Певица Перна

— Масло — их нужно срочно смазать маслом!

— Только без паники, дитя мое. Эту беду легко поправить. — Он потянулся длинной рукой к висящей у него над головой полке и, как показалось Менолли, наугад достал большую банку. — Это снадобье я изготовляю для местных дам, так что если ты не возражаешь, чтобы твои файры благоухали, как стайка красавиц…

Менолли покачала головой и с облегчением улыбнулась, вспомнив вонючий рыбий жир, который готовила для своих ящериц, когда жила в пещере у Драконьих камней. Мастер Олдайв окунул палец в мазь и, вопросительно глядя на девочку, поднес его к спинке Красотки. Менолли ободряюще кивнула, и лекарь принялся осторожно втирать снадобье в шелушащуюся шкурку. Маленькая королева настороженно выгнула спинку, но тут же замурлыкала от удовольствия и в знак благодарности потерлась головой о руку лекаря.

— Чуткая у тебя малышка, — заметил польщенный Олдайв. — Что да, то да, — согласилась Менолли, печально вспоминая, как эта малышка набросилась на мастера Домиса.

— А теперь посмотрим твои ноги. Гм, да ты их явно перетрудила, даже ступни опухли, — строго сказал лекарь. — Я настаиваю, чтобы ты находилась на ногах как можно меньше. Разве я в прошлый раз не ясно выразился?

Красотка сердито пискнула.

— Это она со мной соглашается или тебя защищает? — поинтересовался мастер Олдайв. — Скорее всего, и то, и другое, мой господин: вчера мне пришлось много стоять.

— Оно и видно, — уже более мягко сказал лекарь. — И все же постарайся беречь ноги. Большинство мастеров отнесется к этому с пониманием. — Вручив ей очередные банки и велев явиться завтра после обеда, Олдайв отпустил Менолли.

Она шла и радовалась, что окна кабинета мастера выходят во двор, — иначе, он увидел бы, как она трусит к домику за своей свирелью. Но другого выхода нет — ей велено явиться к мастеру Джеринту с инструментом. А испортить отношения с двумя мастерами за один день — нет, это, пожалуй, было бы слишком…

Хоровая группа убирала главный двор: мальчишки мели, чистили, скребли — словом, выполняли всю ту тяжелую, нудную работу, от которой зависел порядок в Цехе арфистов. Менолли чувствовала на себе их любопытные взгляды, но сделала вид, что ничего не замечает.

Дверь домика была полуоткрыта, из-за нее доносились громкие голоса.

— Ее приняли в ученики! — надрывалась Пона. — Тальмор сам сказал мне, что она — ученица! Ей нечего делать с нами: ведь мы-то — не ученицы! Зато у нас есть свои звания, и мы должны их защищать. А для нас она — чужая, пусть отправляется туда, где ей место… к ученикам! — В голосе Поны звенели злоба и зависть.

Менолли, дрожа, отпрянула от двери. Она прижалась к стене, желая провалиться сквозь землю или скрыться в Промежутке. Красотка вопросительно чирикнула и потерлась головкой о щеку Менолли. От ее свежесмазанной шкурки на девочку пахнуло приятным ароматом.

В одном Менолли была твердо уверена: ни за что на свете она не войдет в домик! Во всяком случае, сейчас. Но как явиться к мастеру Джеринту без свирели? Файры беспомощно вились вокруг — закрытые ставни не пускали их в комнату. Вот бы превратить их в одного большого дракона и унестись на нем в уютную пещерку у Драконьих камней! Там ее место, ее и больше ничье. Что ей делать здесь, в Цехе арфистов, тем более — в этом доме? Хоть она и зовется ученицей, все равно мальчишки не примут ее в свою компанию — Ранли дал ей это ясно понять вчера за столом.

Мастер Моршал не желает, чтобы она воображала себя арфисткой. А мастер Домис и не вспомнит о ней, если она вдруг исчезнет, пусть он и согласился заниматься с ней. И все-таки, если отбросить ложную скромность, она сыграла хорошо даже с больной рукой. И как музыкант она на голову выше остальных девчонок… А если единственная польза, которую она может принести в Цехе арфистов, — это учить подмастерьев притворяться моряками да переворачивать яйца файров, так пусть этим занимается кто-нибудь другой. За два дня она умудрилась приобрести гораздо больше врагов, чем друзей, а немногочисленных друзей привлекают скорее ее файры, чем она сама. Менолли пришла в голову мимолетная мысль: интересно, как бы ее встретили, явись она без девяти файров и двух яиц? Но тогда не было бы и песенки про маленькую королеву, которую переработал Главный арфист. И он еще извиняется перед ней… Главный арфист Перна извинялся перед ней, Менолли из Полукруглого холда, за то, что исправил ее песню! Ее песни — как раз то, что ему нужно, — он сам так сказал. Менолли сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула.

