Ересь внутри

Бетрим открыл рот, и выпивка из перевернутой бутылки полилась ему в горло. Прицелилась Роза идеально.

— Ну что, заслужила я двойную плату? — игриво, но без усмешки спросила она.

Бетрим никогда особо не ладил с женщинами, во многом из-за уродливой внешности — даже без шрамов и ожогов красавцем он не был, — но здесь, с этой девушкой, ощутил внезапный наплыв романтики.

— Тебе и тройной мало будет.

Роза от удивления приоткрыла рот.

— Ты меня балуешь. — Она снова сама глотнула медовухи и дала выпить Торну. — Заплатив мне втройне, ты останешься без гроша в кармане.

— И плевать, — скрипнул зубами Бетрим. — После этой работы я либо разбогатею, либо умру. Лучше уж потратить все, пока еще могу, и больше всего мне хочется потратить деньги на тебя.

— Разбогатеешь или умрешь? — невинным голоском переспросила Роза. — Я надеюсь, что разбогатеешь. Тогда ты вернешься сюда, снова заплатишь мне втройне, и мы повторим наши сегодняшние шалости.

Сидя на нем, она выгнулась, наполнила рот медовухой и наклонилась, чтобы поцеловать его. Выпивка потекла Бетриму в рот, по подбородку, разлилась по телу. Ему было все равно.

Внезапно дверь в комнату с грохотом распахнулась.

— Шип, — раздался знакомый голос, но голова Бетрима наотрез отказывалась поворачиваться и выяснять, кто там. — Роза… — продолжал голос, явно улыбаясь.

Торн не мог понять, как голос может улыбаться, но вдруг до него дошло, что к ним пожаловал Шустрый.

Роза выпрямилась, все еще сидя нагой на Бетриме. Золотистая медовуха стекала по ее подбородку и капала на грудь. От этого зрелища Торн возжелал ее еще сильнее — прямо здесь, немедля, и плевать, что Шустрый смотрит.

— Братишка, ты же знаешь, нам с тобой нельзя. Мама говорит, что это неправильно. — Голос Розы был в десятки раз слаще, чем вся медовуха мира; она недовольно надула пухлые красные губы.

— Если бы, сестренка. Но я пришел за ним. — В голосе Шустрого слышалось нетерпение.

Роза невинно посмотрела на брата, а затем перевела взгляд озорных глаз на Бетрима.

— Знаешь, братец, мне кажется, он все же предпочитает женщин.

Торн зарычал и провел ладонями по ее ногам и бедрам.

— Отвали, Шустрый. Мы заняты.

— Тогда заканчивай, — сказал Шустрый и в три размашистых шага оказался у кровати.

Он обхватил Розу за плечи и стянул ее с Бетрима. А уже в следующее мгновение в воздухе сверкнула сталь, и один кинжал замер у горла Шустрого, а второй — у горла Розы. Бетрим ошарашенно наблюдал, не соображая, откуда у девушки взялось оружие, учитывая, что она была совершенно голой.

— Убери ножик, сестренка. У нас на это нет времени. — Шустрый бросил взгляд на Торна, все еще развалившегося нагишом на кровати. — Хах. Неудивительно, что ты ей понравился.

— Мы заняты, Шустрый, — повторил Бетрим, вспомнив про бутылку медовухи и хорошенько к ней приложившись. — Отвали.

— Твоя подружка Джеззет ждет внизу, Шип. Ее послал Босс. Нам пора.

— Черта с два. Он говорил про два дня, а я еще не все потратил.

Роза расплылась в елейной улыбке:

— Думаю, его кошеля хватит еще на несколько заходов.

Шустрый убрал нож от ее горла, и она сделала то же самое.

— По городу шастают охотники за головами. Они ищут нас. Их четверо, и ведет их Большеротый Кэл.

— Вот дерьмо, — бросил Бетрим и свесил ноги с кровати, одновременно ища глазами свою одежду. — Они точно по наши души?

— Если только в городе не объявилась еще одна банда головорезов, до этого убившая члена правящего Совета Чада. Да, они за нами.

— Двух.

— Что?

— Двух, — повторил Торн. — Мы убили одного, но умерли двое, и будь уверен, второго они тоже повесили на нас.

— На тебя, — хмуро сказал Шустрый. — Ты единственный там засветился. Так что быстро одевайся и пошли. Пока, Роза.

