Олимп

Маленький европеец поступил, как ему было сказано. От усталости он уже не смог бы подняться: в конце концов, земная гравитация просто ужасна. Ему хотелось плакать из-за химических веществ, высвободившихся после напряженной работы последних восемнадцати часов.

– Держись крепче, – произнес ганимедянин.

Шлюпка поднималась медленно, по вертикали, метр за метром, без толчков и неожиданностей. Манмут наблюдал в иллюминатор, как, набрав высоту около двух километров, она осторожно пошла вперед. Бывший капитан и не представлял себе, что с машиной можно управляться столь деликатно.

Правда, без небольших сотрясений все-таки не обошлось, и каждый раз у маленького европейца перехватывало дыхание, а органическое сердце начинало громко стучать: вот сейчас черные дыры во чреве шлюпки достигнут критического состояния! Достаточно сработать одной боеголовке, и все остальные взорвутся миллионную долю секунды спустя.

Манмут попытался вообразить молниеносные последствия: мини-дырки сливаются, почти мгновенно пронизывают корпусы «Смуглой леди» и космошлюпки, всей массой устремляются к центру Земли со скоростью тридцать два фута в секунду, засасывают в себя оба судна, затем молекулы воздуха, море, морское дно, камни, земную кору…

Крупная мини-дыра, собранная из семисот шестидесяти восьми маленьких мини-дырок, будет много дней или месяцев прыгать туда-сюда сквозь планету, описывая в космосе широкие дуги… Насколько широкие? Электронная компьютерная часть мозга выдала готовый ответ (несмотря на то, что изможденная физическая была не в состоянии его принять, да Манмут и не желал ничего знать): достаточно широкие, чтобы за время первой сотни прыжков поглотить миллион с лишним небесных тел, составляющих орбитальные кольца, но не настолько широкие, чтобы съесть Луну.

Хотя, конечно, бывшему капитану, Орфу и остальным участникам экспедиции, даже тем, кто находится на «Королеве Мэб», уже не будет до этого никакого дела. Моравеки со шлюпки почти мгновенно спагеттифицируются, их молекулы растянутся к центру Земли вместе с падающей мини-дырой, а потом еще дальше, эластицируясь (Манмут сомневался, что вспомнил верное слово) обратно сквозь себя же, пока черная дыра будет совершать огромные скачки через расплавленное, вращающееся ядро планеты.

Маленький европеец закрыл виртуальные глаза и сосредоточился на своем дыхании. Судя по ощущениям, судно гладко и неуклонно поднималось в небо, точно катилось по невидимой наклонной плоскости. Все-таки Сума Четвертый был очень хорошим пилотом.

Предвечерняя синева понемногу сменялась черным вакуумом. Горизонт изогнулся подобно луку. В иллюминаторах вспыхнули звезды.

Манмут активировал видение, чтобы смотреть не только через носовое стекло, но и при помощи видеоисточников космошлюпки.

Кстати, она явно направлялась не к «Королеве Мэб». Сума Четвертый выровнял полет на уровне трехсот километров, не выше – то есть над самой атмосферой, – и снова поиграл на клавишах управления, так что Земля переместилась в верхние носовые иллюминаторы, а двери грузового отсека на брюхе судна залил яркий солнечный свет. Кольца и «Мэб» располагались на тридцать тысяч километров выше, и к тому же атомный космический корабль моравеков находился в данную минуту на противоположной стороне планеты.

Наслаждаясь нулевой гравитацией после тяжкого восемнадцатичасового труда, Манмут на секунду отключил виртуальные источники данных и посмотрел в ясные верхние иллюминаторы на границу между светом и тьмой, ползущую по суше, которая некогда называлась Европой, на голубой простор Атлантического океана и белые клубы облаков над ним (высота или угол зрения не позволяли разглядеть загадочную брешь даже в виде тоненькой нити) и не впервые задумался, как это люди, одаренные столь удивительным миром для обитания, могли утратить рассудок и своими руками создать боевую машину для тотального разрушения? Что же, во имя любой ментальной вселенной, оправдывало в их глазах убийство миллионов собратьев, не говоря уже об уничтожении целой планеты?

