Воин

Он ее понимал. Лучше, чем кого-либо другого. На ее месте он был бы гораздо нетерпимее с человеком, убившим его отца.

Одним из преимуществ ночных дозоров было общение с собаками. Ему хотелась, чтобы и Нила ощутила, как с ними хорошо. Собаки не понимали, в чем проблема, но они умели сочувствовать гораздо лучше, чем кто-либо из людей.

Нила потеряла все, кроме самой жизни. Но она никогда не жаловалась. А то, что она замыкалась в себе, свидетельствовало лишь о глубоком смятении, не отпускавшем душу девушки. Она даже не выказывала явной враждебности к Сайле. Гэн чувствовал, как восстанавливаются связывающие их отношения, и их понимание должно было сыграть здесь не последнюю роль. Он надеялся на это.

Прежнюю Нилу можно было узнать лишь тогда, когда у Класа находилось время расслабиться и пошутить с девушкой. Она внимала каждому его слову, сопровождая разговор возгласами удивления или восторга.

Как ни убеждал себя Гэн, что это типичное женское поведение, и на это не стоит обращать внимания, он все-таки переживал. Его беспокоила ее замкнутость, но еще больше не нравилось, когда она становилась приветливой. Особенно с Класом.

А это было глупо.

Собаки возвращались почти что рысью, их появлению предшествовало низкое рычание Раггара. Гэн чувствовал возбуждение пса. Раггар остановился рядом с хозяином, глядя вниз, где в темноте были скрыты река и ручей. Он снова зарычал.

Гэн поднялся на ноги и принюхался, стараясь уловить запах, встревоживший Раггара, но не заметил ничего особенного.

Воин Дьяволов заухал, довольно удачно имитируя сову. Другой крикнул в ответ. Гэну показалось, что до него донеслась какая-то возня, и он приложил ладони к ушам. Это вполне мог быть ветер или зверь, вспугнутый фальшивым криком совы. Гэн заколебался: если Дьяволы готовят атаку, все чужеземцы будут убиты; если он пойдет им на помощь, оставив пост, его люди останутся спать без охраны.

Разбудив Класа, он быстро объяснил свое намерение отправиться с собаками в лагерь чужеземцев и проверить, уцелели ли они.

Глаза его друга черными впадинами выделялись на бледном овале лица, обычно броская татуировка едва угадывалась темным пятном. Голос был спокойным, с нотками озабоченности, которых прежде Гэн не слышал. Стряхнув с себя остатки сна, Клас спросил:

— Скажи мне только одно. Тебе кажется, что эти люди важны для тебя, или ты знаешь это?

Поколебавшись, Гэн ответил:

— Знаю.

— Тогда идем. Если человек знает то, чего знать не может, он должен действовать. Оставь щенка с женщинами.

Гэн разбудил спутниц и объяснил, что случилось. Их спокойная реакция наполнила его гордостью, и ему даже захотелось сказать им об этом.

С собаками по флангам они шли в темноте, наполнявшей Гэна головокружительным ощущением того, как с каждым бесшумным шагом он вырастает над собой, становится подобным духу. Подымавшиеся тени укрывали его, и он едва сдерживал крик радости, распиравший грудь.

Обойдя маленький ручей, они подошли к реке гораздо выше лагеря чужеземцев. Оставив собак на страже, они бесшумно шли по отмели, сжимая в руках мурдаты.

Гэн наткнулся на яму, выкопанную чужеземцами, и ему не было нужды оповещать об этом Класа вслух. Поколения Людей Собаки выработали в бесконечных стычках специальный язык. Во время боя или на больших расстояниях применялись разновидности пронзительного свиста, сигнальные флажки или боевые барабаны. Когда требовалась абсолютная тишина, в ход пускался язык жестов. Был разработан специальный код, основанный на прикосновениях, особых пожатиях руками и пальцами. Грамматика такого языка была примитивной, словарь ограничен, но он позволял воинам планировать, организовать и нападать с бесшумностью совы, возникающей из ночной тьмы.

Гэн сообщил Класу: «Лагерь чужеземцев. Чужеземцы ушли».

Слева от них под противоположным берегом реки раздался всплеск. На их берегу послышался сердитый крик енота, настороживший еще сильнее. Ниже по течению ударила рыба.