Шустрый поцеловал сестру, та ответила на поцелуй, а затем он развернулся и вышел.

Когда Бетрим закончил собираться, Роза взглянула на его кошель, все еще лежащий на столе, а затем на него самого. Она по-прежнему была голой — самая прекрасная из всех, кого Торн когда-либо видел.

— Забирай все, — услышал он собственный голос. — Но если я выживу и вернусь, следующий раз за счет заведения.

— Ни за что, — оскалившись, ответила Роза.

Бетрим попытался поцеловать ее, но она отпрянула от него. Ее взгляд стал пустым, а глаза превратились в темные пятна, не выражавшие ни единой эмоции.

Торн поспешил прочь из комнаты.

Арбитр

Танкуил присел под размашистым ударом и бросился влево как раз вовремя, чтобы уклониться от выпада сзади. По правде говоря, не бормочи он без остановки благословение стремительности, делавшее его реакцию и движения намного быстрее, был бы уже десять раз мертв.

Клинки снова устремились к нему. Первый он блокировал своим мечом, чтобы потом с возросшей силой оттолкнуть оружие обратно. Благословения стремительности и силы было легко сочетать, но использование их одновременно быстро выматывало. Противник сместился в сторону, и Танкуил ощутил укол боли в правой руке. Отпрянув на несколько шагов, он бросил мимолетный взгляд на источник боли — на его плаще возник новый порез, под которым открылась неглубокая рана. Между прочим, уже третья, и все они болели просто адски. Соперник, похоже, решил поиграть с ним.

А правда крылась в том, что и без того невеликое мастерство Танкуила в обращении с клинком за давностью лет совсем выдохлось. Если не считать небольшую стычку с Черным Шипом в Чаде, то уже минул год с того момента, как Даркхарт в последний раз всерьез размахивал мечом, и теперь это давало о себе знать.

Один его противник отличался огромным ртом и каменным выражением лица, зато на физиономии второго играла жестокая ухмылка. Каменнолицый вразвалку шагнул вперед, взмахнул мечом и сразу отступил. Финт. Улыбчивый возник справа от Даркхарта и обрушил на него шквал ударов своим темно-серым длинным мечом. Танкуил парировал каждую атаку, но из-за этого потерял из виду Каменнолицего, который мог быть где угодно. Небольшой круглый щит Улыбчивого рванулся вперед и ударил Танкуила в грудь, отправив его катиться кубарем по пыльной дороге.

— Самое время для магии, арбитр! — крикнул Босс.

Даркхарт выкашлял пыль из легких и осмотрелся в поисках противников. Каменнолицый и Улыбчивый держались вместе, следили за ним и выжидали.

— Спасибо за совет, Босс! — крикнул в ответ Танкуил.

Чернокожий южанин был занят своими проблемами. Здоровенный молодой парень с тяжелым посохом, обитым железом, не давал ему расслабиться. Мракоборцу оставалось только жалеть о том, что они послали Джеззет предупредить Черного Шипа и Шустрого. Он был уверен, что ее присутствие уравняло бы шансы, но одного охотника за головами не хватало, и Босс решил не рисковать жизнью Шипа.

— Разве ты не можешь превратить их в лягушек или типа того?! — снова выкрикнул Босс, уклоняясь от очередной атаки.

У молодца с посохом было преимущество в дистанции нападения, а один его удар мог сломать кость, словно сухую ветку. Босс же был вооружен коротким мечом и топором, но ему никак не удавалось подобраться к врагу ближе, чтобы пустить их в ход.

— Конечно!

— Тогда действуй!

Танкуил испустил стон и покачал головой. Он мог убежать — с благословением стремительности противники никогда бы его не догнали — если бы знал, где расположен тот бордель, куда отправилась Джеззет. Само собой, это означало бы бросить Босса наедине с тремя разъяренными охотниками за головами, но арбитр был уверен, что только непреклонность южанина держала команду вместе. С другой стороны, побег в сторону ближайшего публичного дома с призывами к Джеззет о помощи вряд ли пристал бы настоящему мужчине, и это Танкуил счел убедительным аргументом.

Каменнолицый расплылся в улыбке от уха до того места, где должно было быть второе ухо. Его рот был настолько большим, что нос на его фоне казался удивительно крошечным.