Волчья шкура

Сейчас начнут тянуть: а не помириться ли вам… да позволь взглянуть на оружие… с таким древком стать тебе от противника в трех шагах… Бу-бу, бу-бу…

Все он знает, в первый раз, что ли? Скорей бы первая звезда, есть хочется — сил нет! А завтра вставать чуть свет.

— Эй, наказание мое! Пусть будет, как хетт сказал. Возьмите самое необходимое, все равно завтра возвращаться. Пошевеливайтесь, если не хотите кусок мимо рта в темноте пронести. Разбудите, когда эти белые уроды придут.

Он зло выдернул подстилку из тюка, швырнул ее под куст, повалился и тут же захрапел.

Яков протянул руку за травяным отваром, который поднесла ему Рахель, и скрипнул зубами от боли.

Рахель села рядом, стараясь не задеть больную ногу мужа.

«Радость всей моей жизни, — улыбнулся ей старик, — как же тяжело ты мне досталась! А если бы опять начать все с начала, ни минуты бы не сомневался». Счастье какое — красавица, характер сильный, смышленая. При мне выросла, ни разу глаз не подняла, краснела, как роза, когда заговаривал с ней. Я ждала, и она тоже. Неужели в последний раз принимаю питье из рук ее?

Опустил головы Яков, задумался.

— Нет, отец, нельзя, чтобы филистимлянин ударил первым, сам понимаешь. Ну-ка, Леви, а что, если так?

Братья в который раз приняли боевую стойку.

Старик внимательно смотрел, оценивая каждое, даже самое не заметное глазу движение. Резкая боль пронзала все тело, отдавалась в ноге. Стоило пошевелиться, как внутри просыпался клубок горячих змеек. Метнувшись из стороны в сторону, юркие твари находили извилистые тропинки, разламывая тело на мелкие кусочки, в каждом из которых жили свои змейки. Тяжко, в мучениях рождался каждый шаг, но никто об этом не должен знать: ни жены, ни дети, ни враги. За день приходилось придумывать десятки уловок, чтобы неподвижность казалась окружающим естественной. Яков был уверен, что удается ему обмануть близких, и не подозревал, что все они: от подслеповатой Леи до Дины-девчонки — в молчаливом сговоре охраняют его покой, предупреждая каждое движение.

Радовался Яков, что враг не заметил его слабости, и печалился, ведь до первой звезды оставалось все меньше времени…

Сыновья снова и снова поднимались на ноги, пробовали разные удары: снизу, сбоку, в горло, в живот, в пах, — стараясь придумать, как предупредить первый удар. Опускаясь на колени, они сталкивались лбами, покрывая землю рисунками, раскладывая камешки. Нет, ничего не выходит! Не справиться отцу с проклятым филистимлянином. Даже если он ударит первым, враг легко отобьет удар. На этом бой и закончится…

Шимон задумался, представляя картину боя. Вот стоит отец с посохом в руках, поднимает его, замахивается, глядя прямо в глаза врага. Ему суждено погибнуть, даже если филистимлянин не успеет напасть первым, но взгляда он не отведет. Вот филистимлянин готовится к поединку. Руки сжимают древко копья, цепким взглядом выбирает он наиболее уязвимое место. Глаза его вспыхивают злобным торжеством. Глаза его вспыхивают… Глаза его…

— Отец! Есть! Нашел!

Шимон вскочил на ноги, резко поднял брата.

— Смотрите!

— Ну, здравствуй!

— И тебе шалом!

Хетт поморщился. Он всегда недолюбливал род Аврама, но после того, как в прошлом году Яков победил его, не скрывал своей неприязни. Баз тогда послал его с поручением отдать землю Якову. Ну да, вот так просто и отдал, возьми, пожалуйста, Яков, сделай милость… Пусть заслужит, в честном бою завоюет. Кто же мог предположить, что ему, Хетту, не хватит ночи, чтобы победить выскочку, любимчика самого База. Крепким оказался старик, умелым бойцом, не то, что сейчас, развалина. Да, не рассчитал Хетт, здорово ткнул его в бедро. Пришлось со страху и землю Якову отдать, и имя новое, Исраэль, по велению База, присвоить. Теперь даже звуки языка Аврамова рода были Хетту неприятны.

Египтянин знал это и не упускал случая для насмешки.