Прикоснувшись к руке Гэна, Клас просигнализировал: «Враг». Они подползли к краю ямы. Она была все еще полна запаха занимавших ее людей.

Енот закричал снова, на этот раз прямо перед ними. Согнув правую руку, Гэн ощутил напряжение мускулов. Просигнализировав Класу: «Враг, я», он стал прокрадываться вперед. Ему казалось, что он превращается в человека-зверя из рассказываемых у костров легенд.

Если воин-Дьявол на берегу реки что-нибудь и услышал, так это был тихий свист меча. Отрезав сустав пальца, Гэн осторожно стащил тело в воду.

Когда вновь донесся шум плескавшейся рыбы, Гэн готовился перейти реку, но возникший рядом с ним Клас настоял на возвращении. Миновав ручей, они собрали собак и направились вдоль реки, держась берега. При повторной переправе им необходимо учесть течение и рассчитать маршрут так, чтобы оказаться шагов на сто выше оставленного лагеря. Гэн прикинул, что течение должно было снести чужеземцев шагов на тридцать от места их входа в реку. Тогда после рассвета они будут на расстоянии менее двухсот шагов от их нового укрытия.

Гэн расположил собак с подветренной стороны так, чтобы запах мокрой шерсти не перебивал все остальные. В ожидании активных действий он с одобрением подумал об умелом маневре чужеземцев. Они оказались более искусными воинами, чем можно было предположить.

Время шло, и в тусклом свете уже можно было различать отдельные листья на кустах. Зарождавшийся над водой туман мягкими волнами стекал в долину. Поднявшись над горизонтом, солнце разбрасывало неугомонные пытливые лучики по покрытой скалами поверхности, придавая белизне тумана прекрасный серебристый оттенок.

С одного из вытянутых холмов, поднимавшихся на несколько футов над ровной поверхностью, раздался хриплый крик. Собаки подались вперед, глядя в ожидании команды то в направлении звука, то на хозяина. Гэн велел им сидеть на месте и прикоснулся к Класу: «Понял, что кричали?»

Пожатием пальцев Клас дал отрицательный ответ. Услышав из других зарослей кустарника ответный крик, они оба вздрогнули, понимая тактическую ошибку чужеземцев. Теперь Дьяволы знали, что их жертвы разделены и дезорганизованы.

Недалеко от берега показалась фигура. В тусклом свете и в доходившем до колен тумане она скорее напоминала животное, чем человека. Пошатываясь, фигура стала приближаться к холмам. Раздались резкие раскаты грома. Фигура зашаталась, но сохранила вертикальное положение. После следующего громового удара голова дернулась и упала набок, свесившись с туловища.

Это был довольно грубо сделанный манок, спровоцировавший чужеземцев применить их оружие-молнию. Двигавший чучело воин с громким хриплым смехом погрузил чучело в туман. Рядом в тумане раздался многоголосый издевательский хохот.

В ответ из двух разнесенных укрытий чужеземцев барабанной дробью прогремели раскаты грома, похожие на вчерашние. Мгновениями позже земля в нескольких точках покрылась дымом. Листья на деревьях зашумели и заплясали, словно захваченные бурей.

Жужжа, как сердитая оса, что-то ударилось в скалу перед Гэном и, отскочив, упало на гравий прямо у него перед носом. Это был кусок металла с яркими зазубренными краями. Гэн поднял его и тут же уронил на землю, удивленно вскрикнув и сунув обожженные пальцы в рот.

В утреннем свете Гэн заметил осторожно крадущегося воина. Вскоре он насчитал еще четырех. Когда он повернулся к Класу и показал руку с пятью разжатыми пальцами, тот нахмурился. Указав на восток, он трижды поднял руку с разжатыми пальцами, добавив жестами, что к реке приближаются еще много всадников на лошадях.

Вытянув шею, Гэн увидел врагов и разгадал их план. Конный отряд спешился, оставив одного воина с лошадьми. Гэн заметил его на берегу, рядом с тем местом, где он убил часового. Остальные воины намеревались задержать чужеземцев до прибытия более крупного отряда.

Вдруг, без какого-либо предупреждения, показался идущий во весь рост пришелец. Гэн едва не высказал свое изумление Класу вслух. Его друг зашипел на него, недоуменно наблюдая за происходящим.