Саламандры

Илиад успокаивающе поднял руку, хотя Дак'ир ощутил, как забилось его сердце, и заметил дорожки пота на висках.

— Чуть больше тысячи, — ответил Илиад, — мужчин, женщин и детей.

— Это поселение, которое вы создали для себя, когда-то было кораблем, так? — спросил Дак'ир. Пока он говорил, части мозаики у него в голове укладывались на свои места.

Память у космодесантника фотографическая. Полезная способность, когда просматриваешь планы сражения или в дальней разведке изучаешь особенности местности или позиции врага. Сейчас Дак'ир активировал свою безошибочную память, составляя точные пиктографические воспоминания о некоторых человеческих жилищах, мимо которых они проходили, тех, где выдавливаемый камень наползал на металл, постепенно скрывая его. Изучая в уме подробности, прокручивая за миллисекунды картинки в голове, интерпретируя и анализируя, Дак'ир убрал сцементировавшийся камень; залежи пыли исчезали перед его мысленным взором, открывая металлические коридоры, казарменные помещения, вспомогательные стратегиумы, настил палубы, несуществующие подъемники, потухшие пульты и прочие конструкции. Разбитый на части, вынужденно разобранный — это тем не менее был корабль.

— Он упал давным-давно, — ответил Илиад. — Его реактор еще функционирует, и мы используем его энергию, чтобы получать тепло, очищать воздух и воду. Натриевые лампы продолжают светить только благодаря термоядерной энергии.

— А это — зал для тренировочных поединков? — Дак'ир покинул строй и подошел к раме взрывостойких дверей. Она утонула в камне, точнее — пещера наросла вокруг нее. Дак'ир оторвал кусок камня, пальцы латной перчатки сковырнули корку. Посыпались камешки и пыль, и глазам открылся штамп, выплавленный угловатым имперским шрифтом:

Дак'ир обменялся с Пириилом многозначительным взглядом. Разбитый остов, в котором человеческая колония создала себе дом, некогда был судном из флота Великого крестового похода. Дак'ир постарался не думать о последствиях, которые могло принести это открытие.

— Я не могу сказать наверняка, — ответил Илиад. — Все, что мы на самом деле знаем, — это легенды, доставшиеся от предков.

— Зоннар, не надо… — начал Акума, но Илиад нахмурился и резким жестом заставил его замолчать.

— Они могли перебить нас в туннеле или в любом другом месте по дороге, — сердито ответил он. Когда Илиад снова повернулся к Дак'иру, раздражение его сменилось смирением.

Суматошный шум из туннеля за спиной не дал ему продолжить. На освещенное место выбежал мальчишка, в котором Дак'ир узнал Ба'кенова беглеца. Снова встретив бронированных гигантов, тот слегка вильнул в сторону — Ба'кен, казалось, расслабился, увидев его, — и остановился, тяжело дыша.

— Хитиновые, — прохрипел он, проталкивая слова между глотками воздуха и уперев руки в бедра, чтобы успокоиться.

— Где, Валин? — спросил Илиад, тревожно хмурясь.

Мальчишка, Валин, нервно оглянулся назад.

— В поселении. — Глаза Валина, широко раскрытые от ужаса, наполнились слезами. — Мой папа…

Из коридора донеслись резкие щелчки лазганов.

Затем раздались крики.

— У них нет ни единого шанса, — сказал Емек, понизив голос.

Лица Дак'ира окаменело, когда он глянул в полумрак за ними.

— Тогда, именем Вулкана, мы уравняем силы.

— Мы сражаемся с хитиновыми чудищами многие поколения, — сердито бурчал Акума, кося на воинов в зеленой броне, бегущих рядом. — Зачем они нам?

— Вряд ли мы сможем им запретить, даже если захотим, Акума, — отозвался Илиад.

Дак'ир заметил, как помрачнело лицо старика при звуках бойни впереди. Саламандр ощутил его боль, и в нем вскипел гнев при мысли о страданиях поселенцев. Сильные всегда будут охотиться на слабых. Дак'ир вспомнил слова Фугиса, сказанные много месяцев назад у Свода Памяти в Гесиоде. Слова, которыми он ответил тогда апотекарию, сошли сейчас с его губ, точно катехизис:

— Если только сильные не вступятся за слабых и не возьмут их под свою защиту.

Емек глянул на сержанта. Они приближались к незримой границе поселения. Треск лазерных выстрелов и глухие хлопки огнестрельного оружия походили на нестройный аккомпанемент к пронзительному вою ужаса, который становился все сильнее и пронзительнее.

