Армагеддон. Омнибус (ЛП)

Внизу штурмовик упал лицом на рокрит, прижав хеллган, и больше не поднялся.

Нос “Валькирии” повернулся, Гайст направил её к периметру базы. Гремящий транспорт едва разминулся с колючей проволокой на верху сетчатой ограды.

Павле повернулся к Тремейну. Он едва обратил внимание ругательства Таннгейзера.

Лейтенант по-прежнему сидел привязанный к сидению, и блестящий серебряный контейнер стоял у него на коленях. Только подбородок опустился на грудь, а фуражка упала между ногами.

— Трон, — выдохнул сержант шкуродёров. Некоторые имперцы разразились ругательствами.

Все они видели полуприжжённую сквозную рану, сочившуюся тёмной кровью, и чувствовали едкую вонь озона и запечённых кусочков мозга. Не оставалось ни малейших сомнений, что Тремейн мёртв.

Прежде чем кто-нибудь из охотников на орков успел остановить его или хотя бы понять, что происходит, крут прыгнул на лейтенанта, сжимая четырёхпалой рукой скальпирующий клинок, выхваченный из ремня на груди. Раздался ужасный хлюпающий звук, когда он сделал острый разрез.

— Во имя Терры, что ты задумал, фрик? — закричал Бориско, дав выход всей своей ксенофобской ненависти и ярости. Он не испытывал никаких добрых чувств к напыщенному офицеру КГА, но не собирался пассивно наблюдать за оскорбительным актом ксеноса. Остальные шкуродёры молча смотрели на него.

Пангор Юма повернулся и уставился на Павле мертвенно-бледными шарами глаз. Полковые священники Министорума, которых присылали проповедовать в лагеря охотников на орков, говорили, что глаза — зеркало души. Сейчас Бориско не видел ничего в лишённых зрачков глазах крута. Всё оказалось так, как он и подозревал — у ксеносов не было души.

В одной руке наёмник держал окровавленный нож, в другой макушку Тремейна.

— Я задал тебе вопрос, фрик! — Павле уже поднялся и пытался сохранить равновесие, пока “Валькирия” летела всё быстрее над тропическими лесами сквозь витки испаряющегося утреннего тумана, покачиваясь в восходящих потоках тёплого воздуха, который поднимался над нагревающимися джунглями. — Что во всём этом зелёном аду даёт тебе право осквернять его тело? Я слышал, чем занимается твой вид. Назови мне важную причину — да хотя бы любую причину — почему я не должен прикончить тебя на месте?

Сержант хотел убить крута сильнее всего на свете, но что-то останавливало его руку. И это было его собственное острое любопытство. Да, он слышал о том, что круты пожирают трупы врагов, но за всё время, что ему пришлось провести рядом с наёмником-ксеносом, он не видел, чтобы тот ел убитых орков и погибших шкуродёров. Тогда почему же сейчас у всех на глазах и ставя под угрозу собственную жизнь? Разумеется, только потому, что это часть его тайных планов.

Пангор Юма остановился, с нескрываемым беспокойством глядя то на обнажённый серый мозг лейтенанта, то на покрасневшее лицо Бориско. Он показал на розетту, которая висела на шее среди тотемов.

— Хватит и того, что ты знаешь, что это работа Инквизиции, — ответил птицелов на скрипучем ломанном готике. — Остановишь меня — миссия будет провалена.

— Что ты имеешь в виду? — проворчал Павле, покачнувшись, когда “Валькирия” влетела в очередной поток восходящего воздуха.

— Офицер хотел блестящие серебряные штуки. Только он знал почему. Только он знал зачем. Если я не сделаю это — они окажутся бесполезны. Сержант хочет объяснять господину Клагье, почему они оказались бесполезными и почему задание провалено?

Хотя его и раздражал такой моральный выбор, что было правильно и верно пред взором Императора, но, как и любой здравомыслящий гражданин Империума, Бориско испытывал здоровый страх перед Инквизицией Его Императорского Величества.

— Тогда делай то, что должен, — ответил Павле, чувствуя желчь во рту.

