ах, Далия, ты попала в самую точку. Эти дебаты раздирают Марс уже на протяжении двух столетий.

Далия почувствовала, что краснеет, словно сказала какую-то глупость, но адепт Зета этого как будто не заметила.

— У верований Механикум столько же различных граней, сколько звезд на небе, — сказала Зета. — Кто-то убежден, что Император есть физическое воплощение Бога Машин, Омниссии, тогда как их противники утверждают, что Император явился в облике бога лишь с целью заручиться их поддержкой. Они считают, что Бог Машин погребен где-то под толщей песков Марса. А кое-кто даже верит в возможность единения с Омниссией путем избавления от плоти и заменой ее бионическими и механическими устройствами.

Далия не сразу решилась задать следующий вопрос, хотя с точки зрения логики он был вполне уместен.

— А во что верите вы?

Зета окинула ее взглядом блестящих линз, словно решая, стоит ли отвечать, а Далия попыталась угадать, не был ли этот вопрос ужасной ошибкой с ее стороны.

— Я верю, что Император — великий человек. Человек колоссального предвидения, науки и логики, обладающий знаниями, превосходящими суммарные знания всех адептов Марса, — сказала Зета. — Но еще я верю, что при всем этом он просто человек. Его владение технологиями, его отказ от суеверий и религии должны стать сияющим маяком, ведущим Империум и Механикум к будущему, но кое-кто на Марсе намеренно остается слепцом, предпочитая игнорировать очевидные факты. Вместо этого они сильнее, чем прежде, цепляются за слепую веру в древнего несуществующего бога.

Зета продолжала говорить, и Далия заметила, что она становится все более и более оживленной и нейтрально-сдержанная манера держаться сменяется энергичными жестами. Миниатюрные сервочерепа, установленные на ее наплечниках, приподнялись, а датчики биометрических показателей на руках-манипуляторах настойчиво замигали.

— То, о чем раньше только мечтали, стало реальностью, но лишь глупцы приписывают эти чудеса вере, — продолжала Зета. — Доверяй только фактам и эмпирическим данным. Не дай сбить себя с толку страстной риторикой, в которой нет ни сути, ни доказательств. До тех пор пока мы вольны задаваться вопросами, говорить, о чем думаем, и думать, о чем хотим, наука не повернет назад. Больше всего я сожалею о том, что мы живем в такое время, когда думающие машины вызывают восхищение, а думающие люди — подозрения. Доверься своим знаниям и доказательствам. Ты меня поняла?

— Думаю, да, — сказала Далия. — Это как в эксперименте… Все, чему нет доказательств, остается только теорией, и, пока она не проверена, она бесполезна.

— Точно, Далия, — похвалила ее явно довольная Зета. — А теперь хватит теологических дебатов, надо заканчивать работу.

Прототип усилителя доставили из мастерской вниз, в личную кузницу адепта Зеты, где было проведено самое подробное тестирование. В результате интуитивного понимания машин Далии и веками накапливаемых знаний Зеты устройство стало более сложным, а в процессе усовершенствования возникали новые проблемы.

Северина целые дни проводила за графическим терминалом, придавая новым идеям Далии и Зеты рабочие очертания, затем Зуше воплощал их в жизнь, а Какстон монтировал новые детали. Меллицина, с присущей ей старательностью, организовывала их труд, и даже ее обычно суровые черты лица сияли радостью творчества.

Далия никогда не рассматривала процесс творчества с биологической точки зрения, пока в один из дней не оказалась на помосте вместе с Севериной и Зуше, чтобы сделать замеры некоторых деталей, изготовленных на заводах Зеты.

— Разъемы для дозаторов допамина не подходят, — сказала Далия, наклонившись над агрегатом черепа.

— Проклятие, я так и знал! — воскликнул Зуше, присев, чтобы лучше рассмотреть разъемы. — «Никогда не доверяй заводским сервиторам» — вот мой девиз.

— А мне казалось, что ты говорил, будто твой девиз — «Использовать для лазерного резака только углекислый газ», — заметила Северина, подмигнув Далии.

— У меня несколько девизов. Может человек иметь несколько девизов или нет?

— Может, — согласилась Далия. — Если это ветрогон.

— Ветрогон?! — возмутился Зуше. — Да более постоянного человека вам не найти.

— А как насчет Меллицины? — спросила Далия.

— Она не в счет, — ответил Зуше.

— А он красив, — сказала Северина. — Вы не находите?

Далия и Зуше недоуменно переглянулись.

— Кто? — удивленно спросила Далия.

Северина кивнула в сторону привязанного к трону эмпата:

— Он. Не правда ли, он хорош? Интересно, как его зовут?

— Это же псайкер, у него не может быть имени, — сказал Зуше, брезгливо скривив губы.

Далия обогнула спинку кресла-усилителя и окинула взглядом эмпата, пребывавшего в бессознательном состоянии. С тех пор как она увидела его впервые, эмпат ни разу не пошевелился, и она стала воспринимать его как часть машины.

— Я никогда об этом не задумывалась, — заметила она, огорчившись, что так равнодушно отнеслась к живому существу. — Полагаю, его можно назвать привлекательным.