— Что вы сказали, сэр?

Дак'ир, не отводя взгляда от дороги впереди, ответил:

— Мы обязаны спасти этих людей, брат. Мы обязаны их спасти.

Когда они преодолели последние несколько метров, неожиданно раздался голос Акумы. Тот обращался к своим бойцам:

— Как только доберемся до поселения, разбиваемся на группы. Окружаем тварей и целим в глаза — между пластинами. Ни один хитиновый не… — Слова замерли у Акумы на устах, когда бойцы выскочили на открытое пространство и увидели свой дом.

Хитиновые сплошной массой лезли из проломленных дыр и утаскивали с собой вопящих поселенцев. Окровавленные тела, разорванные клешнями, искромсанные острейшими жвалами, валялись на земле и у входов в некогда мирные жилища, словно куски мяса в лавке мясника. Среди мертвых были и женщины, и дети — не только вооруженные мужчины. Некоторые тела были изуродованы так, что трудно было определить пол и возраст.

Пещеру неожиданно тряхнуло, сбросив с крыши хижины мужчину, который стрелял оттуда, тщательно прицеливаясь. Он упал навзничь и закричал, когда на него с неожиданной прытью набросился хитиновый. Тварь щелчком клешни перерубила торс мужчины — и крик резко оборвался. Вместо мужчины на крыше появилась женщина с дробовиком в руках, которая сумела удержаться наверху. Торопливо пробравшись на его место, она начала стрелять.

Двое мужчин и тощий подросток отбивались от хитинового длинными шипастыми кольями. Вереща, тварь опрокинулась: из пробитого брюха выплескивалась серая густая кровь. Радость победы оказалась недолгой: двое хитиновых заняли место первого, один задавил человека с колом своей массой, второй щелчком клешни вырвал большой кусок мяса из другого. Подросток в ужасе ринулся прочь и пропал из виду среди отчаянной свалки.

Женщина, выставив сигнальный факел наподобие копья, тыкала им в глаза хитиновому, который намеревался сожрать ее и двух детей, которых она защищала. Факел, как и жизнь ее и детей, постепенно догорал.

Вокруг повсюду сражались люди. Некоторые были вооружены лишь копьями или плохонькими, бесполезными ружьями, их было намного меньше, чем врагов, но это были их дома, их семьи — и люди продолжали сражаться, невзирая ни на что.

— Так много я никогда не видел… — выдохнул Илиад и споткнулся: еще один толчок прокатился по пещере, с потолка посыпались камни и пыль. С каждым толчком хитиновых становилось все больше и больше, они лезли из своих дыр, точно крысы. — Их, должно быть, растревожили землетрясения.

— Может быть. Или их что-то влечет сюда, — мрачно буркнул Дак'ир. — Илиад, я забираю свое оружие назад немедленно.

Старик махнул Акуме, который нес в тяжелом рюкзаке цепной меч и пистолет Дак'ира. Тот проворно раскрыл рюкзак и с завистью вернул оружие Саламандру.

Дак'ир угрюмо поблагодарил его кивком, проверил, как лежат в руках пистолет и клинок, затем повернулся к своим братьям:

— Сохранить человеческие жизни — сейчас главное. Делайте все возможное, чтобы защитить колонистов. Во имя Вулкана!

Дак'ир вскинул цепной меч, старинные зубья оружия тускло блеснули, точно радуясь грядущему кровопролитию.

— В пламя битвы! — взревел Саламандр, первым ринувшись в атаку.

— На наковальню войны! — как один откликнулись боевые братья.

— Это место провоняло смертью, — сердито заметил Тиберон, шаря в обломках инструментов кузнеца войны.

Плененного Железного Воина увели. Упырей-дронов убрали тоже — и сожгли на тех же дымных кострах, что и мертвый гарнизон Железных Воинов.

Капеллан Элизий уже ушел, возвращаясь к своим обязанностям. Тсу'ган со своим отделением остался.

Очередная струя пламени осветила внешний коридор: Гонорий и его братья продолжали очищать стены и ниши, среди которых Тсу'ган и его воины едва не нашли свою смерть. Очищение огнем заставляло голоса затихать, но не поглощало их полностью. Брат-сержант был рад, что пробудет здесь недолго. Он получил задание обыскать обломки и найти все, что сможет пролить свет на причину присутствия на Скории Железных Воинов, а также — охранять технодесантника Дрейдия.