Миллиардер. Книга 2. Арктический гамбит

За время, пока профессор не пришел в себя, его обыскали. В заднем кармане бесформенных вельветовых брюк обнаружили металлический предмет в форме осьминога. На шее — пошлый серебряный медальон с фотографией Евы. Когда Свиридов сорвал с шеи Бунина цепочку и раскрыл медальон, он посмотрел на Гумилева так, что Андрею захотелось провалиться сквозь землю. Он сразу же понял, что там, и, хотя это ничего не означало, чувство было такое, как будто посторонние люди застукали его жену с любовником. Свиридов покрутил медальон в руках и потом, со снисходительным видом, протянул Гумилеву. Фотография в рамочке была сделана несколько лет назад, во время второго медового месяца, как его называла Ева, сразу же после рождения Муськи. Этот снимок Андрей делал сам и любил его больше остальных. На нем Ева была настолько прекрасной, счастливой и родной — в этот момент она принадлежала ему одному и все эти безумные радостные и интимные чувства, словно передались фотографии, запечатлелись на пленке, которую Андрей сам же потом и проявлял. Ему казалось, что снимки с этого путешествия были настолько семейными, что их нельзя было доверить никому… И вот эта фотография на груди у другого мужчины. Андрей знал, или ему так казалось… Андрею хотелось верить, что Еву и Бунина связывает только работа и дружба. Но почему она отдала ему именно этот снимок? Почему она вообще отдала ему свою фотографию?

— Кретины… — Бунин очнулся и выплюнул кровь изо рта.

— Пришел в себя? — Свиридов встал прямо над телом Бунина, нависая над ним скалой.

Бунин метнул в сторону Андрея полный ненависти взгляд и получил в ответ ровно такой же. Если бы сейчас они остались наедине, неизвестно, чем бы это все закончилось. У Андрея кипела кровь, а градус ревности в крови явно превышал допустимые нормы.

— Что за моча вам ударила в голову? — Бунин пытался сесть, морщась от боли и потирая затылок.

— Что это за предмет? — Свиридов вытянул руку со спрутом.

— А вы не знаете? — криво усмехнулся Бунин.

— С помощью него была убита Алферова?

На какое-то мгновение на лице Бунина появилась растерянность.

— Алферову убили?

— А ты не знал?

— Откуда?

— Зачем ты заходил к ней этой ночью? — С чего вы взяли, что я вообще к ней…

— Сестра погибшей описала нам тебя. Ты попал в зону видимости камеры.

— Ну, хорошо. Допустим, заходил. И что? Вы считаете, что я убил ее после того, как засветился? Или засветился перед тем, как убить?

Мы пока никак не считаем. Хотелось бы услышать твою версию.

— Я приходил к ней по личному делу.

— По какому?

— По личному!

— Подробнее…

— Вас это не касается.

— Теперь касается.

Бунин рассмеялся.

— Какие способности дает осьминог? — вернулся к прежней теме Свиридов.

— Это спрут, — поправил Бунин.

— Как он действует?

Генерал выглядел непрошибаемым.

— Проверьте! — весело предложил Бунин. — например, попробуйте убить меня.

— Это я могу сделать и без предмета, — с какой-то равнодушной холодностью произнес Свиридов.

— Судя по его тону — это было правдой.

— Спрут позволяет видеть и находить другие предметы.

— Каким образом?

— Каким-каким… Держите его в руке, настраивайтесь на определенную волну и словно бы видите перед глазами сложную трехмерную карту. На то, чтобы научиться поймать волну у меня ушло полгода, на то, чтобы увидеть карту целиком во всех измерениях и уметь правильно масштабировать ее, у меня ушел год. На то, чтобы научиться считывать с нее информацию с точностью до конкретного человека, у которого находится предмет — лет пять…

В комнате повисло молчание. Слова Бунина произвели впечатление.

— Ты не врешь?

— Попробуйте сами — мне не жалко. На этой станции нет ни одного человека, который мог бы пользоваться спрутом. Для вас это просто железная безделушка. Можете отдать ее Марусе — Бунин приторно улыбнулся и посмотрел на Гумилева.

— Пожалуй, я оставлю его себе… — сказал Свиридов и как-то странно посмотрел на Бунина.