Зловонные зелёные просторы испускающих пар джунглей пролетали внизу, словно какое-то изумрудное море под носом плывущего по океану корабля. Сержант отвернулся не в силах смотреть. Чавкающие глотающие звуки оказались слишком даже для несгибаемого охотника на орков. Подобное варварское поведение просто не укладывалось у него в голове. Достаточно того, что он вообще допустил столь отвратительные еретический акт высокомерия. Павле не мог оправиться от потрясения, что вообще разрешил столь ужасное осквернение человеческого тела. Он услышал, как в углу тихо застонал Жрец. Остальные имперцы хранили ужасающее молчание, а ужаснуть шкуродёра было совсем непросто.

— И? — спросил Бориско, когда крут закончил. — Что ты узнал?

Пангор Юма шумно сглотнул. — Узнал многое, — ответил он почти гордо.

— Не сомневаюсь, чёртов ксено-ублюдок, — прорычал Павле. — Но что ты узнал о канистрах? Что мы везём в “Церберу”?

И крут ответил ему.

Лицо сержанта посуровело и превратилось в бесстрастную маску стальной решимости. — И ты узнал всё это, съев мозг человека?

— Да. Поедая плоть мёртвых, крут может узнать то, что знали они.

— И мы можем рассказать твоим хозяевам из Инквизиции о том, что удалось успешно разработать магосам-генеторам и помочь им доделать остальное.

— Пангор Юма сам расскажет своему господину, — прощебетал наёмник.

— Не думаю, — проворчал Бориско, — Пангор Юма погиб на задании.

На долю секунды на ястребином лице появилось выражение птичьего удивления.

Прежде чем крут успел отреагировать, Павле одним плавным движение направил пистолет ему в голову и выстрелил.

Тело ксеноса согнулось пополам и почти лениво вывалилось в открытый люк “Валькирии” навстречу хищным джунглям.

Сержант спокойно убрал пистолет и повернулся, посмотрев на изумлённые лица своих людей. — Ненавижу чёртовых ксеносов, — сказал он с улыбкой акулы, растягивая уголки немногословного рта.

А “Валькирия” неслась всё быстрее над морем джунглей к восходящему солнцу и “Цербере”.

Двадцать первая глава

Ярость Императора

Хротгар Гневный, Разрушитель Миров, чемпион Кхорна запрокинул голову и взревел от жажды крови в затянутые штормом небеса. Вой разнёсся по кратеру, отразившись рычащим эхом от изменённых камней. Смертоносный рубящий удар поверг последнего зелёнокожего, орк пал, рассечённый на две половины от макушки до паха демонической секирой.

Ярость кипела в берсерке, пылая в венах, словно текучая магма, вулкан неистовства готов был взорваться. Повелитель Кхорн перенёс их сюда, дабы они продолжили собирать души и черепа во имя его, а вместо этого им пришлось вступить в бой с ордой деградировавших ксеносов. Но и это оказалось волей Кровавого Бога, потому что когда Пожиратели Миров собрали урожай недостойных паразитов, в физическом мире начали появляться демонические отродья Кхорна, торопясь принять участие в убийственной атаке берсерков.

Богохульное удовольствие вспыхнуло в мозговых имплантатах, когда он увидел щенков ложного императора, которые бежали присоединиться к кровавой бойне. В разуме всплывали смутные и далёкие воспоминания, подобно пузырькам на поверхности кипящего кровавого океана. Геральдика этих жалких глупцов ни о чём не говорила ему — их ещё не было, когда Пожиратели Миров пошли на славный финальный штурм дворца ложного императора десять тысяч лет назад.

Души этих выскочек придутся по вкусу Кровавому Богу. Разрушитель Миров лично убедится, что их черепа присоединяться к горам костей, над которыми возвышается жуткий чудовищный огромный медный трон Кхорна.

Но врата в другой Армагеддон закрылись, и их апокалиптический взрыв разорвал связь демонов с варпом. Шторм всё ещё бушевал в небесах, но его ужасающая ярость ослабевала, а физические оболочки кровопускателей, гончих плоти и других демонических тварей, что присоединились к берсеркам в битве в новом Армагеддоне, быстро разрушались. Но они продолжали безжалостно сражаться до конца, пока не пали от мечей и болтеров врагов Пожирателей Миров, и их плоть не растворилась в пузырящихся лужах слизи на осквернённой земле кратера, испаряясь в эфир.

Хротгар Гневный дал выход своей ярости в неистовой оргии кровопролития, он и его братья-берсерки сражались с ордой зелёнокожих с обновлённой дикостью, стремясь добраться до заблудших космических десантников.