Колдун Нагаш

Неужели они смогут вырвать победу?

Царь-жрец снова посмотрел на Мемнета и Сухета.

— Видите? Боги нас не покинули! — воскликнул он. — Теперь мы должны доказать, что достойны их помощи. Взывайте к их силе, и уничтожим Узурпатора раз и навсегда!

Сухет услышал просьбу Акмен-хотепа, и его лицо исказил страх, но он все же кивнул.

— Да будет так, — произнес он убитым голосом и повел своих жрецов в сторону, чтобы начать читать заклинания.

Царь-жрец повернулся к Мемнету и спросил:

— А как насчет тебя, верховный иерофант? Поддержит ли нас Великий Отец Птра в час нужды?

Мемнет шагнул к царю.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном, младший брат, — негромко сказал он. — Ты что, не слышал Сухета? Боги не твои воины, чтобы им приказывать. Они потребуют слишком высокую цену за свою помощь, а платить придется нам, а не тебе!

Царь не дрогнул.

— Если боишься обратиться к своему богу, Мемнет, иди преклони колени перед Нагашем. Другого у нас не осталось.

Лицо Мемнета исказилось гневом настолько внезапным и сильным, что ушебти шагнул к царю и сжал свои огромные кулаки, чтобы защитить его. Верховный жрец сердито стиснул зубы, но когда он заговорил, из его уст не вырвалось ни единого слова брани в адрес царя, нет; он начал страстным голосом читать заклинание.

Акмен-хотеп увидел бисеринки пота, выступившие на круглом лице Мемнета, и ощутил дуновение горячего воздуха, быстро превратившееся в сильный ветер. Стрекотавшая тьма над головой забурлила, как штормовое море. Тонкие копья солнечного света пронзали бурлящую массу и успевали коснуться земли прежде, чем тьма поглощала их. Что-то черное, напоминающее град, падало вокруг Акмен-хотепа и его воинов. Царь увидел, что это хитиновые оболочки могильных скарабеев величиной с кулак взрослого мужчины.

Голос Мемнета сделался громче, перекрывая вой ветра и пронзительный речитатив Сухета. Казалось, что жрец Пхакта, бога солнца, страдает от невыносимой боли.

Акмен-хотеп боялся, что у него сейчас перепонки лопнут, и тут он услышал, как солдаты закричали в ужасе и благоговении, и в цепь холмов ударила раздвоенная молния.

Раскат грома прогрохотал так, словно настал конец света.

Архан резко распахнул глаза, услышав этот грохот, и на какой-то миг подумал, что кто-то ударил его.

Он лежал на спине в нескольких ярдах от искореженных остатков вражеской колесницы. Его лошадь разбила в щепки левое колесо боевой машины и опрокинула тяжелую колесницу. Четыре коня, впряженные в нее, в страхе унеслись прочь, волоча за собой оборванную упряжь. Вокруг в сумраке кричали люди и ржали кони, а кавалерия визиря, осаждаемая с двух сторон, пыталась спастись.

Проклиная все на свете, Архан попытался встать на ноги. С запозданием он понял, что из правого бедра торчит бронзовый обломок размером с кинжал. Он выдернул его левой рукой и заставил себя подняться. Бессмертный содрогнулся и ощутил знакомую боль в животе. Физическое напряжение и полученные раны поглотили почти весь эликсир жизни, данный хозяином, и смертельная усталость растекалась по телу визиря.

Дрожа от страха, Архан посмотрел на обломки колесницы Сузеба. Выжил ли воин? Он видел только куски дерева и металла. Тут искореженные бронзовые пластины зашевелились, и из-под них показались голова и плечи Льва.

Визирь поднял меч и прочитал Призывающее Заклинание. Переменчивая черная магия плохо слушалась, видимо, из-за его слабости, но все же трое мертвых кавалеристов Архана с трудом поднялись на ноги.

— Убейте его! — велел визирь, показав на Сузеба.

Воины-мертвецы ринулись вперед. Один вытащил из своей груди дротик и метнул его. Он попал Сузебу в левое плечо, пронзил доспехи, но не задел освященной плоти. Лев яростно взревел и удвоил усилия, пытаясь встать на колени. Правой рукой он выдернул из обломков зазубренный кусок бронзы и метнул его в ближайший ходячий труп. Удар разнес мертвецу череп, и воин визиря рухнул на землю.

Ругаясь, Архан пошел в наступление вместе с оставшейся нежитью, надеясь убить Сузеба прежде, чем тот сумеет высвободиться.