Впрочем, бывший капитан понимал: опасность еще не миновала. С технической точки зрения, моравеки с тем же успехом до сих пор могли оставаться на дне океана. Стоит активироваться одной боеголовке, превратив остальные в сингулярность, как начнется ужасный пинг-понг сквозь сердце Земли, и миру наступит столь же верный, неотвратимый конец. Лишь удалившись на расстояние в миллионы километров и уж точно за орбитой Луны, ибо там еще действовало планетарное притяжение, боеголовки перестали бы угрожать Земле. На столь ничтожной высоте исход окажется тем же, разве что в первые минуты коэффициент спагеттификации моравеков увеличится на несколько процентов.

Тут менее чем в пяти километрах от судна, со стороны солнца, явилось из-под невидимой оболочки… э-э-э… разоблачилось… осталось без силового поля… Манмут не мог подобрать нужного слова… – а, чтоб ему! – возникло космическое судно, явно творение моравеков, но поразительно совершенное по дизайну. Маленькому европейцу еще не приходилось видеть подобного. Если «Королева Мэб» напоминала земной артефакт из двадцатого столетия Потерянной Эпохи, то этот корабль, казалось, опередил технологии моравеков на века. Матовое черное судно выглядело в одно и то же время пузатым и безукоризненно обтекаемым, простым и невероятно замысловатым в своей Ж-образной фрактальной геометрии, а главное, Манмут ни капли не сомневался: на борту довольно самого что ни на есть «прелестного» оружия.

На несколько мгновений бывший капитан почти поверил, будто первичные интеграторы всерьез намерены рискнуть столь совершенным боевым кораблем. Но нет… Не успел Манмут даже задаться подобным вопросом, как в изогнутом фюзеляже судна появилось отверстие, и в космос выплыло устройство, похожее на длинную ведьмину метлу. Перевернувшись, оно расположилось на той же оси, что и шлюпка, и, пользуясь вторичными реактивными соплами по обе стороны от нелепо раздутой системы управления двигателем, беззвучно поплыла навстречу.

– Чему мы, собственно, удивляемся? – передал Орфу Манмуту по личному лучу. – Первичные интеграторы получили аж восемнадцать часов на поиски решения, а наши инженеры всегда были на высоте.

Маленький европеец не мог с ним не согласиться. «Метла» приближалась, постепенно замедляя ход и вновь начиная вращаться, так чтобы струи реактивных двигателей были направлены как можно дальше от фюзеляжа космошлюпки. Манмут прикинул длину устройства: она составляла около шестидесяти метров; посередине, водруженный, точно седло на костлявой кляче, располагался маленький узел с мозгом ИскИна, кроме него – множество серебристых манипуляторов и зажимов из тяжелого металла, и на переднем конце системы управления двигателем – непомерно огромный двигатель большой тяги с десятками мелких пучков из реактивных сопел.

– Спускаю подлодку, – объявил по общей связи Сума Четвертый.

Внешние камеры космошлюпки позволили Манмуту наблюдать, как растворились длинные двери ее грузового отсека и «Смуглая леди», выпустив легчайшее облачко газа, осторожно выплыла наружу. Возлюбленная субмарина очень медленно повернулась, однако даже не попыталась обрести равновесие, ибо нужная система была заблаговременно отключена. Бывший капитан подумал, что еще никогда не видел ничего более противоестественного, нежели его «Леди» в открытом космосе, на высоте трех тысяч километров над густой синевой вечернего океана.

Робот-корабль, построенный в виде метлы, не оставил подлодку беспомощно кувыркаться, но приблизился и бережно привлек ее к себе руками-манипуляторами, словно любовник после долгой и мучительной разлуки, потом выдавил из себя ослепительную молекулярную оболочку из золотой фольги и с величайшей нежностью обернул ею всю субмарину. Видимо, инженеры опасались, что перепад температуры заставит сработать одну из черных дыр.

Реактивные сопла вновь заполыхали, похожий на богомола робот удалился от космошлюпки вместе со «Смуглой леди», закутанной в сверкающую фольгу, и направил устройство управления двигателем вниз – по направлению к синему океану, и белым облакам, и границе между светом и мраком, что заметно ползла по Европе.