Архив комиссара Каина

Иногда, сидя в своем кабинете в Схоле, глядя в огонь за каминной решеткой сквозь бокал амасека, я не могу не думать о всех тех храбрых мужчинах и женщинах, которых я видел погибающими на безвестных полях сражений. По ним не осталось даже надгробного камня, который бы говорил, что они вообще существовали на этом свете. И тогда я понимаю, что, вероятно, остался последним, кто живет и помнит о том, что они были, и когда меня не станет, последний след их сотрется вместе со мной. Затем я благодарю Императора, что протянул так долго и отвоевал на своей последней войне, — и, вполне возможно, мне удастся вопреки всему умереть в собственной постели (или в чьей-нибудь, если уж совсем повезет) [104].

Мы остановились недалеко от входа в пещеру, и Грифен быстро оценила наш оставшийся запас взрывчатки.

— Теперь у нас уже нет на это времени, — сказал я, поторапливая отряд вперед и надеясь, что мое собственное, личное нетерпение убраться отсюда не слишком очевидно. — На счету каждая минута.

— Хорошо. — Сержант присоединилась ко мне. — И не стоит дразнить этих жестяноголовых, так?

— Именно, — сказал я.

Обрушение прохода не только объявит следующему патрулю некронов о нашем присутствии, но и отвлечет их от орков, а последнее, чего я хотел, — это переводить их внимание на остальную часть туннельного комплекса. Конечно, они в любом случае уже могли найти вход в шахты, но я полагался на то, что раз уж они обнаружили один вход и врага перед ним, то не будут обращать внимания ни на что другое, пока не истребят зелененьких — по крайней мере, всех, каких смогут найти поблизости. Я объяснил все это Грифен, и она кивнула.

— Да, это имеет смысл, — сказала она.

— Чего я не понимаю, — медленно проговорил Юрген, — как они вообще выбрались из гробницы?

Это волновало и меня: я полагал, что мы обвалили достаточный кусок крыши, чтобы запереть некронов на гораздо большее время, чем то, что успело пройти. Но у них в распоряжении было техноколдовство, рядом с которым тау выглядели варварами из каменного века, так что недооценивать их явно не стоило.

— Мы скоро выясним, — произнес я, и предчувствие накрыло меня, словно грозовое облако.

В обычной ситуации я бы ощутил глубокое облегчение от возвращения в туннели, где ощущал себя в достаточной мере как дома, но знание о том, что впереди были некроны — возможно даже прочесывающие те самые узкие туннели, по которым мы с осторожностью продвигались, — заставило мой желудок сжиматься от страха. Я бы предпочел идти в темноте, полагаясь на то, что нездешнее зеленое свечение их гауссовых орудий предупредит нас о присутствии врагов. Но солдаты не обладали теми преимуществами, которые мне давало мое чувство туннелей, присущее жителям ульев; они бы слепо спотыкались в темноте, производя больше шума, чем грокс в посудной лавке. Так что мы просто двигались вперед с удвоенной скоростью, легкой ритмичной поступью бывалых воинов, которая съедает километры, не заставляя падать от истощения, и лучи наших осветителей все так же ярко, как и прежде, отражались от замерзших стен.

— Что-то впереди, — произнес Симла спустя несколько километров, когда настала его очередь быть ведущим.

Мои ладони заныли от жуткого предчувствия, пока наш строй замедлил шаг, взяв оружие на изготовку.

— Что? — спросил я.

— Не знаю. — Голос Симлы в микронаушнике звучал скорее озадаченно, чем беспокойно. — Тут много крови.

Ну, это было уже неплохо: если оно способно истекать кровью, это точно не некроны. Мы сошлись плотнее, ускорили шаг и примерно через сотню метров нагнали Симлу, который с опаской продвигался вперед, высвечивая лучом люминатора что-то похожее на освежеванную мясником тушу. Лед вокруг нее был ярко-красным, блестящим от застывшей крови, как и сообщил солдат. С некоторой отстраненностью я понял, что тело — слишком большое для человеческого; потом, когда мы подошли ближе, это стало совершенно очевидно.