Ведь в Цехе арфистов она может, наконец, заняться музыкой — вот что самое главное! Может быть, девушки и не бывают арфистами, но кто сказал, что они не могут сочинять песни? А ведь это тоже неплохое будущее!

Нашла о чем думать, — упрекнула себя Менолли. Подумай лучше, как ты явишься к мастеру Джеринту без свирели? Может, он и кажется рассеянным, но так ли это на самом деле? Свирель лежит в комнате, на сундучке, но ничто на свете, даже любовь и уважение к мастеру Робинтону, не заставит ее войти в домик, где беснуются эти злыдни… Красотка взвилась с ее плеча, окликая остальных файров. Они взметнулись в воздух и вдруг… исчезли! Менолли отлепилась от стены и поплелась обратно в Цех. Что бы такое сказать мастеру Джеринту про свирель?

Тут у нее над головой вынырнули из воздуха все девять файров. Они устроили такой гвалт, что Менолли в испуге задрала голову. Сбившись в кучку, ящерицы висели прямо над ней. Мгновение — и они, что-то выронив, разлетелись в разные стороны. Менолли машинально подставила ладони, и в руки ей упала… свирель.

— Милые вы мои! Я и не думала, что вы способны на такое! — Не обращая внимания не боль в руке, Менолли крепко прижала к груди инструмент. Если бы не ноги, она от радости пустилась бы в пляс. Какие же они сообразительные, ее файры, — пробрались в комнату и принесли свирель! Пусть только кто-нибудь еще скажет при ней, что они обычная домашняя живность и обуза, от которой одни неприятности!

«Даже самый затяжной шторм выбрасывает на берег кое-какую древесину, так что нет худа без добра», — говаривала ее мать — правда, главным образом, для того, чтобы утешить томящегося от безделья отца.

Ведь если бы ей так отчаянно не понадобилась свирель, если бы девчонки так не злобствовали, она бы никогда не обнаружила, какие умники ее маленькие друзья!

Когда Менолли входила в мастерскую, на душе у нее заметно полегчало.

В помещении оказалось неожиданно пусто. Единственным его обитателем был сам мастер Джеринт, склонившийся над привинченными к столу тисками. Он старательно обклеивал тонким шпоном колонку арфы, и Менолли, не желая ему мешать, стала ждать. Ожидание затянулось и, наконец, не выдержав, девочка вздохнула.

— А, это ты, Менолли. Где же ты задержалась? Ждала? Вот оно что… Свирель принесла? — Мастер протянул руку, и Менолли подала ему свирель.

Ее несколько удивило, как внимательно мастер стал изучать ее творение, — сначала взвесил на ладони, потом долго рассматривал, как она соединила стебли тростника сплетенной из водоросли бечевкой, поковырял спицей в отверстиях. Наконец, что-то бурча себе под нос, он подошел к окну и принялся придирчиво изучать инструмент в ярком свете полуденного солнца. Взглядом спросив ее разрешения, Джеринт взял свирель длинными пальцами и поднес к губам — полился чистый, нежный звук. Брови мастера озадаченно приподнялись.

— Это морской тростник, не речной?

— Речной, но я вымочила его в морской воде.

— А откуда этот темный блеск?

— Натерла теплым рыбьим жиром, сваренным с водорослями.

— Значит, это он дал необычный красноватый оттенок. Сможешь повторить состав?

— Думаю, что смогу.

— А что за водоросли и рыбий жир?

— Жир голована, — произнеся название рыбы, Менолли невольно поморщилась — заныла раненая ладонь. — А водоросли — те, что растут на мелководье, причем чаще на песчаном дне, чем на камнях.

— Отлично. — Мастер вернул ей свирель и жестом пригласил к соседнему столу, на котором были разложены обручи и кожи для барабанов, а также моток промасленной бечевки, которой прикрепляют кожу к каркасу. — Сумеешь собрать барабан?