Один из мертвых кавалеристов прыгнул к Сузебу и ударил топором. Каменное лезвие скользнуло по бритой голове, оставив неглубокую рану. Второй тянулся к горлу полководца окровавленными руками. Сузеб схватил это безоружное существо и швырнул его в мертвеца с топором. Неуклюжие трупы переплелись и покатились по земле. Прежде чем они сумели снова подняться, Лев выхватил свой тяжелый хопеш и перерубил оба тела одним ударом.

Углядев возможность для атаки, Архан прыгнул вперед и полоснул Сузеба прямо по лицу. Воин попытался увернуться от удара, но скимитар все равно оставил глубокий разрез на его щеке. Визирь расхохотался при виде раны, но ликование было коротким. Хопеш Льва мелькнул в воздухе, и бессмертный едва успел отскочить назад, иначе остался бы без обеих ног. Громко взревев, Сузеб напрягся и освободился от обломков колесницы. Его огромный меч выводил в воздухе смертельный узор. Лев бесстрашно надвигался на визиря.

Архан быстро произнес заклинание и метнул в Льва колдовскую стрелу. Она ударила Сузеба прямо в грудь. Лев взревел от боли, но не остановился.

Еще одна вспышка молнии поразила землю, на этот раз попав в самую гущу кхемрийских воинов. Раскат грома заглушил крики изумления и смятения.

И тут, к ужасу Архана, луч солнечного света пронзил завесу тьмы, сотворенную его хозяином, и отразился от меча Льва. Холодная плоть визиря затрепетала, и он впервые испугался всерьез.

Сердитый ветер несся через поле боя, в его завывании слышалась ярость бога. Молнии хлестали землю, как бичи надсмотрщиков, впивались в гряду холмов под все усиливающимся градом из горящих оболочек скарабеев. Все больше и больше света проникало сквозь колышущуюся тучу, поражая ходячих мертвецов.

Позади черного шатра, перед саркофагом царя, в пыли, лежали ниц рабы, умоляя о спасении. В глубине шатра старый раб Узурпатора повернул свое слепое лицо к небу и расхохотался ужасным каркающим смехом.

Зашипел воздух, заскрипел камень, и крышка царского саркофага сдвинулась. Перепуганных рабов обдало порывом ледяного ветра и оглушило пронзительным хором воплей страдающих душ. Рабы в мольбе вскинули руки, обращаясь к своему господину и хозяину.

Нагаш Бессмертный, верховный жрец Кхемри, вышел из своего заколдованного гроба, окруженный кольцом вопящих душ. Укутанный в переливающийся туман, хозяин Живого Города не обращал никакого внимания на смиренные мольбы рабов. Из его ввалившихся глаз сверкнул зеленый огонь и затрещал на посохе темного металла, зажатом в левой руке. Четыре черепа, венчающие зловещий посох, засветились магической силой, и воздух вокруг них задрожал.

Красивое лицо царя и его мощные руки были цвета алебастра и светились, как отполированная кость. На его лысой голове была шапочка из чеканного золота, покрытая письменами на неизвестном языке.

Дрожащие рабы разбегались с дороги Вечного Царя. Нагаш повернулся ко второму, меньшему саркофагу, стоявшему рядом с его собственным. Фигура, вырезанная на нем, была безмятежной и прекрасной: богиня Благословенной Земли в самом расцвете своей юности.

Холодная улыбка тронула тонкие губы некроманта. Он вытянул правую руку, и окружавшие его духи спустились по ней на второй гроб и замелькали на его поверхности. Мраморная крышка задрожала и медленно сдвинулась в сторону.

Из саркофага послышался слабый страдальческий стон. Нагаш прислушался, наслаждаясь этим звуком, и улыбка его сделалась жестокой.

— Выходи! — приказал он.

Голос царя скрежетал, воздух со свистом вырывался из разрушенных легких.

Медленно, мучительно появилась фигура, облаченная в бесценную парчу, с золотым царским убором на голове. Она прижимала к иссохшей груди руки, похожие на когтистые лапы, а голова под тяжестью украшений низко опустилась. Из-под складок головного убора выбивались пряди потускневших ломких волос и вились вдоль впалых пожелтевших щек. Время уничтожило изящные черты лица, оставив острые скулы и безгубый рот. Суставы заскрипели, когда царица направилась к некроманту, словно притянутая невидимой нитью.