Давно работают они в одной команде, не один проект начали и закончили, которую сотню лет под руководством База трудятся. До мелочей изучили характеры, пристрастия, привычки друг друга, а друзьями так и не стали. Да что друзьями! Даже партнерами не были. Так, сталкиваются время от времени, выполняют иногда вместе мелкие задания, встречаются неожиданно, сопровождая База. Он-то никогда не отчитывается, кого и зачем берет с собой на задание. Смешно, перед кем ему отчет держать?

А вот спорить они предпочитают друг с другом. Для этого не жалеют ни времени, ни средств. Спор для исполнителей вроде Хетта и Египтянина — дело нужное и важное. А как иначе показать себя, выдвинуться, карьеру строить? Тот, кто не спорит, обречен на вечное ковыряние в мелких заданиях. Силу, новые возможности, должность дает только победа в споре и власть над жизнью партнера. Выиграешь спор — получишь очередную вещь, поставленную на кон. С каждой вещью становишься ближе к цели. А цель у всех одна — стать как Баз.

Хетт задумчиво рассматривал дубовую рощу на холме — цель похода палештим. «Может, поспорить, что в следующем году палештим придется добираться за древесиной до Шхема? Нет, мелко. К тому же Египтянину ничего не стоит направить их на север. Там и леса много гуще здешних, и морем до них легче добраться. Скорее всего, так и будет, сами догадаются…»

— На кого ставишь? — Египтянин внимательно наблюдал, как ловко и умело пленные устраивают временный лагерь ниже хеттских шатров.

— Ты о чем? Яков против этого молодца и половины минуты не продержится.

— Да, крепко ты его приложил. Только не пойму, зачем?

Хетт пожал плечами:

— Так получилось… Что теперь прежнее вспоминать. Ты, что ли, всерьез принимаешь Якова? У немощного калеки с пастушьим посохом нет никаких шансов против закаленного воина, вооруженного копьем.

— Не скажи… По замыслу База, он еще должен послужить Египту.

Хетт, прищурился, пытаясь скрыть свою радость. Не может быть, что удача так легко сама идет к нему в руки. Что ж, он предупредил Египтянина, пусть сам решает, на кого делать ставку.

— Что ставишь?

— Ремни. Годится? А ты?

— Пусть будут наплечники. Согласен?

— Хорошо. Давай зароем их прямо здесь, а победитель сам выкопает, когда время придет.

Первая звезда, ах, первая звезда! Кто ты? Что ты для людей? Невинная скромница, невольная обманщица? Не греешь, не светишь, не указываешь путь. Может, хранишь от несчастий? Или обещаешь удачу? И даже исполняешь желания? Нет? Тогда почему тысячи глаз тысячи лет в сумерки смотрят на небо, пытаясь угадать твое появление? Молчишь? Нечего ответить? Ну что ж… Молчи, не обещай, не дари надежду. Только не забудь появиться сегодня, как и сто, и тысячу лет назад. Не обмани…

К месту боя потянулись путники. Все готово для того, чтобы зрителям было удобно: хворост для костров ждет факела, толстые покрывала в три слоя расстелены, подушки на них разбросаны в достатке, хочешь — под локоть, хочешь — под спину. По краям покрывал расставлены подносы с едой и мехи с питьем. Закон дороги — почет и уважение тому, у кого еды больше и вино слаще.

Первыми неторопливо подошли купцы из Египта. Их трое, белокожий у них за старшего. Он и улегся в стороне, чтобы спутники не приставали со своими глупыми ставками. Двое других уселись друг против друга, скрестив ноги, потянулись к кускам мяса, запеченного с пряностями на углях. Зажурчало вино, не давая разгореться жажде. Жаль, что ставки сегодня не равноценны: старый пастух не соперник наглому палешти. А спорить положено. Что за поединок без спора!

— Ставлю рабыню за палешти.

— Ладно, тогда я за пастуха. Возьмешь мои сандалии? Почти новые?

Кто знает, как обернется дело? За пастухом молодые, как привязанные, ходят, глаза у них горят. Сынов моря они с рождения недолюбливают.

Хетты плотной группой вышли из своего лагеря. Важно выступает белоголовый посол, его место в центре. Не удалось ему и Египтянину уговорить противников примириться, ну и не нужно, не это главное. Правила соблюдены, закон дороги под защитой, как и сама дорога. Пусть во все стороны разнесут путники, что хетты уважают законы.