Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

О павших воинах заботились волчьи жрецы. Их темные фигуры Хавсер мельком видел в день своего пробуждения в госпитале-морге. Жрец, служивший в Тра, носил имя Найот Плетущий Нити.

Гибель Фултага причиняла Хавсеру наибольшее беспокойство. Органические составляющие его тела сгорели полностью, и Найоту Плетущему Нити ничего не осталось.

Хавсер не знал, что это означает.

Корабль подошел сразу, как только Тра доложила о захвате ремонтного дока. Все почувствовали, как задрожала мегаструктура от сокрушительных ударов мощных корабельных энергетических орудий. Выстрелы уничтожили второстепенные доки и обслуживающие их корабли, после чего основной док был окончательно выведен из строя.

Палуба продолжала вибрировать. Вдали, словно аритмичные удары гонга, рождающие эхо в мраморном дворце, слышались глухие раскаты. Воздух вокруг стал другим — более сухим, как будто в нем растворился пепел или сажа. Хавсеру стало страшно. Страшнее, чем в разгар сражения среди воинов Тра. Он представил себе многочисленных калькулюс бомбарди в монашеских капюшонах, выстроившихся на золотых хорах вокруг артиллерийской батареи корабля и монотонно распевавших сложнейшие алгоритмы прицеливания. Вероятность ошибки всегда есть, и достаточно малейшей неточности, одной неверной цифры, чтобы луч мегалазера на дистанции в шестьдесят тысяч километров отклонился на метр вправо или влево. Весь ремонтный док тогда взорвется, словно бумажный фонарик, наполненный горючим газом.

Хавсер понимал, чем это вызвано. Он верил, что воины Тра сумеют защитить его даже от самых опасных суперзащитников. Он боялся только в тех случаях, когда они не имели возможности контролировать ситуацию.

Война вступила в следующую фазу. Стало известно, что атаку на мир начали штурмовики Сороковой экспедиционной флотилии. Воины Тра, решив понаблюдать за сражением, поднялись на самую верхушку дока.

Верхние пропускные шлюзы уже были открыты, чтобы обеспечить посадку эскадрильям кораблей армии и Механикум, переправлявшим персонал в помещение дока. Вслед за Волками Хавсер тоже посмотрел вниз сквозь переплетение балок на швартующиеся шаттлы. Распахнутые настежь люки и ворота грузовых отсеков были похожи на крылья мифических птиц.

Под ними гигантским апельсином простиралась планета. Отраженные солнечные лучи в разреженном воздухе светили ярче неоновых ламп.

Воины Тра, стремясь получить наилучший обзор, выбрались на наружную решетку. Возможность падения с этой огромной высоты их совершенно не беспокоила. Хавсер попытался следовать их примеру, но с трудом подавлял желание ухватиться за какие-нибудь поручни или чью-то руку. Вслед за Эской, Богударом и Ойе он забрался на поперечную балку, а остальные Волки расположились вокруг на опорных рамах.

Километрах в трех ниже их появился строй мощных сил развертывания, и воины принялись внимательно их рассматривать. Время от времени кто-то указывал на технические особенности судов. Что больше всего поразило Хавсера, так это поведение трех стоявших рядом с ним воинов. Они припали к мосткам, словно звери, наблюдающие за жертвой с высокой горы. Ойе присел на корточки, двое других сильно пригнулись. Словно разгоряченные псы, решил Хавсер. Напружиненные, тяжело дышащие, готовые мгновенно сорваться с места. И тяжелая броня, казалось, им ничуть не мешала.

Россыпь мелких, но ослепительно-ярких вспышек на фоне неоново-оранжевого сияния внизу известила их о начале бомбардировки поверхности планеты. Взрывы подняли тучи пыли и дыма, и атмосферу Безмолвия обезобразили темные пятна. Апельсин теперь казался помятым. Медленно плывущие внизу корабли начали сбрасывать десантные капсулы: за огромными транспортными кораблями потянулись шлейфы то ли семян, то ли чешуи.

Волки стали комментировать происходящее. Ойе презрительно посмеялся над командующим Сороковой флотилией и его стратегами, не догадавшимися синхронизировать наступление с прохождением по планете границы света и тени, как сделал бы он сам, чтобы воспользоваться психологическим и тактическим преимуществом при наступлении ночи. Эска согласился с ним, но добавил, что он тоже предпочел бы атаку в ночное время, но вот солдатам армии вряд ли понравилось бы сражаться в темноте.

