Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса (ЛП)

Паскаль допил раквир и поставил стаканчик обратно на стол.

— А потом вы с кардиналом Тогандисом принялись помогать нуждающимся из Мусорограда, давая надежду на завтра и оставляя припасы в помеченном нами «Лемане Руссе». Вы все поняли.

В разговоре возникла неловкая пауза.

— Ты не спросил… про него, — произнес наконец Касуабан.

Паскаль облизнул губы и сказал:

— Он еще жив?

— Да, — подтвердил медикае. — А ты сомневался?

— Сильван Тайер всегда был крепким засранцем, — пробормотал Блез, несколько нервозно покосившись на лестницу, сбегающую вниз, к врачебным палатам.

— Хочешь с ним повидаться?

— Нет, — ответил Паскаль, — ни капельки.

Касуабан увидел, как Блез складывает ладони в знак аквилы на своей груди.

— А вот это действительно забавно, — с горьким смехом произнес врач.

Уриил окинул взглядом погружающийся во мглу город. С высоты тот казался мирным, но воспоминания об утренней засаде указывали на ложность этого ощущения. Барбадус пребывал в войне с самим собой, удерживаемый войсками Империума, но расколотый еретиками и мятежниками, готовыми препятствовать каждому шагу законного правительства.

Хотя капитану и не нравился Лито Барбаден, но тот по праву властвовал над Салинасом, и никакие протесты не могли этого изменить. Салинас достался имперским завоевателям в результате победы, и теперь этот мир по законам Императора принадлежал гвардейцам.

И все-таки дурное предчувствие шевелилось где-то в глубине сознания Уриила, заподозрившего, что он видит далеко не все, что есть некие тайны, кроющиеся под поверхностью, что его отношение к происходящему может радикально измениться, когда он лучше разберется в процессах, происходящих в этом мире.

Он отвернулся от поблескивающего окна, прикрытого щитами, и направился обратно в отведенные им с другом комнаты. Ему было не привыкать сидеть под арестом, но в этом случае клетка оказалась куда более удобной, нежели те, где он оказывался раньше: две кровати, большие по меркам обычных людей, хотя и тесноватых для космического десантника, стоящие возле стен, и еще два пустых ящика для вещей, хотя ни Уриилу, ни Пазанию класть туда было нечего.

— Ну как, увидел что-нибудь интересное? — спросил Пазаний.

Сержант сидел на полу, рассеянно почесывая культю и наблюдая за тем, как друг пересекает комнату. Пазаний казался удивительно спокойным, и Уриил даже позавидовал его способности сохранять самообладание в любых обстоятельствах.

— Нет, — сказал капитан, ощущая, как само присутствие Пазания успокаивает его нервы. — Пока все выглядит мирно.

— Тогда, во имя Императора, сядь уже, пока не протоптал дыру в ковре, — предложил Пазаний, поднимая перед собой бронзовый кувшин. — Мне тут удалось винца добыть. Конечно, не такое хорошее, как тот купаж, что подают на Калте, но пить, несомненно, можно.

Уриил взял кубок, стоявший на столике возле кровати, и опустился на пол рядом с другом. А затем протянул бокал, чтобы Пазаний наполнил его до краев. Несмотря на предупреждение, вкус у напитка показался волшебным.

— Недурственно, — произнес Уриил.

— Сойдет, — откликнулся Пазаний. — Эх, а помнишь вина Калта?

— Некоторые, — сказал капитан. — А с чего вдруг такой интерес к винам моей родной планеты?

— А тот замечательный диалект, на котором они разговаривали в этих своих пещерах? — продолжал Пазаний. — Помню, как мы с тобой заговорили в первый раз. Я вряд ли хоть слово понял.

— Да, язык своеобразный, — согласился Уриил, начиная понимать, к чему клонит его товарищ.

— Кажется, тебе несколько лет понадобилось, чтобы избавиться от чудовищного акцента, — заметил Пазаний. — Ты еще хоть что-нибудь помнишь из того?

— Кое-что, — ответил Уриил, переходя на неразборчивый диалект обитателей глубоких пещер Калта. — Это уж такая штука — раз усвоив, уже не забудешь.