— Амбулл, — произнесла Хейл голосом, полным удивления.

— Был, — совершенно излишне добавила Маго.

— Откуда он взялся? — спросил Юрген, как всегда проявляя свой талант задавать очевидные вопросы.

Грифен пожала плечами:

— Вероятно, шестереночка немного ошибся в их численности.

Это, конечно, тоже было очевидно. Я подошел ближе, чтобы изучить останки, и практически сразу пожалел об этом. Под корочкой льда их покрывали глубокие кровавые раны, тянувшиеся через все тело амбулла. Кто бы его ни убил, сделано это было в рукопашной, и убийца орудовал бритвенно-острыми лезвиями с точностью опытного врача.

— А где его шкура? — вслух полюбопытствовал Симла.

Грифен опять пожала плечами:

— Некроны любят коврики возле камина?

— Я за ними такого не замечал, — признался я, поторапливая всех снова начать движение.

Что-то в этом мертвом животном нагоняло на меня страху, и я не боюсь этого признать. Некроны, которых я видел до сих пор, убивали эффективно и бесстрастно, но этот изуродованный труп говорил о тонком и радостном садизме того сорта, который я привык связывать с темными эльдарами, охотящимися за своими собственными сородичами с такой же страстью, что и за человеческими существами. [105]

Когда мы оставили позади этот грубый трофей чьей-то охоты, следы которого вскоре поглотила удушливая темнота, сомкнувшаяся вокруг крохотного оазиса света, отбрасываемого нашими люминаторами, мое предчувствие только усилилось. С каждым шагом мы приближались к затерянной гробнице и тем ужасам, которые она могла скрывать. Я имел о них несколько большее представление, чем остальные, после опыта, который получил в глубинах других катакомб, и вы должны простить мне признание, что делать каждый новый шаг становилось все труднее. Более того — я использовал всю до капли силу воли, чтобы не повернуться и не побежать с воплями в сторону дневного света.

Но, наконец, меня обуяла фаталистическая бесчувственность. В любом случае отступление было невозможно: попытайся мы предпринять его, орочьи армии прикончили бы нас не менее эффективно, чем некроны. Наш единственный шанс оказаться в безопасности заключался в том, чтобы вернуться в перерабатывающий комплекс, к защите, которую он давал, как бы бледно она ни выглядела теперь, когда помимо гарганта нарисовался ужас начала времен.

Мое чувство направления, как обычно, не подвело. Я точно знал, когда мы должны будем подойти к входу в гробницу, заваленному нами, так что я потребовал от своих спутников проявлять еще большую осторожность. К моему облегчению, особенно заставлять их и не потребовалось, потому как давящая обстановка туннелей и понимание того, что нас могло ожидать, висели на их душах столь же тяжелым грузом, как и на моей. Я держал лазерный пистолет в правой руке все то время, что прошло с перестрелки с орками, а теперь потянулся левой, чтобы проверить, как ходит в ножнах верный цепной меч. Как и пистолет, я пронес его через столько лет, что и не вспомнишь, когда он перестал быть для моего сознания просто оружием и даже самостоятельной вещью; теперь, когда я вынимал его, он был просто продолжением моего собственного тела. [106]

Ощущать его рукоять в ладони было приятно, и я вздохнул немного свободнее, когда мы обогнули последний изгиб туннеля перед тем местом, где заставили крышу обрушиться.

Мы затушили все источники света, кроме люминатора Симлы, позволяя глазам лучше приспособиться к полумраку и прикрывая идущего впереди солдата из темноты, в то время как он освещал нам дорогу. Поначалу все казалось в порядке: гора обрушившегося камня и льда лежала поперек туннеля точно так же, как я это запомнил. Но мои ладони опять стало покалывать — а это было верным сигналом опасности, которую уже определило подсознание, еще не успев передать информацию в аналитический отдел мозга. Поэтому я замедлил шаг и осмотрел нагромождение обломков в свете люминатора Симлы, ожидая, пока мои инстинкты туннельной крысы подскажут, какая же неправильность окружающего ускользает от нас.