Это было более чем странно, но Андрею показалось, что генерал подмигнул профессору.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Олигарх

Июль 2008 (за год до описываемых событий). Сен-Тропе, Лазурный Берег, Франция. Яхта «Андромеда»

Михаил Борисович Беленин плавал в бассейне. Бассейн находился на верхней палубе его шестидесятиметровой яхты «Андромеда», построенной по специальному заказу в доках Плимута. Вода в бассейне была морская, но пропущенная через японский молекулярный фильтр и обогащенная ионами серебра. Час купания в такой воде, если верить доктору Кодзи, омолаживал организм на месяц.

Михаил Борисович мечтал быть вечно молодым. Еще в студенческие годы ему запали в душу слова песни немецкой группы «Альфавилль» — «Forever young I want to be, forever young». Поэтому Михаил Борисович брезгливо морщился, слушая песню «Смысловых галлюцинаций» «Вечно молодой, вечно пьяный», — она казалась ему бездарной подделкой под немецкий шедевр его юности. К тому же Беленин никогда не напивался пьяным — в молодости не давали расслабиться ответственные посты, которые он занимал в комсомоле, позже — интересы бизнеса. При этом пить-то ему приходилось много, и в комсомоле, и в бизнесе — без этого было никуда, но вот не напивался Беленин ни разу. Железный самоконтроль плюс отработанная схема приема специальных лекарственных препаратов позволяли ему сохранять трезвый ум и хладнокровие во время самых безумных попоек. Но притворяться все равно приходилось, и это было унизительно. К тому же лекарства, нейтрализовывавшие действие алкоголя, били по печени с силой и меткостью Майкла Тайсона. А Михаил Борисович собирался жить долго.

Поэтому в последние годы Беленин не пил ничего, кроме сухого красного вина. По словам доктора Кодзи, красное вино благотворно влияло на кроветворную функцию организма и выводило из него разнообразные токсины. К тому же это был едва ли не единственный алкогольный напиток, вкус которого действительно нравился Беленину.

Михаил Борисович нырнул и, задержав дыхание, замер у самого дна бассейна. Это было нелегко, потому что соленая морская вода так и норовила вытолкнуть его наверх. Но Беленин держался изо всех сил и отсчитывал про себя секунды. Досчитав до ста восьмидесяти, он решил, что это вполне приличный результат и, оттолкнувшись ладонями от дна, всплыл на поверхность.

В шезлонге на краю бассейна сидел незнакомый ему азиат и потягивал что-то из высокого запотевшего бокала.

Михаил Борисович не любил незваных гостей. Особенно он не любил их на своей яхте, которую не без оснований считал своим маленьким, но суверенным государством.

«Что, черт возьми, себе позволяет охрана? — раздраженно подумал Беленин. — Выгоню этого мерзавца Рашида к чертовой матери!»

Мерзавец Рашид стоял в двух шагах позади азиата и мял в руках пляжное полотенце. Походил он при этом не на телохранителя могущественного нефтяного магната, а на официанта, нечаянно опрокинувшего бокал с вином на смокинг клиента и простившегося с надеждой на чаевые.

Михаил Борисович шумно отфыркался и поплыл к краю бассейна.

— Извините, что я прибыл без приглашения, — сказал азиат на хорошем русском языке, поднимаясь из шезлонга. — Мое имя Чен.

— А мое имя — Михаил Борисович Беленин, — мрачно проговорил олигарх, вылезая из воды. Рашид бросился к нему с полотенцем. Беленин вырвал полотенце у него из рук и принялся вытираться. — И ты наверняка обо мне слышал, а вот я о тебе слышу впервые. Рашид, почему посторонние на палубе?

Рашид не успел ответить, впрочем, кажется, он не особенно и спешил.

— Возможно, вы не слышали обо мне, господин Беленин, — сказал азиат. — Но вы наверняка слышали о человеке, которого я представляю. Это Уильям Уорвик, председатель совета директоров компании «Уорвик Петролеум».

Беленин, разумеется, знал Уорвика. После техасского рейнджера Дика Чейни старик Уорвик считался самым могущественным нефтяным королем Североамериканского континента. Но их отношения никак нельзя было назвать дружескими — особенно после торговой войны, которую с подачи Уорвика Конгресс США объявил дочерним предприятиям сырьевой империи Беленина.