Последний раз на этом языке он говорил, когда ему было примерно шесть лет, но генетически усиленная память позволила вернуться к родной речи с такой легкостью, словно он оставил свой мир только вчера.

— Вот-вот, — расхохотался Пазаний, тоже переключаясь на калтианский диалект, который гарантированно не мог быть понят никем за пределами Ультрамара. Можно было рассчитывать, что ни один шпион не сумеет разобрать ни слова и даже самые мощные когитаторы рискуют перегореть, обрабатывая их речь.

— Умно, — похвалил Уриил, поднимая кубок и словно произнося тост в честь Пазания.

— Порой нисходят озарения, — ответил тот.

— Я еще помню тот случай, когда мы вот так последний раз выпивали.

Пазаний кивнул:

— Ага, это было на «Vae victis» в системе Тарсис Ультра. Большая победа.

— Возможно, и так, — отозвался Уриил, — только обошлась она нам дорого, да и сам видишь, куда завела.

— Вот в этом ты весь — вечно смотришь на тучи и никогда не ищешь светлую сторону, — сказал Пазаний. — Давай смотреть куда? Мы спасли Тарсис Ультра. На наших глазах передохли все демоны Хонсю, а теперь мы направляемся домой. Вспомни обо всем хорошем, что нам удалось сделать, и подумай о том, что еще только предстоит.

Уриил улыбнулся:

— Пожалуй, друг мой, ты, как всегда, прав. У тебя редкий дар прозревать самую суть вещей.

— Так это же неоспоримый факт, что в любой армии мозги есть только у сержантов, — сказал Пазаний.

— Но с чего ты вздумал перейти на калтианский диалект?

— Надо кое о чем переговорить, — сказал Пазаний, неожиданно становясь серьезным. — И другим лучше не слышать, поскольку все сказанное должно остаться между нами.

— Хорошо, — согласился Уриил. — Так в чем дело?

— Например, в бескожих. Когда ты собираешься рассказать о них Барбадену?

— Не знаю, — признался Уриил. — Вначале я планировал объяснить все при первой же встрече, но, увидев этого человека, оказался уже не столь уверен, что это хорошая мысль.

— Я понимаю, о чем ты, — кивнул Пазаний. — Не думаю, что Лито Барбаден сможет легко это принять.

— Да он просто расправится с ними, едва увидит.

— И что предлагаешь нам с ними делать? — спросил Пазаний. — Ты же не можешь просто бросить их там. Кроме того, я знаю, ты веришь и надеешься, что кровь героев в их венах пересилит животное начало. Но если и так, это вряд ли будет длиться вечно. Рано или поздно они снова станут теми, кем были на Медренгарде.

— Может, и так, — согласился Уриил. — Но я все равно не могу их бросить. Они отдали все, что имели, ради борьбы с Хонсю. Большинство погибло в боях. Мы обязаны им.

— Верно, — опять кивнул Пазаний. — Обязаны, но давай все-таки постараемся сделать так, чтобы их не перестреляли, пока мы думаем, как с ними расплатиться.

— Возможно, имеет смысл попытаться подействовать через кардинала?

— Через этот кусок сала? — во взгляде Пазания читался скепсис. — Сомневаюсь, что Барбаден его вообще замечает. Точнее сказать, этому губернатору вообще на всех плевать, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — подтвердил Уриил, вновь прикладываясь к кубку. — Мне уже доводилось встречать людей его типа — командиров, заставляющих себя забыть тот печальный факт, что руководят они простыми людьми из плоти и крови. Для таких, как Барбаден, понятия чести и долга не более чем забавные слова, нечто эфемерное. Война для них состоит из чисел, логистики, причин и следствий.

— Да, — согласился Пазаний, — опасный типаж.

— Самый опасный из всех. Таким командующим безразлично, сколько они положат людей ради достижения цели, если в конечном итоге победят.

— Остается вопрос: как такой человек оказался у руля целой планеты?

— Фалькаты входили в состав завоевательной армии, — начал объяснять Уриил. — Право поселиться на одном из покоренных миров является высочайшей наградой, какую Империум может предложить полку Гвардии, сражавшемуся десятки лет. Барбаден дослужился до полковника, так что с полным правом стал и губернатором, и я бы удивился, если бы вся правящая верхушка планеты не оказалась выходцами из Гвардии.