— Скверные глаза, — произнес он, словно говорил об инвалидах или животных. — Прости.

Последнее слово он бросил через плечо Хавсеру, сидевшему позади и вцепившемуся в поручень побелевшими пальцами.

— За что? — удивился Хавсер.

— Он просит прощения у твоего человеческого глаза, — пояснил Богудар.

— Может, кто-то должен оказать тебе услугу и выдавить второй глаз тоже, — сказал Ойе.

Трое Волков рассмеялись. Хавсер тоже засмеялся, чтобы показать, что понял шутку.

Волки снова стали наблюдать за вторжением.

— Нет, если бы я был командующим, — не унимался Эска, — я бы забросил в их главный город Огвая, а через недельку вернулся бы за ним, но сначала окатил бы его водой.

Три Волка снова рассмеялись, сверкая оскаленными зубами. Они хохотали так сильно, что под Хавсером затряслись мостки.

Внезапно раздался крик. Все обернулись посмотреть, в чем дело.

Медведь и еще один воин Тра по имени Орсир наконец выбили из укрытия группу защитников, которые испепелили Хьяда у входа на пандус. Захваченных воинов выволокли на открытое место, где уже собрались Волки Тра, и изрубили на части. Сцена напоминала ритуальное убийство, но казалась излишне жестокой. Несмотря на то что обитателей Безмолвия трудно было назвать людьми, Хавсер обнаружил, что старается смотреть в другую сторону, не желая, чтобы в памяти остался этот эпизод. Для «худяка», командира орудийного расчета, они приберегли самые жестокие испытания. Воины Тра криками выражали свое одобрение, они наблюдали за расчленением с удовольствием.

— Они изгоняют зло, — раздался голос Огвая.

Хавсер поднял голову. Он даже не слышал, как подошел массивный, покрытый сажей ярл.

— Что?

— Они заставляют его уйти, — пояснил Огвай. — Мучают его, чтобы зло не вздумало вернуться. Они причиняют ему боль, заставляют страдать, чтобы ему больше не хотелось нас потревожить.

— Я понимаю.

— Надеюсь, что понимаешь.

Охранники умерли. Волки оставили их тела там, где они упали.

Хавсер увидел, что Медведь поднялся по пандусу и, вытащив топорик, высек уже знакомый ему оберегающий символ.

Глава 6

СВЕРКАЮЩИЙ ГОРОД

— Я встретил и проводил семьдесят пять лет, — сказал Каспер Хавсер. — И пятьдесят лет я работал над проектом…

— И награда Даумарл это подтверждает.

— Могу я закончить?

Генрик Слассен кивнул и ободряюще махнул закованной в перчатку рукой.

Хавсер с трудом сглотнул. Во рту у него пересохло.

— Я работал пятьдесят лет, — повторил он. — Я создал концепцию Консерватория, начиная с нуля. Меня воспитал человек, понимающий значение знаний, значение сохранения информации.

— Мы все в этом убеждены, доктор Хавсер, — сказал один из тридцати шести рубрикаторов, сидевших позади Слассена за партами.

Хавсер попросил Василия устроить встречу не в кабинете ректора, как настаивал Слассен, а в Театре-без-Названия, в лекционном зале колледжа, отделанном темными деревянными панелями. Это был психологический прием: Слассен и его свита расселись на студенческих откидных скамьях, а Хавсер выступал в роли преподавателя.

— Мне кажется, доктор еще не закончил, — заметил Василий, обращаясь к рубрикатору.

Он говорил совершенно спокойно, но в голосе отчетливо прозвучали нотки осуждения. Василий стоял за левым плечом, но Хавсер, не оборачиваясь, знал, что его помощник держит руку в кармане куртки, куда тайно положил небольшой флакон с лекарством на тот случай, если ситуация станет чересчур напряженной для его начальника.

Этот человек слишком беспокоится о нем. Но это приятно.

— Работа, проделанная Консерваторием, — продолжал Хавсер, — проделанная мной… была направлена на расширение человеческого понимания космоса. Дело не в том, чтобы собрать огромное количество данных и поместить их в недоступный архив.